подготовленных наблюдателей, а подготовка Мейси как нельзя лучше
соответствует ситуации. Нет, САКО не намерена пересматривать свой выбор.
Через несколько дней Уоррен Тейлор, директор Северо-Американского
отделения САКО, сказал Конлону, что хотел бы, чтобы тот пересмотрел свое
решение; при этом он не скрывал, что состоялся обмен мнениями между
высшими руководителями САКО и ГКК. Конлон не мог игнорировать распоряжение
своего непосредственного начальника и согласился без дальнейших возражений
и споров, чем немало удивил своих коллег в САКО.
В тот же день Конлон передал Алану Брейди для распространения
заявление, в котором сообщалось об исключении Мейси из состава экспедиции
и объяснялись причины. Включение известного разоблачителя мошенников
посчитали опасным для участвующего в экспедиции супермена-медиума,
которого поддерживает влиятельная корпорация. Брейди попятился, и Конлон
пригрозил, что сам займется распространением заявления. Брейди отправился
советоваться с начальством. Наконец поступило распоряжение не
распространять заявление. Конлон отправился к Тейлору и выразил протест
против неконституционного и незаконного запрета на распространение
информации, не связанной с национальной безопасностью, и пригрозил, что
обратится непосредственно к прессе.
И неожиданно все стихло. Снова был подписан приказ о назначении
Мейси, Конлон порвал свое заявление, и все перестали говорить о законах,
конституции и угрозах отставки.
Вскоре Мейси получил приглашение дать частное представление "...для
развлечения гостей на банкете в честь мистера и миссис Бертон Реймелсон в
Делавере". Естественно, будут оплачены все расходы, а вопрос об оплате
остается открытым: Мейси будет выписан чек, в котором он сам укажет сумму.
Между прочим, семья Реймелсонов владела контрольным пакетом акций
множества взаимно переплетающихся предприятий, среди которых была и ГКК, и
поддерживающие ее банки.
7
- Поразительно! - воскликнула женщина в толпе, собравшейся вокруг
Мейси в обеденном зале поместья Реймелсонов. - Поистине поразительно! Вы
уверены, что не обманываете нас, утверждая, что не обладаете подлинными
паранормальными способностями, мистер Мейси?
Мейси, великолепный со своей роскошной бородой поверх смокинга и
черного галстука, покачал головой.
- Я никого не обманываю. Здесь я только для развлечения. И не
претендую на то, чем не обладаю.
- Не дадите ли автограф? - спросила полногрудая женщина, увешанная
драгоценностями поверх сиреневого вечернего платья. - Вот здесь, на
карточке с меню.
- Конечно. - Мейси взял карточку и, казалось, раскрыл ее, когда
другой голос заставил его обернуться.
- Не уверен, что я вам верю, - заявил высокий представительный
мужчина с редеющими волосами и короткими усиками. - Вы, конечно, искренни,
Мейси, но вы сами не осознали своих возможностей. Так бывало и раньше,
знаете ли. Множество несомненных, подтвержденных свидетелями случаев.
С явно отсутствующим видом Мейси вернул карточку меню женщине в
сиреневом. Можно заранее поручиться, что на таких приемах кто-нибудь
попросит автограф на меню, и Мейси всегда в таких случаях припрятывал
несколько карточек.
- Я был бы крайне удивлен, - искренне сказал он представительному
мужчине.
- Мне нужно знать, как вы проделали этот номер с конвертом, - сказала
привлекательная девушка лет двадцати. - Ну, дайте хоть намек. Я хочу
сказать... ведь это же невозможно.
- О, не следует просить о таком, - укоризненно сказал Мейси.
- Но вы ведь к нему не прикоснулись.
- Неужели?
- Конечно, нет. Мы все это видели.
- Нет. Вы просто считаете, что видели.
- Подлинные ли способности у Карла Замбендорфа? - спросил низкорослый
полный мужчина. Он чуть покачивался и выглядел изрядно выпившим.
