сигареты. Потом сама взяла спички и попыталась зажечь одну. - Ой!
Вспыхнуло и погасло серное пламя.
- Больно? - посочувствовал Варфоломеев, вынимая из иноземных рук
коробок.
- Ни капли. - Урса глубоко вздохнула.
- Ну, а сейчас вы, если захотите, можете вернуться обратно домой.
- Конечно, только мне не хочется. Я присяду? - Урса, не дожидаясь
разрешения, села на постель. - Я читала в одной книге, что когда женщина
садится на постель к мужчине, у нее начинает чаще биться сердце, и у него
тоже. Это правда?
- Не обязательно, - равнодушно ответил Варфоломеев.
- Дайте руку, - она взяла его руку. - Видите, как будто его нет
вообще. А у вас? - Она положила руку ему на грудь и сказала: - Вот это да!
Варфоломеев отошел сбросить пепел. Урса тем временем взяла с подноса
яблоко. Варфоломеев сел на стул.
- Я не способна полюбить, это так гадко. Живешь, как будто наказание
отбываешь. - Урса на мгновение умолкла. - Думаешь: вот работа, вот
счастье, улыбаешься всем - привет, привет. Кажется, сейчас и забудешься,
но нет, ничуть, внутри пустота, такая прожорливая хищница, ее ничем не
накормишь, все равно ночью выползет, усядется на груди, лапы облизывает и
опять просит поесть. Но что ей дать, Петрович? Дружить не с кем. Мужчины?
Не знаю, другие как-то смогли привыкнуть, я не могу. Попробовала несколько
раз, но ничего не выходит, не стучит сердце. Да и они больше притворяются,
будто им хорошо, лежат потом с постными лицами, в потолок дымят. И мне
скучно, боже, боже, как скучно! Но я знаю, что так не должно быть, нужен
обязательно такой человечек, чтобы каждый день о нем вспоминать, думать,
чтобы он как бы внутри тебя жил, разговаривал, спорил, да, черт возьми,
спорил, а не улыбался - хеллоу, хеллоу... Петрович?
- Да, - откликнулся из темноты Варфоломеев.
- Вы понимаете меня?
- Да, - признался Варфоломеев.
- Ложитесь, вы еще пока больной. - Урса усмехнулась. - Идите, не
бойтесь.
Варфоломеев затушил сигарету и лег на расстоянии от иноземного
существа.
- Нате, - она протянула яблоко. - Меня теперь Синекура обхаживает.
Синекура хитрый, он не лезет ко мне лапаться, как другие, он медленно
приступает, исподволь. А я ему подыгрываю, Петрович, и знаете, почему?
- Почему? - слегка поперхнувшись, отозвался Варфоломеев.
- Он обещал меня в очереди подвинуть.
- В какой очереди?
- На гильотину.
Пора было кончать с логическим безумством, и землянин решил прояснить
бестолковую мечту инопланетянки.
- Урса, гильотина - это мерзость, понимаешь, смерть, ничто, пустота,
беспросветное отсутствие желаний...
- Смерть, конечно, дрянное состояние, - со знанием дела согласилась
Урса. - Но Синекура говорит, что за минуту до смерти наступает настоящее,
естественное - понимаете - безо всяких ухищрений счастье. А знаете, что
такое счастье? - Варфоломеев затаился, ожидая вскрытия вечного вопроса. -
Счастье - это когда хочется жить.
Круг замкнулся, но Варфоломеев еще сопротивлялся:
- Но зачем тебе Синекура? Неужто ты в той прежней жизни, когда
умирала, не убедилась, что это блеф? Ведь ты уже умирала? - Он
непроизвольно перешел на "ты".
- Я - умирала, - будто вспоминая, пропела Урса. Но я не знала, что я
обязательно умру, оттого и не было той драгоценной минуты.
- Ну так спроси у самоубийц.
- Спрашиваю, - тут же отреагировала Урса.
- Тут, в эксгуматоре, все самоубийцы? - соображая на ходу, спросил
землянин.
Урса покачала головой, мол, чего разыгрываешь простачка.
- Чепуха!
- Смешной, - почти ласково сказала Урса. - Разве может быть
правительственная политика чепухой? У нас демократическое общество, наша
политика не нуждается в защите - ее выбрал народ. - Урса примостилась
рядышком. - Вот я прилягу немножко, а потом пойду. Правда, куда я пойду? В
ординаторскую? Там скучно, опять же, кто-нибудь придет, приставать начнет.
