мне? - презрительно спросила она.
- Нет, это вряд ли, - сказал Эдан. - Но он может поверить стражникам,
которые последние несколько недель каждую ночь видели, как ты выходишь из
своей спальни и направляешься в мою.
- Они ни разу не видели меня! - сказала она, но в глазах ее
промелькнуло выражение неуверенности. Похоже, Лэра впервые осознала, что
больше не может полностью владеть ситуацией.
- Неужели? - Эдан пожал плечами. - Что ж, возможно. Возможно, один из
них однажды не последовал за тобой, чтобы выяснить, куда ты ходишь каждую
ночь. Возможно, он никогда не видел, как ты входишь в мою спальню.
Возможно, это по какой-то другой причине все они подмигивают и улыбаются
мне всякий раз, когда я прохожу мимо них по коридору.
- Даже если так, - сказала Лэра, - они стражники королевской охраны,
и в первую очередь будут защищать мои интересы - интересы принцессы, - а
не сына какого-то жалкого камергера! - Она старалась говорить убежденно,
но в голосе ее послышались нотки неуверенности.
- Этот какой-то жалкий камергер, - саркастически повторил ее слова
Эдан, - является человеком, который всегда следил за тем, чтобы
королевским стражникам платили своевременно и хорошо, который всегда
заботился о том, чтобы их семьи были надлежащим образом обеспечены, имели
приличное жилье и получали помощь придворных лекарей в случае надобности.
И вполне вероятно, они пожелают защитить интересы и жалкого камергера тоже
и не захотят, чтобы его сына обвинили в насилии, когда правда заключается
в том, что принцесса - распущенная потаскуха.
Она ошеломленно уставилась на него, потом изо всей силы ударила его
по лицу. Он видел, как она заносит руку, но даже не попытался увернуться
от удара.
- Ты, грязная свинья! - она выплевывала слова ему в лицо.Ты за это
заплатишь! И как только я могла отдаться тебе!
- Конечно, - криво усмехнулся Эдан. - Это был подарок, о котором я не
просил; и я был дураком, что принял его, если учесть его сомнительную
ценность.
Подняв руки со скрюченными, словно когти, пальцами, Лэра с яростным
воплем бросилась на него, готовая выцарапать ему глаза. Он схватил ее за
кисти, развернул и, воспользовавшись инерцией ее же движения, швырнул на
землю. Она растянулась на соломе.
- Довольно! - сказал Эдан. - Клянусь всеми богами, довольно! В гневе
ли, в похоти ли, ты набросилась на меня в последний раз! Теперь поднимайся
и одевайся! Ты все еще принцесса из королевского дома, так что постарайся
вести себя как подобает принцессе! Я же отныне постараюсь вести себя так,
как приличествует человеку моего положения и звания, о которых я забыл,
как последний глупец. Что же касается остального - твоих угроз, твоей
уязвленной гордости - поступай, как хочешь. Чего бы это мне ни стоило, мне
все равно.
Эдан повернулся и вышел из стояла, оставив ее лежать на соломе с
ошеломленным выражением лица. Он пересек проход и вывел своего коня.
Микаэл уже успел ускакать далеко, и Эдану нужно было догнать его. Для
принца было небезопасно выезжать из замка одному, и Эдан впервые за
последнее время снова подумал о своем долге и обязанностях - о том, как
долго он еще будет исполнять их. Вероятно, лишь несколько часов. Он не
удивится, если по возвращении его сразу схватят люди Эрвина. Эдана это
мало волновало. Он испытывал - по крайней мере сию минуту - восхитительное
ощущение свободы.
Слова Лэры отрезвили его, словно ушат холодной воды, вылитый на
голову. Под какими бы чарами Эдан ни находился, они наконец расстались, и
он увидел девушку такой, какой она была на самом деле - эгоистичной,
злобной, избалованной... и ясно осознал собственную свою глупость. Так или
иначе, как бы теперь ни повернулось дело, по крайней мере, с этой историей
было покончено, и он мог попытаться вернуть себе хоть слабое подобие
чувства собственного достоинства - если это вообще возможно.
