танется на попечении Ордена, - сказал он.
- На моем попечении, - сказала Одраде. - Я - одна из твоих дочерей.
И опять он заставил ее остановиться.
- Я думаю, ты знаешь, кто моя мать, - сказала она. Она подняла руку,
призывая его к молчанию, когда он попытался ответить. - В именах нет не-
обходимости.
Тег внимательно разглядывал лицо Одраде, узнавая знакомые черты.
Сильнейшее сходство между матерью и дочерью, но кто же тогда Лусилла?
Словно услышав его вопрос, Одраде сказала:
- Лусилла из параллельной линии выведения. Просто замечательно, чего
можно достигнуть верно проведенным скрещиванием?
Тег откашлялся. Он не чувствовал эмоциональной привязанности к этой
заново обретенной дочери. Ее слова и другие важные сигналы поведения -
вот что требовало его первоочередного внимания.
- Это не случайный разговор, - сказал он. - Это все, что ты должна
мне открыть? По-моему, Верховная Мать сказала...
- Есть и кое-что еще, - сказала Одраде. - Манифест. И я - его автор.
Я написала его по распоряжению Таразы и следовала ее подробным инструк-
циям.
Тег окинул глазом огромное помещение, удостоверяясь, что их никто не
подслушивает. Он проговорил, понизив голос:
- Тлейлаксанцы распространяют его, где только могут.
- Именно на это мы и надеялись.
- Зачем ты мне это рассказываешь? Тараза сказала, что ты должна бу-
дешь подготовить меня к...
- Придет время, когда ты поймешь нашу цель. Желание Таразы - с этого
времени ты принимаешь собственные решения и действительно становишься
свободным в своих действиях.
Еще не замолчав, Одраде увидела стеклянный блеск ментата в его гла-
зах.
Тег глубоко вздохнул. "Взаимозависимости и ключевые бревна!" Чутьем
ментата он уловил модель огромного размера, уже за пределами накопленных
им данных. Он и на секунду не мог поверить, что Одраде пошла на такую
откровенность из-за какой-то кровной привязанности. В ней была фундамен-
тальная, догматичная и ритуальная сущность, воспитанная тренировками Бе-
не Джессерит. Одраде, дочь из его прошлого, была полной Преподобной Ма-
терью с грандиозными силами мышечного и нервного контроля и полная жиз-
нями-памятями по женской линии! Она была одной из особенных! Она знала
такие уловки жестокости, о которых очень немногие когда-либо вообще по-
дозревали. И все равно, это сходство, эта сущность оставались, а ментат
всегда такое видит. Чего она хочет?
"Подтверждения моего отцовства? У нее, наверняка, уже есть все подт-
верждения, которые она только может иметь".
Наблюдая сейчас, как она терпеливо ждет, когда его мысли придут к ка-
кому-либо решению, Тег вспомнил, что часто и вполне правдиво говорилось,
что Преподобные Матери больше уже не вполне члены человеческой расы, они
движутся где-то вне главного течения, может, параллельно к нему, может
быть периодически ныряя в него ради своих собственных целей, но они нав-
сегда отстранены от человечества. Они самоотстранились. Это опознава-
тельный знак Преподобной Матери - ощущение сверхличности, которое делает
их ближе к давно умершему Тирану, чем к тому человеческому стаду, из ко-
торого они вышли.
Манипулирование. Вот их примета. Манипулирование всем и вся.
- Я должен стать глазами Бене Джессерит, - сказал Тег. - Тараза хо-
чет, чтобы я принимал за всех вас человеческие решения.
Явно довольная, Одраде стиснула его руку.
- Какой же у меня отец!
- У тебя действительно есть отец? - спросил он и пересказал ей то,
что подумал сейчас о Бене Джессерит, о том, как они отстранились от че-
ловечества.
- Вне человечества, - сказала она. - До чего же занятная идея. А На-
вигаторы Союза тоже вне своего исходного человеческого?
Он поразмыслил над этим. Навигаторы Союза имели сильные отклонения от
человечества в его обычной форме. Рожденные в космосе, проводящие свои
жизни в чанах меланжевого газа, - искажающих исходную форму, - они вытя-
гиваются, у них перестраиваются конечности и внутренние органы. Но моло-
дой Навигатор, будучи в этрусе и до погружения в чан, способен скрещи-
ваться с нормальной женщиной. Это уже демонстрировалось. Они становились
не-людьми, но не так, как Бене Джессерит.
- Навигаторы - не родня вам по мышлению, - сказал он.
- Они думают по-человечески. Проведение корабля сквозь космос, даже
обладание ясновидением для прозрения безопасного пути - все равно, мо-
дель их мышления такова, что ее может воспринять человек.