Ой, пожалуй, нужно раздеться, как же я завтра вся мятая буду?
Урса встала и зашелестела белыми одеждами. Даже в лунном свете трудно
было не видеть, как хорошо она устроена.
- Ты что, издеваешься? - для разрядки спросил землянин.
- Нет, я просто не хочу, чтобы помялось платье. - Она забралась под
одеяло и положила ему голову на грудь. - Ой, у вас и справа сердце. Может
быть, вы и вправду из космоса прилетели? А? Петрович? Ну что вы молчите,
расскажите, какая она, ваша земля?
Варфоломеев идиотски молчал.
- Петрович, вы меня слышите? А интересно, какие дети у смешанных
родителей - смертные или бессмертные?
- Не знаю.
- И я не знаю. Зато я знаю, какая заветная мечта мужчины, - сказала
Урса. - Мне один хмырь сказал. Когда женщина сама придет и сама ляжет в
постель. А? Каков фрукт! Жаль, что я не женщина, а так, богиня, дура
бессмертная, ничего не умею, ничего не хочу. Эй, Петрович, вы не
засыпайте, а то мне скучно будет. Ой, щекотно. Да, вот так лучше. -
Варфоломеев начал почесывать ее за ушком, наверное, чтобы занять руки. -
Меня мама так же за ушком трогала, только пальцы у нее пахли не табаком, а
медом. Вы знаете, чем пахнет мед? Мед пахнет родным краем. А на вашей
земле есть мед?
- Да, есть, - Варфоломеев обрадовался простому вопросу. - Разный -
липовый, цветочный, кооперативный...
- Какой?
- Кооперативный.
- Смешно. Я не знаю такого растения. У нас в Граундшире разводили
гречишный мед, я больше всего люблю гречишный мед, он пахнет мамиными
руками. Мама меня называла Урса Минорис - медвежонок, который очень любит
гречишный мед. Она говорила: тот, кто кушает мед, будет жить
долго-долго... - Урса умолкла. - Может быть, ее тоже где-нибудь оживили,
интересно было бы посмотреть на нее. Нет, наверно, не оживили, я проверяла
каталоги. Теперь уж не оживят. А может быть, она взяла себе другое имя, а,
Петрович?
- Наверняка, - успокоил поднаторевший в смене имен землянин.
- Плохо, если так. Знаете, у нас родители с детьми почти не
встречаются. А чего встречаться? У каждого свое дело, а кроме дела ведь
ничего нет, так, одна жизнь, но чего о жизни говорить, если жить не
хочется.
Урса приподнялась и села вполоборота, обнажив свои прелести.
- Я некрасивая?
- Почему? - возмутился Варфоломеев.
- У меня нос большой.
- Вполне нормальный, - успокоил землянин и добавил: - Для медведицы.
- Не обижайтесь, пожалуйста, - Урса сдвинула брови, пытаясь разгадать
намерения землянина. - Я, наверно, вас мучаю, потерпите. Мне не хочется
притворяться и изображать из себя сладострастницу. Можете меня
поспрашивать о чем-нибудь.
- О чем?
- Ну, например, как сбежать из эксгуматора.
- Почему ты думаешь, что я хочу сбежать отсюда?
- Меня все первым делом спрашивают, как лифт вызывается.
- Понятно, - протянул Варфоломеев, наигранно обижаясь. - Значит, ты
их к этому располагаешь.
- Они сами располагаются. Они не понимают, что раз их тут держат,
значит, желают им добра. Иначе зачем их тут держать? Вот подлечат и
отпустят.
- Кого-нибудь из больных вылечили?
- Курдюка, например. - Урса решила для верности уточнить: - Здесь он
и жил, спал на этой самой кровати. - Урса повернулась и взяла с тумбочки
зеркальце. - Это его зеркало. - Она принялась рассматривать осколки своей
внешности. Вдруг усмехнулась. - Посмотрите, вот здесь под рукой у меня
утолщение. Потрогайте. - Она взяла опять руку Варфоломеева и засунула под
мышку. Землянин нащупал небольшую припухлость. - Года два назад появилось.
