нудных партсобраний, обязательных для всех остальных, и жить своей,
приватной жизнью, а не монашески существовать, как существовали внутри.
Большинство из обитателей посольства об окружающем мире знали только то,
что могли увидеть во время поездок в город, специальными группами, под
надзором. Кроме того, это освобождало ее от вездесущей паутины
осведомителей, вынюхивающих что-нибудь предосудительное. У жен было в
порядке вещей доносить начальству услышанное в интимных беседах друг с
другом, а их мужья могли пропьянствовать вместе ночь, а утром наперегонки
кинуться писать доносы друг на друга. Впрочем, привилегия жить отдельно
давала Энрико, как оперативному офицеру КГБ, отвечающему за вербовку
источников среди британских граждан и иностранных резидентов, работать
более свободно: посольство было под постоянным наблюдением англичан. По
иронии судьбы это же давало Анне возможность заниматься своей внеурочной
диссидентской деятельностью.
Как обычно в свои рабочие дни, она села на метро до Холланд Парк, а
оттуда шла пешком. В этот день машиной пользовался Энрико, ему нужно было
съездить в Хэтфилд побеседовать за обедом с председателем Британской
Промышленной Ассоциации. Англичанин гордился своей политической
проницательностью и был удивлен просьбой использовать некоторые его
высказывания в бюллетене для служебного пользования, который каждый день,
да-да, каждый день читает вся советская верхушка. Энрико убедил его еще и
в том, что за это ему необходимо заплатить, конечно, и не возражайте, "...
бухгалтерия требует этого". Со временем, когда дружба, начинавшаяся,
исключительно как совместный деловой интерес, углубится, он постепенно
будет просить его о все более серьезных одолжениях, пока в один прекрасный
день его жертва не обнаружит, куда он влип и не попытается выбраться.
Тогда начнется более жесткий разговор. Иногда Энрико цитировал четыре
основных слабости, которые приводят людей к вербовке: деньги, идея,
шантаж, самомнение. В случае будущего советского агента, а ныне
британского промышленника, это, вне всякого сомнения, было самомнение.
Охранник у дверей махнул ей рукой, и она вошла через главный вход в
мраморное фойе посольства. Лифт поднял ее на мимо девяти посольских этажей
на десятый, где она вышла в просторную комнату без окон, "прихожую"
лондонской резидентуры первого управления КГБ, занимавшегося всеми
операциями за границей. Как и резидентуры в Вашингтоне, Париже, Бонне,
Риме, Бразилии, Бангкоке, Нью Дели и далее везде, здесь занимались
исключительно подрывными операциями и сбором информации. Специальным
ключом Анна открыла стальную дверь. Дежурный офицер взглянул на нее через
телекамеру и открыл вторую дверь, в трех футах от первой. Она вошла,
приветственно кивнула ему, проходя мимо дежурного поста и направилась по
коридору к своей комнате.
Первое, что замечает большинство людей, впервые попадая в
резидентуру, это могильная тишина. Внешние стены, пол и потолок двух
верхних этажей были двойными, чтобы обеспечить полное звукопоглощение, в
промежутках стояли электронные излучатели, забивавшие шумом любое
подслушивающее устройство. Немногие окна были сделаны из специального
зеркального стекла, которое тоже было звуконепроницаемым и непроницаемым
для всех известных видов подслушивающего оборудования. Целый жизненный
порядок, основанный на обмане, подлости, недоверии и паранойе, подумала
Анна. Как избежать быть втянутым в это вместе со всеми остальными?
Она прошла мимо большого зала агентурной работы, в котором стояло
штук двадцать рабочих секций, в которых офицеры по работе с агентурой уже
были заняты делом, писали рапорты, переводили документы, составляли
оперативные планы. Самой важной работой агентурных офицеров считалось не
получение секретной информации или документов - хотя и это было очень
ценным - а открытие, обработка и последующая вербовка "агентов влияния":
политиков, официальных чиновников, журналистов, ученых и тому подобных
людей, которые могут повлиять на процесс принятия решений и на
общественное мнение. Ведь миссия КГБ не изменилась: сохранить и расширить
влияние олигархии Советской Коммунистической Партии на весь мир -
исключительно незаконными методами.