Эдан действительно мало беспокоился о будущей своей судьбе - разве
только о том, как это скажется на родителях. Его бесчестье станет их
позором, и он надеялся, что у Лэры хватит ума не поднимать шума. Возможно,
он убедил девушку, что ей не удастся остаться незапятнанной, если она
выдвинет какие-то обвинения против него; что если она решит раскрыть их
связь или объявит себя жертвой насилия, то навлечет позор и на себя тоже.
Возможно, с его стороны будет не очень по-рыцарски уличить леди в
распущенности, пусть даже и с целью самозащиты, но и леди не подобает
спасать собственную свою сомнительную добродетель, обвиняя избранного ею
же самой любовника в насилии. В любом случае Эдан знал, что Лэра ничего
ему не забудет и не простит. В ее лице он обрел смертельного врага. И в
первую очередь должен был винить себя самого за то, что связался с ней.
Но как бы ни повернулось дело, Эдан уже не испытывал никакого чувства
вины. Теперь он был только сердит, и не столько на Лэру, сколько на себя.
В очередной раз он на горьком опыте познал слабости человеческой природы -
в данном случае свои собственные. Запоздало он осознал истинное значение
внутренней дисциплины. Лэра возбуждала его, и он желал ее. Эдан не хотел
искать утешения в мысли, что она соблазнила его, ибо хотя их связь
началась по ее воле, он с самого начала являлся более чем добровольным
участником событий. Он прекрасно понимал, что делает, как сознавал и
возможные последствия подобных отношений - однако все равно продолжал их.
Эдан мог винить во всем лишь себя, и какое бы наказание теперь ни грозило
ему, он, безусловно, его заслуживал. Если бы только его родители могли
избежать бесчестья, навлеченного на них глупостью сына!
Разрываясь между чувством гнева и мучительной тревогой за близких,
Эдан быстро поскакал вниз по дороге, ведущей от замка, и осадил коня на
повороте, на выступе скалы, откуда открывался вид на город Сиседж и
широкие прибрежные равнины. Он обвел взглядом холмистые поля в поисках
одинокого всадника и наконец заметил его, скачущего галопом через луг в
восточном направлении, недалеко от лесной опушки. Принц отпустил своего
сокола, и тот ужа падал камнем на жертву.
Эдан пустил своего коня легким галопом, а достигнув более пологого
участка спуска, погнал его во весь опор. Микаэл рассердится на него, и,
что еще хуже, он не взял с собой сокола. Эдан постарался придумать, что
сказать принцу и как объяснить свое опоздание. Он почувствовал острые укол
совести при мысли о необходимости лгать мальчику, но если Лэра уже все
рассказала, Микаэл узнает правду очень скоро. А если и нет, то все равно.
Принц еще слишком молод, чтобы понимать такие вещи, и у человека,
причинившего ему незаслуженную обиду, в его глазах не может быть никаких
оправданий. Эдан достаточно долго пренебрегал своими обязанностями, думаю
только о себе. Теперь ему придется думать о принце, как, безусловно, и
следовало делать все время.
Достигнув равнины, он потерял Микаэла из виду, и стегая коня концами
поводьев, поскакал галопом в том направлении, где видела мальчика в
последний раз. Он должен был, как обычно, захватить с собой отряд
королевской охраны, но сейчас было слишком поздно вспоминать об этом. Не
замедляя шага, Эдан взлетел на невысокий холм и окинул взглядом
расстилавшиеся перед ним поля. Принца нигде не было видно. Вероятно, его
сокол настиг добычу в какой-нибудь ложбине, и Микаэл спешился вне поля
зрения. Эдан продолжал двигаться в прежнем направлении, на восток, к
опушке соснового леса.
Ему не нравилось, что Микаэл выехал из замка один; и уж совсем не
нравилось, что он находится так близко к лесу. Провинция Боруин это не
Ануир. Это пограничный район, и в лесу могут быть разбойники, медведи или
какие-нибудь равно опасные существа. Могут встретиться здесь и
эльфы-отщепенцы, хотя Эдан сомневался, что они осмелятся подойти так
близко к Сихарроу. Все же Микаэлу следовало подумать как следует, прежде
чем отправляться на охоту в одиночестве. И ему самому, тут же сказал себе
Эдан, следовало подумать как следует, прежде чем пренебречь своими
обязанностями.