Я сначала обрадовалась, думала, злокачественная, неделю как сумасшедшая
носилась по знакомым, всем показывала, хвасталась, глупая, а Синекура
сказал, что обычная фибромка, несмертельная. Вот тогда я и записалась на
гильотину. Одна из первых. Еще никто не знал, что гильотину строят, только
в эксгуматоре слух пошел, мол, есть новое безотказное средство. Будет, не
будет работать - записалась, а теперь выясняется, что впереди меня столько
народу. Нет, я понимаю - господа кандидаты, они пользовались поддержкой
значительной части населения, но почему их жены, дети? Мы же не за жен
голосовали! Да еще вот ваш товарищ, без очереди...
- Урса, что ты говоришь? - Варфоломеев попытался опять выправить
логику. - Ведь ты же видишь - я смертен, и мой товарищ тоже. Зачем нам
хотеть умирать?
- Да, зачем? - Урса задумалась. - Надо спросить у Синекуры.
- К черту Синекуру. - Варфоломеев вспомнил обрывок разговора из
лифта. - Что у вас на голубом этаже?
- Ах, все понятно, вы все только об одном и мечтаете. - Урса
отодвинулась, насколько позволяло ложе. - Проклятый Центрай, проклятые
центрайцы, у вас одно на уме...
- Ты это мне говоришь? - Землянин стал выходить из себя. - Чертова
кукла, оденься лучше подобру-поздорову.
Варфоломеев наклонился, поднял с пола феофановский халат и кинул в
иноземное существо. Урса привстала на колени и принялась натягивать на
себя казенную одежду. Когда дошла до последней пуговицы, не выдержала и
заплакала.
- Не прогоняйте меня, пожалуйста.
Внутри у землянина что-то засвербило.
- Ладно, ложись и зря не ворочайся.
Урса, всхлипывая, уткнулась ему в плечо.
- У вас зимы бывают?
- Бывают, но в Центрае всегда плюс двадцать градусов.
- Видишь, как у вас весело. - Варфоломеев на ходу соображал, чем же
ее развлечь. - А в том краю, где я живу, каждый год две зимы.
- Как две? - оживилась Урса.
- Одна в начале года, а другая в конце.
- Бедные. И что, лета совсем нет?
- Есть, но одно и очень короткое, наступает в июле и кончается в
августе.
Урса с жалостью посмотрела на землянина.
- Теперь я поняла, почему у вас такие маленькие глаза.
- Да, зимы длинные, ветра холодные, вот и щуримся. И никуда не
спрятаться, разве что закутаться в шубы или сидеть у огня и ждать.
- Чего?
- Ждать, когда придет лето. Вот такое государство Зимы. Но не все так
скучно. Зимой есть снег, есть водка, есть красивые женщины, есть столица,
златоглавая, белокаменная. - Варфоломеев закрыл глаза, чтобы не видеть
инопланетного потолка, но материалистическое подсознание подсказывало ему,
что потолок все равно существует. И он спросил: - Неужели в Центрае не
осталось ни одного коренного жителя?
- Коренного?
- Ну, не оживленного, как вы, а простого смертного.
- Я не встречала. Да и откуда простой смертный возьмется? Какой
смертный на захочет стать бессмертным? А?
- И наоборот. - Варфоломеев усмехнулся. - Но неужели нет хотя бы
одного, сумасшедшего?
- Сумасшедшего? - Урса, кажется, что-то вспомнила. - Есть один
сумасшедший, бродит по ночам и всех пугается.
- Приват-министр, - подсказал Варфоломеев.
- Эх, а я уже поверила, будто вы и вправду с неба свалились.
- Подожди обижаться, голубушка...
- Не смейте. - Урса резко переменилась. - Не называйте меня
голубушкой. Вы шпион.
- Ах, и тут я шпион, неплохо. - Землянин сел, опустив ноги на пол. -
Хорошо, шпион. А чей шпион?
- Не знаю. Может быть, из Северных Метрополий. Там тоже снег бывает и
зима, как вы говорите, два раза.
Варфоломеев встал и принялся ходить туда-сюда по палате. Потом
подошел к изголовью местной богини, постоял немного и вдруг решил:
- Хватит, надо спать. - Он вытянул подушку из-под головы Урсы. -
Пожалуй, одну возьму себе, нам, шпионам, без подушки никак нельзя. - Он
отошел в угол, лег на мягкий теплый пол и накрыл голову подушкой. -
Спокойной ночи.
Вскоре послышалось легкое посапывание - сестра милосердия уснула
