к съестному. Он легко спрыгнул с повозки, и толпа попятилась от того
места, куда он встал. Они отошли явно не из страха, а из-за того
благоговения, которое они, пожалуй, и не смогли бы объяснить. Ему даже не
пришлось проталкиваться через толпу к ступенькам.
Если бы Джил не смотрела на него, провожая его глазами, она бы
полностью упустила все, что произошло после. Человек в капюшоне, одетый в
красное, стоял, ожидая его, на ступенях Городского Зала, держа в руке
скрученный пергамент. Он подал его Ингольду и выхватил меч.
Джил видела, как Ингольд прочитал то, что было написано, и взглянул
вверх. Она почувствовала даже на таком расстоянии ярость и возмущение,
натянувшие каждый мускул его тела, гнев, исходивший от него. Дюжина
человек в красном тихо вышли из тени и окружили его. У всех были обнажены
мечи.
Одно мгновение ей казалось, что он будет сражаться.
"Мой Бог, тут будет погром", - подумала она, и странная холодная
ярость прошла ледяным огнем по ее жилам.
Некоторые из красных воинов, очевидно, думали то же, потому что
отпрянули от него. Джил вспомнила, что, помимо колдовства, он славился и
как прекрасный фехтовальщик. Потом Ингольд поднял рука, чтобы показать,
что они пусты, и люди обступили его. Один взял его посох, другой - меч, и
все исчезли в тени дверей Городского Зала.
Ошеломленная, она повернулась посмотреть, видит ли это Янус, но
начальник стоял к ней спиной, его внимание было обращено на толпу.
Стражники все еще работали: носили зерно, куски бекона, мешки с картофелем
и хлебом вверх по ступеням особняка, исчезая во мраке охраняемых дверей.
Она сомневалась, что кто-нибудь, кроме нее, видел арест.
"Они рассчитали это по времени, - внезапно подумала она, - и учли,
что он даст себя взять тихо, а не спровоцирует погром своим
сопротивлением".
Страх уступил место ярости, когда Джил, еще раз обернувшись на
ступеньки, не нашла там никого... Все было так, словно ничего не
случилось. Колдун просто исчез.
6
"Умирающая цивилизация, Земля в поисках страха. Мир, проваливающийся
в сумбур безнадежного хаоса перед врагом, с которым надо бороться. И куча
людей, стоящих по уши в канализационной трубе перед приближающимся
потоком", - думал Руди, прогуливаясь по замшелым, мощенным булыжником
улицам Карста в холодном солнечном свете мягкого полудня.
"Если бы Карст не был так забит людьми, это был бы милый городок, -
рассуждал он. - Это так, если есть внутренний водопровод и что-то вроде
центрального отопления и улицы, на которых не очень рискуешь сломать
ногу".
Улица была относительно пустой и тихой. Она брала начало от городской
площади, а затем терялась в лесах; она была вымощена бугорчатым
первоклассным булыжником, и вдоль стен густо покрыта ярко-зеленым
лишайником; небо отражалось в серебряных лужицах.
Руди так и не выспался в душном и полном блох чулане на третьем этаже
Городского Зала и провел остаток утра и полдень, слоняясь по Карсту,
пытаясь достать еды и воды, знакомясь с беженцами, стражниками,
служителями Церкви и осматривая город. Он пришел к заключению, что, если
Алвир не примет срочных мер, все они скоро перемрут, как мухи.
Город был слишком перенаселен. Джил и Ингольд все-таки правы, что бы
там ни говорил канцлер.
Вопреки утверждениям большинства учителей в школе, Руди не был тупым,
его явно недооценила система публичных школ. Он слушал Совет прошлой ночью
- при той тесноте в зале не подслушать было трудно - и сегодня видел, что
делалось в Карсте. Он шел через лагеря в лесах - убогие, грязные,
разнузданные. Он был свидетелем семи драк: трех по обвинению в воровстве
еды, двух - воды и двух - без видимой причины. Он слышал самозваных
проповедников и ораторов, предлагавших разное решение проблемы - от
самоубийства до спасения, видел уродливого старика, которого забрасывала
камнями шайка детей и нескольких старших, потому что его подозревали в
союзе с Тьмой - как будто можно было что-то получить от Дарков, чтобы
вступить в союз с ними. Большей частью Руди чувствовал напряжение, которое
пронизывало город, как натянутая струна, и чувствовал с тревогой близость
с той гранью, что отделяла порядок от анархии. Он видел жалкую кучку
стражников, оставшихся в городе, пытавшихся поддержать какой-никакой
порядок среди паникующей толпы. Как ни странно, он чувствовал симпатию к
полиции, хотя сам не хотел бы быть копом в этом сумасшедшем доме.