- Откуда мне знать? - ответил Мейси. - Но я знаю, что могу повторить
все, что он делает.
- Но ведь это ничего не доказывает, - сказал низкорослый. - Вы всегда
говорите одинаково... Если бы Замбендорф прошел по Чизапикскому заливу
отсюда до Вашингтона, вы бы сказали:
- О, да, это старый трюк хождения по воде. - Если вы можете что-то
сымитировать, это совсем не значит, что в первый раз был обман.
- Когда он пройдет по заливу, я выскажу свое мнение, - пообещал
Мейси.
- Мистер Мейси, вы согласились подписать мне карточку меню, -
неуверенно сказала женщина в сиреневом.
- Я так и сделал.
- Но карточка у меня, и я...
- Вы меня не поняли. Я уже подписал.
- Не думаю, чтобы я поняла...
- Загляните внутрь.
- Что? О, но... О, мой Боже, вы только поглядите. Вы ведь к ней не
притронулись! Как там оказалась ваша подпись?
В этот момент за Мейси показался улыбающийся Бертон Реймелсон с
бокалом бренди в руке. Он небольшого роста, почти лысый, и даже безупречно
сшитый вечерний костюм не в силах скрыть его худобу; но проницательные
глаза и выступающий вперед подбородок вызывали невольное уважение. Толпа
гостей расступилась, пропуская его.
- Великолепное представление! - сказал он. - Мои поздравления, мистер
Мейси. Я уверен, что говорю от лица всех, если добавлю: благодарю вас за
то, что вы придали такое великолепие моему приему. - Его слова были
встречены одобрительным гулом и аплодисментами. Он повернул голову,
обращаясь к гостям. - Я знаю, вы хотели бы долго разговаривать с мистером
Мейси, но думаю, после выступления нужно дать ему возможность немного
отдохнуть и расслабиться. Обещаю, что постараюсь уговорить его позже
присоединиться к вам. - Снова повернувшись к Мейси, он сказал: - Не хотите
ли посидеть с несколькими моими друзьями в библиотеке за стаканом бренди?
Они прошли через обеденный зал, через помещения, украшенные
деревянными панелями, портретами в позолоченных рамах и богатыми
занавесами, и Реймелсон рассказывал о доме и участке. Дом был построен для
железнодорожного магната в двадцатые годы двадцатого века, а в конце века
его купил отец Реймелсона. Со слов Конлона Мейси знал, что семья
Реймелсонов располагает многими сотнями миллионов, но они распределены
между многочисленными членами семьи, наследниками и семейными фондами
таким образом, чтобы избежать подозрительного сосредоточения вкладов.
Большая часть богатства была создана во время угольного бума,
последовавшего за антиядерной кампанией семидесятых и восьмидесятых годов,
после чего Америка обратилась к девятнадцатому столетию, в то время как
другие нации устремились в двадцать первый век. Частичным следствием этого
стало уменьшение конкурентоспособности американской промышленности и ее
устремленность на внутренний рынок, чтобы поддержать свою
платежеспособность.
В библиотеке их ждало человек шесть, и Реймелсон представил тех, с
кем Мейси еще не встречался. В их число входили Роберт Фейрли, племянник
Реймелсона, возглавляющий совет нью-йоркского банка, тесно связанного с
ГКК; Сильвия Фентон, отвечающая за связи корпорации с общественностью,
Грегори Бул, главный менеджер ГКК; и Каспар Ланг, заместитель Була.
Реймелсон наполнил стакан из открытого шкафа у очага, добавил содовой
и протянул Мейси. Предложил коробку с сигарами; Мейси отказался.
- Я очень рад, что вы согласились приехать, - сказал Реймелсон. - Вы
обладаете великолепным мастерством. Особенно я ценю проникновение в мысль
человека, которое вам дает ваша профессия. Это редкая и очень ценная
способность. - После короткого колебания он добавил: - Надеюсь, она
достойно оценивается в нашем мире.
- Хорошее представление. - Бул похлопал Мейси по плечу. - Я всегда
был циником, но могу откровенно сказать: вы меня почти обратили.
