- За эти годы арестовывали многих. Мы не могли выяснить, что с ними
случилось. Но попав сюда, многих я нашла здесь, живых и невредимых.
- Продолжай, - попросила Пола, все еще не видя связи с собой.
Голос Ольги инстинктивно стал тише, хотя вокруг не было ни души:
- Мне удалось установить связь кое с кем там, внизу.
- На Земле?
- Да. Я могла посылать ему информацию о людях, которые находятся
здесь. У него есть знакомые, которые могли правильно использовать эту
информацию, не говоря уже о том, чтобы сообщить родственникам и близким.
Больше того, будучи вовремя предупрежденными о вновь прибывающих сюда,
наши люди там, в России, знали, кого еще могут арестовать - привычки КГБ
предсказуемы. Многих удалось вовремя, тайком вывезти из страны. КГБ
сходило с ума, пытаясь выяснить, откуда уходит информация.
- Это прекрасно, но зачем ты мне все это рассказываешь?
- Случайно этот канал связи был оборван. Чтобы восстановить его, мне
нужен специалист по системам связи. Я прошу тебя помочь мне.
Так вот что заинтересовало Ольгу тогда в госпитале. Да, теперь все
сходилось. Они повернулись и медленно пошли по своим следам на песке
назад. По периметру и на сетке в двадцати ярдах от берега зажглись огни.
- А как работала твоя связь? - спросила Пола.
- Так значит, ты поможешь?
- Я еще не знаю, смогу ли я. Ты должна рассказать мне больше.
- В свое время у меня был любовник, профессор из университета, -
начал Ольга. - Я буду называть его Иван. Это было не очень серьезно - он
работал на флоте и, по-моему, бегал за бабами везде, от Архангельска до
Владивостока. Но так или иначе, оказалось, что у нас одни и те же
ценности, так что мы остались хорошими друзьями, даже когда страсть
прошла.
- А что он изучал?
- Был - системы связи. Сейчас он работает в исследовательском центре
в Сибири. Этот центр - еще и основная наземная станция связи с "Валентиной
Терешковой", - Ольга посмотрела на Полу. - Теперь понятно?
Пола остановилась, ее глаза сузились. Ольга глядела выжидающе.
- И эта работа в Тургеневе... это тоже не совпадение, да? - медленно
проговорила Пола. - Это в двух шагах от Центра Связи.
- Догадливая, - пробормотала Ольга. Они зашагали дальше. Ольга
продолжала:
- Насколько я поняла, ты знакома с системой безопасности связи, с
заполнением промежутков между передачами потоком случайных чисел?
Пола поняла намек немедленно.
- Вы подключились к лучу, используя заполнители.
- Точно.
- Но как?
- Иван передал на станцию, через офицера на одном из транспортных
кораблей специально запрограммированную микросхему. Она заменяла генератор
случайных чисел в кодирующем процессоре основной линии связи в Центре
Связи. Я вставляла микросхему в БВ-15 и загружала в нее сообщение, которое
нужно было передать - это я могла делать сама и где угодно. Потом один
человек - имя не играет роли - менял в Центре Связи микросхемы местами и
сообщение передавалось автоматически.
- Я поняла, - кивнула Пола. БВ-15 был стандартным универсальным
советским компьютером. Их использовали и отдельно, и как сетевые терминалы
по всей "Терешковой". Два таких стояло в лаборатории графики, где работала
Пола. - А что случилось?
- Произошел отказ, резкий скачок напряжения и схему выбило, -
ответила Ольга. - Контакт в Центре Связи остался, и связь все еще можно
наладить. Но у меня нет микросхемы.
- И ты хочешь, чтобы я запрограммировала схему? - заключила Пола.
- Правильно. У меня есть все параметры для программирования схемы на
БВ-15, а документацию по кодировщику я могу достать. У тебя есть доступ к
необходимому оборудованию в лаборатории. Тебе не нужно будет самой входить
в Центр Связи или другие охраняемые места.
- А что с сообщениями с Земли? - спросила Пола. - Как ты поступаешь с
ними?