С другой стороны коридора, был кабинет резидента, генерал-майора
Дмитрия Туренова, с приемной, обшитой деревянными панелями, обставленной
антикварными шкафами, диваном, кожаными креслами и столом для заседаний.
Дальше - еще два кабинета. Первый делили два начальника: руководитель
Линии Х - термин КГБ для подразделений управления Т, занимавшегося сбором
иностранных научных и технологических данных, и руководитель линии Н
(Управление С), отвечавший за поддержку нелегалов, граждан советского
блока, внедренных в другие страны под различными прикрытиями. Второй
кабинет принадлежал шефу линии КР (Управление К), занимавшемуся
контрразведкой против британской контрразведки, и офицеру, отвечавшему за
внутреннюю безопасность посольства, охрану важных советских деятелей,
приезжавших в страну, и розыск и задержание перебежчиков. Напротив них
была большая комната, в которой сидел шеф Американской Группы, собиравшей
досье на проживающих в Англии американцев, бизнесменов, ученых, инженеров,
военных и других потенциально полезных людей, попадавших в поле зрения.
Вместе с ним сидел начальник такой же группы, наблюдавшей за
западноевропейцами, и офицер по активным действиям, который отвечал за
тайные операции и руководил операциями по дезинформации и пропаганде в
средствах массовой информации.
Посередине коридора Анна свернула на лестничную клетку, мимо лифта,
соединявших десятый и одиннадцатый этажи. На полпути вверх ей встретились
Иван, один из оперативников, и Анатолий. Анатолий был одним из техников,
наблюдающих за радиочастотами местной полиции и контрразведки. Например,
если активность радиопереговоров резко возрастала как раз перед встречей
агента с одним из своих контактов, то агента отзывали по радио. Она
поздоровалась:
- Добрый день.
- Энрико приехал с тобой? - вместо приветствия спросил Иван.
- Нет. Он будет занят до обеда. Что-то важное?
- Попович хочет с ним поговорить. Он просил меня передать, если
увижу, вот и все.
Генерал-лейтенант Вадим Попович был вторым по должности в
резидентуре, начальником Линии ПР, политической разведки. Он был умен,
самолюбив и вносил идеальную толику жесткости, дополняя более
интеллектуальный и сложный стиль управления Туренова.
- Ты не знаешь, что случилось? - спросила Анна.
- Нет, извини.
- А куда он поехал? - поинтересовался Анатолий.
- Хэтфилд, по-моему.
- Ну ладно, пока, еще увидимся, - заторопился Иван.
- На обеде, может быть.
- До встречи, - попрощался Анатолий.
На одиннадцатом этаже были владения инженеров электронной разведки:
огромная комната, набитая радио- и микроволновыми приемниками,
магнитофонами, терминалами, компьютерами, спутниковым оборудованием,
подключенным к антеннам на крыше. Дальше по коридору шли кабинеты
техобеспечения, фотолаборатория и наконец, комната переводчиков, куда шла
Анна. Григорий и Ева уже были там. Она вспомнила, что Анастасия у зубного
врача, и появится попозже.
- Добрый день!
- Привет, Анна, - ответил Григорий. Ему было под тридцать, из Москвы
он приехал совсем недавно, чтобы провести пару лет за рубежом, привыкая к
повседневной рутинной работе перед тем, как начать самостоятельную.
Ева, жизнерадостная и веснушчатая, была одновременно врачом и
лингвистом. Она преподавала английский в школе иностранной разведки в
Институте Международных Отношений. Она подняла голову от экрана и
улыбнулась:
- Привет. Слушай, мне нравится твое пальто. Это новое?