Мейси слегка улыбнулся и отхлебнул бренди.
- Я вам не верю, но все равно приятно слышать. - Кое-кто рассмеялся,
все улыбнулись.
- Но ведь это только ваше хобби, не правда ли? - спросил Роберт
Фейрли. - Большую часть времени вы профессор человеческого поведения или
еще чего-то.
- Психология познания, - подсказал Мейси. - Я изучаю, во что люди
предпочитают верить и почему. В этом большую роль играют обман и
самообман. Так что, как видите, хобби - это продолжение моей работы, но в
другом облике.
- Интересное занятие, - заметила Сильвия Фентон.
- Бертон прав: это ценный талант, - сказал Бул. - Мало кто умеет
отличить нечто имеющее смысл от нелепости. Большинство не знает, с чего
начать... их никто не учил. В наши дни в бизнес-школах учат только
механике финансов.
- Интересная мысль, - заметил Реймелсон. Он несколько секунд подумал.
- Не приходило ли вам в голову, мистер Мейси, что ваши специальные
познания могут быть применены за пределами академических интересов? -
Мейси не ответил, и после паузы Реймелсон продолжал: - Мне не нужно долго
распространяться, что значит иметь в своем распоряжении ресурсы и
возможности такой корпорации, как ГКК. И мы все знаем, что такая
корпорация может вознаградить услуги, которые она считает особо ценными...
скажем, исключительно щедро.
Все остальные молчали. Мейси медленно прошел к центру комнаты,
остановился, отпил немного бренди и повернулся лицом ко всем.
- Перейдем к делу, - сказал он. - Вы хотите заплатить мне, чтобы я не
участвовал в Марсианской экспедиции.
Реймелсон, казалось, ожидал такой прямоты и оставался дружелюбно
настроенным и любезным.
- Если хотите сформулировать таким образом, - согласился он. - У всех
есть своя цена - изношенная старая фраза, но тем не менее я считаю, что в
ней истина. Так какова же ваша цена, Мейси? Назовите. Исследовательское
оборудование? Штат? Практически неограниченные ассигнования? Пресса?...
Такому человеку, как вы, не нужно расписывать подробности. Но все ваши
предложения будут обсуждаться.
Мейси нахмурился, глядя на стакан в своей руке, перевел дыхание,
потом уклончиво ответил:
- Не понимаю. Вы отлично знаете, что Замбендорф мошенник. Допустим,
этот трюк с Марсом хорош для бизнеса - но не вижу, почему это так
существенно. Логично сейчас отказаться от Замбендорфа, потому что теперь
он способен принести больше неприятностей, чем выгоды. Но этого не
происходит. Какое дело людям вашего положения до того, сможет ли он
сохранить свой облик или нет? Так в чем истинная причина?
- Вы сами только что сказали, - ответил Бул, пожимая плечами и вслед
за Реймелсоном переходя на прямой тон. - Это хорошо для бизнеса. Чем более
популярной станет идея колоний, тем скорее она сможет получить
финансирование и будет приносить прибыли. Да, нам нравится делать деньги.
А кто этого не любит?
Ответ звучал скорее как оправдание, а не объяснение и оставил Мейси
неудовлетворенным. Но инстинкт говорил ему, что всякая попытка углубиться
в проблему тщетна.
- Ничего не имею против популяризации колоний, - сказал он. - Но если
вы собираетесь это сделать, то почему бы не использовать обучение и разум?
Зачем распространять невежество и неразумие?
- Потому что они действенны, - просто ответила Сильвия Фентон. - Это
единственное, что вообще действует. Не мы создали людей такими, каковы они
есть. Когда в истории обучение и разум приносили пользу, кроме как
небольшой части населения? Никто и слышать об этом не хочет.
- Некоторые хотят, - ответил Мейси. - На нашей планете миллионы людей
голодали, и пока их дети увядали и мерли как мухи, они молились коровам,
бродящим по улицам. А теперь эти самые люди строят атомные станции и