- Я могу позаботиться о них сама.
- Хорошо, а если мы сделаем это - где гарантия, что Иван все еще
слушает?
- Такой гарантии нет. Остается надеяться, что он слушает.
Они постояли, молча глядя на воду и огни.
- Когда тебе нужен ответ? - спросила наконец Пола.
- Я надеялась получить его сейчас.
- Я должна подумать.
- Тогда завтра.
- О'кей, завтра
Когда на следующий день они встретились, у Полы появились свои идеи
насчет того, как использовать эту частную линию связи с Землей - правда,
люди, с которыми она хотела связаться, не имели ничего общего с советскими
интеллигентами-диссидентами или с переправкой людей из России. Как она
сможет со станции связи в Сибири попасть в западную военную сеть связи, у
нее не было ни малейшего понятия. Но возможность была слишком хороша,
чтобы упускать ее. Ее пальцы уже заныли в предвкушении работы.
- Хорошо, - ответила она Ольге. - Договорились. Я попробую, и будем
надеяться, что Иван все еще слушает.
29
МакКейн смял с лица пену и быстро вытерся, глядя в зеркало. На этой
неделе Гоньяреш снова работал в оси и принес ему описания и схемы, о
которых просил МакКейн. Он быстро пробежал их глазами, и, похоже, они
совпадали с официальными планами станции. Не исключено, что на этот раз
Фоледа промахнулся.
Дверь открылась, как будто ударил лапой медведь гризли и вошел Оскар
Смовак. Он бросил на раковину пакет с мылом и бритвой и стал расстегивать
рубашку.
- Похоже, что скоро мы тут все вокруг будем вылизывать, а, Лью? -
бросил он, разглядывая свою бороду в зеркало.
- То есть?
- Тут собираются устроить большой аттракцион.
- В Замке?
- Нет, по всей "Терешковой". А ты не слышал?
- Не слышал что?
- Большой праздник по поводу столетия. Сюда едут все русские шишки -
генеральный секретарь Петрохов, председатель совета министров Кованский,
все Политбюро, многие из Центрального комитета... "Терешкова" будет
выставочным залом коммунистического мира.
7 ноября было днем, когда русские праздновали годовщину революции. В
этом году это будет особый праздник - столетняя годовщина.
- Ну что, не забудь передать по команде все твои замечания и просьбы,
- буркнул МакКейн.
Когда он вышел из умывальника, он увидел Лученко, сидевшего за
последним столом. Андреев что-то читал вслух Боровскому, Тоген грустно
лежал на своей койке. Кинг и Конг, как обычно, не особенно скрывая
подозрительных взглядов, шуршали на заднем плане. Лученко поймал взгляд
МакКейна и качнул головой, подзывая его. МакКейн остановился.
- О тебе очень хорошие отзывы с работы, - сказал Лученко. - Я рад
слышать это.
- Я привык думать, что зарабатываю свое содержание.
- В последнее время ты стал лучше себя вести.
- В последнее время меня оставили в покое.
Лученко пропустил замечание мимо ушей.
- Я хочу, чтобы ты знал - такое не проходит незамеченным. Ты будешь
чаше назначаться на работы в колонии, за пределами Замка. Я думаю, ты не
будешь возражать.
МакКейн поднял брови в неподдельном удивлении. Это прекрасно
сходилось с его собственными целями.
- Конечно, - ответил он. - Мне нравится бывать снаружи.
- Еще бы. Ну, теперь ты знаешь, чего ожидать, - Лученко глядел на
него с таким выражением, как будто оказал ему услугу и ждет ответных
шагов. МакКейн ответил взглядом, который означал "может быть", и двинулся
дальше. Он рассудил, что у Лученко не было выбора, поэтому он решил
преподнести это так, как будто делает одолжение. Другими словами, Лученко
известили, что в колонии возникнет нужда в рабочей силе. Это совпадало с
тем, что только что сказал Смовак.
Чарли Чан вместе с Ирзаном и Нунганом играли в карты в одной из
средних секций.