Дым костров, на которых готовилась пища, заставлял трепетать ноздри и
вызывал зверский аппетит. Теперь, когда Руди повернул обратно к площади,
тени поползли вверх по каменным стенам маленькой улицы, которые заглушали
далекий шум голосов на площади, превращая его в бессмысленный ропот,
похожий на далекий звук церковных колоколов. Несмотря на голод, угрозу
чумы, страх перед Тьмой, Руди неожиданно почувствовал себя в полной
гармонии с миром и собственной душой.
Справа за стеной он услышал голоса двух женщин. Та, что постарше,
говорила:
- И не позволяй ему совать в ротик всякую дрянь.
Мягкий и серьезный голос девушки отвечал:
- Да, тетушка.
- И не позволяй ему лазить повсюду, он может пораниться; как следует
следи за ним, моя девочка.
Руди узнал эмблему на полуоткрытой решетке из ржавого железа в
отверстии стены - три черных звезды, которые, как кто-то сказал,
принадлежали Дому Бес, возглавляемому канцлером Алвиром. Руди задержался у
ворот. Если это была вилла Алвира, женщины, вполне возможно, говорили о
Тире.
За воротами в стене он увидел пологий сад, некогда зеленый, а теперь
порыжевший от холода и надвигающегося мороза, а за ним - каменную стену
террасы, примыкавшей сзади к серой громаде роскошного особняка. Две
женщины стояли в огромных сводчатых дверях дома, расстилая, судя по всему,
ковер из медвежьей шкуры в последних бледно-золотых лучах солнца. Это
делала толстая женщина в красном, торопясь и сердясь, а стройная девушка в
белом стояла в классической, извечно женской позе - с ребенком на руках.
Толстуха продолжала ворчать:
- Следи, чтобы он не простудился.
- Да, Медда, конечно.
- И сама смотри не простудись!
Голос у нее был суровый и властный. Потом она так же торопливо зашла
обратно в дом.
Руди нырнул в ворота и пошел по пустой тропинке, обрамленной увядшей,
бурой живой изгородью. Над ним дрожали в водянистой голубизне воздуха
сморщенные желтые листья. Даже умирающий осенний сад был ухожен. Руди,
задержавшись в его лабиринте, чтобы сориентироваться в направлении
надменной громады особняка, удивился, кто здесь каждый день в состоянии
поддерживать в порядке изгороди.
Молодая няня сидела на медвежьей шкуре рядом с принцем. Она испуганно
смотрела, как Руди пролезал через балюстраду, чтобы присоединиться к ним.
- Здравствуй, - сказала она немного робко.
Руди улыбнулся ей, вложив в эту улыбку все свое обаяние.
- Привет. Рад видеть, что ты вынесла его сюда, - я боялся, что
придется спрашивать разрешения у каждого стражника в доме, чтобы
посмотреть, как он поживает.
Девушка расслабилась и, облегченно вздохнув, улыбнулась.
- Я давно должна была забрать его в дом, - извинилась она, - но это,
может быть, один из последних теплых дней.
У нее был тихий голос и застенчивый вид, Руди дал бы ей лет
восемнадцать-двадцать. Ее иссиня-черные волосы были заплетены в косы,
спускавшиеся до бедер.
- Т_е_п_л_ы_х_? - Как калифорниец, Руди здесь просто мерз. - О, у
меня тут весь день зуб на зуб не попадает. Что же тогда у вас считается
холодом?
Она удивленно подняла на него глаза, они были прозрачными, как озеро
Кратер в летний полдень.