Он въехал на другую возвышенность, на мгновение остановился и
осмотрелся по сторонам, пока его конь рыл копытом землю и фыркал. Микаэла
по-прежнему нигде не было видно. Куда он мог подеваться? Безусловно, ему
хватило ума не заезжать в лес? Но все-таки, напомнил себе Эдан, это был
бесстрашный принц Микаэл Роэль, покоритель воображаемых эльфов и гоблинов,
победитель чудовищ из своих снов. Микаэл просто многого не знал и потому
был неосторожен. А если он углубился в лес... Эдан судорожно сглотнул. Там
легко мог пропасть и взрослый человек. Он снова пустил своего коня
галопом.
На скаку Эдан поискал взглядом в небе сокола Микаэла, но птицы тоже
нигде не было видно. Он оглянулся на замок. Сейчас Эдан наверняка
находился приблизительно на том месте, где он видел принца с поворота
дороги, ведущей от Сихарроу. Мальчик не мог уехать далеко.
- Микаэл! - крикнул Эдан. - Милорд!
Он подождал. Никакого ответа. У Эдана заныло под ложечкой. А если
принц упал с лошади и лежит раненый где-нибудь поблизости, не в силах
ответить? Эдан снова позвал. Тишина. Он поискал следы копыт.
И скоро нашел их. Они вели к лесу.
Эдан тихо выругался и поехал по следам Микаэла. Приблизившись к
опушке леса, он услышал знакомый клекот и поднял глаза. Это был Убийца,
сокол Микаэла. Эдан сам помогал мальчику дрессировать птицу. Он громко
свистнул, призывая ее. С ответным криком она вылетела из чащи леса прямо
перед ним. Он вытянул руку, и сокол спустился к нему. Эдан поморщился,
когда острые когти вонзились ему в предплечье. Он забыл надеть охотничью
перчатку. Он огляделся вокруг. По-прежнему ни следа Микаэла.
- Где он, милая? - спросил он птицу. - Куда он поехал?
У сокола был возбужденный вид. Он резко вертел по сторонам маленькой
головкой и хлопал крыльями. Эдан заскрипел зубами от боли в предплечье и
почувствовал, что рукав его промок от крови. Он потерял след. Он повернул
коня назад, пытаясь снова отыскать на земле следы. Внезапно в воздухе
что-то просвистело, и Эдан почувствовал резкий сильный удар в плечо. С
хриплым криком сокол взлетел, когда он выпал из седла.
Эдан тяжело повалился на бок и вскрикнул от боли. Перекатившись на
спину, он схватился за торчащее из раны древко. Стрела арбалета.
Разбойники! Он потянулся за мечом и только тогда осознал, что забыл его в
конюшне, спеша отделаться от Лэры и догнать принца.
Эдан обругал себя последним идиотом и неловко потянулся левой рукой
за кинжалом, засунутым за голенище правого сапога, в бессильном отчаянии
сознавая, что даже меч служил бы ему слабой защитой против арбалетов.
Кинжал здесь будет практически бесполезен. Все же другого оружия у него не
было. Но едва его пальцы сомкнулись на рукоятке кинжала, другая стрела
вонзилась в землю в каком-то дюйме от его ноги, и он застыл на месте.
Потом Эдан услышал отвратительный утробный звук, нечто среднее между
смешком и звериным рычанием, и, подняв глаза, увидел четыре низенькие
фигуры, выходящие из-за кустов.
Существа эти были не больше четырех с половиной футов ростом, но
поджарые и очень мускулистые. Вооруженные короткими мечами, длинными
ножами, копьями и арбалетами, все они были в кольчугах, наголенниках и
остроконечных шлемах без забрала. За плечами они несли маленькие круглые
щиты; двое направляли на Эдана копья, а двое целились в него из арбалетов.
У всех четырех были смуглые плоские лица с резкими чертами и покатым лбом