Анна сняла пальто, расправила его, чтобы Ева рассмотрела, затем
повесила на вешалку у двери.
- Купила пару дней назад на Квинсуэй. На распродаже.
- Цвет мне нравится. И воротничок так стильно выглядит.
- Да, Виктор работал допоздна и закончил статью Чалмерса, так что за
нее не беспокойся, - вмешался Григорий. - Все уже записано и переписано.
- Вот хорошо, - обрадовалась Анна. - Мне так не нравилось работать с
этим материалом, уж очень специальный.
Она уселась перед своим терминалом и набрала на клавишах код к
засекреченной части компьютерной памяти, куда она вчера вечером записала
файл, с которым работала.
- Похоже, будет жаркий день.
- Я как раз думала сходить поплавать в жилой комплекс на обеде, -
отозвалась Ева.
- Это мысль. Может, и я с тобой пойду.
Анна вынула свой магнитный ключ, и вставила его в свой стол, чтобы
открыть ящик с оригинальными документами. Она собиралась сказать что-то
еще, но остановилась и нахмурилась, потому что ящик не открывался. Или он
сломался, или ее ключ больше недействителен - все электронные замки в
посольстве можно было перепрограммировать прямо из службы безопасности
этажом ниже. Мгновение спустя на экране появилась надпись:
НЕПРАВИЛЬНЫЙ КОД ДОСТУПА. ДОСТУП ЗАПРЕЩЕН.
Анна остолбенело смотрела на экран. Затем она увидела неподвижно
стоящую в дверях своего кабинета руководительницу переводчиков Марию
Чуренкову.
- Товарищ Доркас, пройдите сюда, пожалуйста.
Эту высокую и прямую, словно палку проглотила, женщину отличало
резкое лицо с седыми волосами, собранными в хвостик, и толстые шерстяные
колготки с твидовым костюмом неопределенного цвета. Сейчас ее голос
необыкновенно подходил к внешнему виду. Анна растерянно поплелась за ней.
За ее спиной Ева и Григорий обменялись понимающими взглядами.
- Вам не нужен больше доступ к записям, потому что вы больше не
работаете в нашем отделе, - без всякого вступления заговорила Чуренкова,
когда дверь кабинета закрылась. - Вы немедленно переводитесь вниз, в
секретариат. Соберите, пожалуйста, ваши вещи. И, да, спасибо за вашу
работу все это время.
Анна смутилась.
- Это... так неожиданно. Я не понимаю...
- Мне дал прямое указание генерал Попович.
- А он не сказал, почему?
- Мне - нет. А я не спрашивала.
- Но... могу я поговорить с ним?
- Это невозможно. Его не будет до завтра.
Анна собрала свои вещи, с трудом находя слова, попрощалась с
Григорием и Евой и спустилась в секретариат, занимавшийся в резидентуре
бумажной работой. Ей дали работу: искать в английских газетах, журналах,
публикациях и общественной службе данных статьи на заданные темы. Вся
информация была общедоступной и Анне стало казаться, что ее допуск к
секретным материалам тоже закрыт.
К обеду она принялась убеждать себя, что все в порядке. Она просто
чересчур сильно отреагировала. А что касается рутинной работы - кто-то
должен делать и ее. Грубость и равнодушие Чуренковой - обычное явление.
Завтра все объяснится, и объяснится просто. К концу дня Анна почти пришла
в себя, когда начальник внутренней безопасности полковник Фелякин вызвал
ее к себе.
- Завтра у вас свободный день.
- Да, - ответила Анна.
- Я надеюсь, что у вас нет никаких планов, потому что их придется
отменить. Завтра приезжает пара людей из Москвы, и среди прочего они хотят
поговорить с вами и вашим супругом. Очевидно, произошла какая-то
административная путаница со сроками и датами назначений, но мы бы хотели
с этим разобраться. Вы сможете так устроить?
- Да... да.
- Вот и хорошо. Значит, на десять, ладно? Да, и ваш муж тоже. Я