- О! - улыбнулась она. - Ты приятель Ингольда, из тех, кто помог ему
спасти Тира!
И как бы в подтверждение ее слов Тир вдруг, неуклюже переваливаясь,
двинулся к Руди через медвежью шкуру, путаясь в черном и белом шелке своей
одежды. Руди сел, скрестив ноги, рядом с девушкой и посадил ребенка на
колено.
- Понимаешь, - сказал он, чуть смущенный благоговением и
благодарностью в ее глазах, - я просто-напросто влип в это дело. Я имею в
виду, что надо было или идти с ним, или умереть, другого выбора у нас не
было.
- Скромность, конечно, украшает человека... - улыбнулась она ему.
- Ну... да, - покраснев, согласился он, - но поверь мне, если бы я
знал тогда, в чем дело, я бы сбежал. Это если честно.
Девушка засмеялась.
- Впавший в героизм, - она мягко подтрунивала над ним.
Руди отодвинул исследующие руки Тира от своего воротника и порылся в
карманах в поисках кольца с ключами, которые ребенок в блаженном
очаровании опять попытался съесть.
- Ты и представить себе не можешь, - продолжил он через несколько
минут, - насколько умиляет меня во всем этом радость ребенка. После всего,
что он пережил с тех пор, как Ингольд забрал его из Гея, и до тех пор,
когда мы вернулись сюда, ты бы наверняка предположила, что он будет в
шоке. А он? Ничего подобного! Дети такие маленькие, что кажется, вот-вот
сломаются в твоих руках, как... цветы, а они...
- ...они крепкие, - улыбнулась девушка, - человеческая раса давно бы
погибла, если бы дети были такими хрупкими, какими кажутся. Часто они
крепче, чем их родители. - Ее пальцы рассеянно скручивали колечки из
черных волос на маленькой розовой шее Тира.
Руди вспомнил, что говорилось в зале, и другие разговоры этого дня.
- Как его мать? - спросил он. - Я слышал, что королева больна. С ней
будет все в порядке?
Лицо девушки омрачилось.
- Они говорят, королева поправится, - ответила она ему тихо. - Но я
не уверена. Сомневаюсь, что она будет такой же, какой была прежде.
Девушка передвинулась на ковре и забросила косу за плечо. Руди
остановился с другим вопросом, застывшим на губах, внезапно задумавшись,
как и при каких обстоятельствах эта девушка сама бежала из Гея.
- А твоя подруга? - девушка сделала усилие и переменила разговор. -
Другая спутница Ингольда?
- Джил? - спросил Руди. - Наверное, она утром пошла со стражниками в
Гей. По крайней мере, это они мне сказали. Ты бы не нашла меня и за сто
миль от того места.
- Ты в десяти милях, - тихо сказала девушка.
Руди пожал плечами.
- Я могу сказать тебе, что продвинусь намного дальше еще до захода
солнца.
- Я не знаю, - сказала девушка, играя косой, - говорят, что стражники
- безумцы, что надо быть безумцем, чтобы стать стражником. Я верю этому. Я
бы лично никогда не вернулась, а стражники - они люди редкой породы, они -
лучшее, отборное войско на Западе Мира. Их жизнь - сражаться и постоянно
готовиться к войне. Стражники говорят, что нет ничего кроме, и для них так
и есть, нет ничего кроме. Я не понимаю этого. Но и никто не понимает.
Только другие стражники.
"Футболисты поймут, - подумал Руди, - и мастера боевых искусств
высокого класса". Он припомнил некоторых обладателей черных поясов каратэ,
которых знал дома.
- Бог поможет тому, - сказал Руди, - кто берет на службу таких людей.
Ингольд тоже с ними. Они одержимые.
- О, Ингольд... - тихо повторила девушка.
- Ты хорошо знаешь Ингольда?
- Нет... не совсем. Я... я встречала его, конечно, - она чуть
нахмурилась. - Но всегда немного боялась его. Говорят, что он коварен и
опасен, хотя и кажется таким... таким безобидным. И конечно, существует
мнение - и оно старо как мир, - что колдуны - слуги зла.
- Зла? И это ты про Ингольда? - Руди был слегка ошарашен. Более