- Я знаю смешной анекдот, - сказал Чарли, поймав МакКейна за рукав.
- Да?
Чарли затрясся, с трудом сдерживаясь:
- Русский из Москвы входит к чукче в юрту, в тундре. Видит - с
потолка свисает перчатка. Он говорит: "Что это?". А чукча отвечает:
"Коровье вымя".
- А дальше?
- Это все. Коровье вымя!
Чарли скорчился от смеха на своей койке, взвизгивая и задыхаясь от
смеха. МакКейн пошел дальше, качая головой. Он до сих пор не мог понять
всей глубины странного юмора Чарли. Может быть, это было отражением самого
начала, размышлял он - первая ослепительная вспышка метафоры в зимнем
полумраке неандертальской пещеры, которая с течением веков превратилась,
пройдя через придворных шутов и мюзик-холл в Бестера Китона, Лорела и
Харди, банановые корки и кремовый торт.
- Я знаю еще один, тоже смешной, - раздался голос Чарли, когда он
дошел до первой секции.
- Завтра, - отозвался МакКейн. - Я больше не выдержу.
На верхней койке сидел Мунгабо, зашивая прореху в штанах, за
центральным столом о чем-то спорили Рашаззи и Хабер. Скэнлон и Ко сидели
на соседних койках в противоположной секции у другой стены и, похоже,
опять беседовали об эволюции культур. МакКейн обошел вокруг стола с двумя
учеными и сел рядом с Ко.
- Смовак говорил, что у нас будут гости.
Ко кивнул.
- Похоже, да. Я еще слышал об амнистиях - часть игры на публику. Они
собираются раздуть из этого большое событие.
- Так что, мы все поедем домой?
- Прямо дух захватывает. Если это вообще правда, то это, наверное,
коснется только привилегированных.
Разговоры и активность обитателей передней секции камеры В-3 были
призваны скрыть их напряженное ожидание отбоя. Сегодня они попытаются
первый раз проникнуть в подпольное пространство станции.
- Ко только что рассказывал об истории потрясающие вещи, - поделился
с МакКейном Скэнлон. - Ты, по-моему, сам когда-то занимался этим.
- Да, это был один из моих основных предметов, - ответил МакКейн.
Ко кивнул:
- Мы говорили об европейском Ренессансе.
- Только он говорит, что Ренессанса никакого не было, - вмешался
Скэнлон.
- Этот термин неверен, - Ко устроился на койке поудобнее. - Это было
рождение новой культуры, а не возрождение старой.
МакКейн вспомнил, что уже слышал это когда-то. Правда, Ко накурился
своей травяной смеси и отключился, прежде чем зайти достаточно далеко. Ко
продолжал:
- Ученые и профессора любят считать, что их науки - часть славного
наследства, тянущегося сквозь века непрерывной цепью из далекого прошлого.
Это дает им ощущение почетной родословной. Они представляют архитектуру,
искусства, математику или что угодно, как непрерывный континуум, и делят
его на периоды. Классический, Средневековый, Современный и тому подобное.
Но непрерывность, которую они видят - не более, чем иллюзия. Каждая
культура обладает своим собственным уникальным путем концептуализации
реальности, коллективным разумом, который определяет, как воспринимается
окружающий мир. И все, что создает культура - искусства, технологии,
политические и экономические системы - неизбежно является часть выражения
этого уникального взгляда на мир. Да, правда, культура может воспринять и
адаптировать некоторые вещи от предыдущих культур. Но не это определяет
главное направление. Величие Рима было голосом римского взгляда на мир,
вид на Нью-Йорк - это голос Америки. Это продукты различных разумов и
восприятий. И между ними нет родства или связи.
Лампочка на потолке мигнула три раза: сигнал за пять минут до отбоя.
Хабер и Рашаззи поднялись из-за стола и подошли к ним. МакКейн подвинулся,
давая место Хаберу. Рашаззи залез на верхнюю койку и сел, свесив ноги.
Ко продолжал:
- Рим был выражением Классического Человека, который не смог овладеть
понятием бесконечности и избегал его, где только возможно. Взгляните на