- Ты не воспринимаешь нашу модель?
- Воспринимаю насколько могу, но где-то в вашем развитии вы вышли за
пределы исходной человеческой модели. Наверное, вы даже можете достаточ-
но хорошо представлять проявления совести, чтобы казаться людьми. Вот и
ты сейчас, так держишь меня под руку, как будто ты и в самом деле моя
дочь.
- Я твоя дочь, но я удивлена, что ты так мало думаешь о нас.
- Совсем наоборот, я стою перед тобой в благоговении.
- Перед своей собственной дочерью?
- Перед любой Преподобной Матерью.
- По-твоему, мы существуем только для того, чтобы манипулировать
меньшими творениями?
- По-моему, вы больше по-настоящему не ощущаете себя людьми. Есть в
вас какой-то пробел, нехватка чего-то, что-то устранено. Вы больше не из
нас.
- Спасибо, - сказала Одраде. - Тараза говорила мне, что ты не зако-
леблешься говорить правдиво, но я и сама знала это.
- К чему вы меня приготовили?
- Ты узнаешь, когда это произойдет... Вот и все, что я могу ска-
зать... И все, что мне дозволено сказать.
"Опять манипулирование, - подумал он. - Черт их побери!"
Одраде кашлянула. Она, вроде, собиралась еще что-то сказать, но про-
молчала, и молча пошла с Тегом в обратный путь.
Хотя она и заранее знала, что наверняка скажет Тег, его слова ее ра-
нили. Ей хотелось сказать ему, что она - одна из тех, кто до сих пор
чувствует себя человеком, но его суждение об Ордене нельзя было отри-
цать.
"Мы приучены отвергать любовь. Мы можем изобразить ее, но каждая из
нас способна прервать представление в любой момент".
Позади них послышались звуки. Они остановились и обернулись. Лусилла
и Тараза выходили из шахты лифта, небрежно обсуждая свои наблюдения за
гхолой.
- Ты абсолютно права, обращаясь с ним, как с одной из нас, - сказала
Тараза.
Тег слышал, но не делал никаких выводов, пока они ждали приближения
двух женщин.
"Он знает, - подумала Одраде. - Он не спросил меня о моей матери по
рождению. Там не было уз, не было настоящего кодирования. Да, он знает".
Одраде закрыла глаза, и память с поразительной силой воспроизвела пе-
ред ней живописное полотно. Эта картина висела на стене утренней комнаты
Таразы. Благодаря мастерству икшианцев, чудеснейшая герметичная рама и
покрытие из невидимого глазу плаза полностью сохраняли картину. Одраде
часто останавливалась перед картиной, каждый раз с ощущением, что стоит
лишь протянуть руку - и действительно коснешься древнего холста, столь
хитроумно сохраненного икшианцами.
"Домики в Кордевилле".
Это название, данное картине самим художником, как и имя художника,
сохранилось на начищенной табличке: Винсент Ван Гог.
Эта вещь была датирована временем столь древним, от которого лишь
редкие остатки - такие, как эта картина - уцелели, донося физическое
впечатление о тех эпохах. Прежде она старалась вообразить путешествия,
совершенные этой картиной, ту цепь случайностей, которые привели ее, не-
поврежденной, в комнату Таразы.
При реставрации и консервации картины икшианцы проявили себя во всем
блеске. Зритель мог коснуться темное пятна в нижнем левом углу рамы. И
немедленно до глубины души поражала истинная гениальность еще и икшиан-
ца, отреставрировавшего и спасшего гениальную работу. Имя этого икшианца
было на раме: Мартин Буро. Это пятнышко, едва его коснешься пальцем,
становится проекцией чувств - блаженство побега от той технологии, что
произвела и Икшианскую Пробу. Буро восстановил не только картину, но и
душу художника - зритель, приложивший палец, познавал, с каким чувством
наносил Ван Гог каждый мазок. Все было поймано в этих мазках кисти, за-
печатлено с помощью человеческих движений.
Одраде так много раз, полностью поглощенная, простаивала перед этой
картиной, что у нее возникало чувство, будто она могла бы сама ее заново
воспроизвести.
Сейчас, на фоне обвинений Тега, Одраде припомнила, что она испытывала
перед картиной, и сразу же поняла, почему память воспроизвела этот об-
раз, почему картина до сих пор ее очаровывала. На короткое время она
всегда чувствовала себя полностью человеческой, осознавала домики, как
места обитания настоящих людей, осознавала неимоверную полноту живой це-
пи человечества, которое остановилось перед личностью сумасшедшего Вин-
сента Ван Гога, остановилось, чтобы запечатлеть себя.
Тараза и Лусилла остановились приблизительно в двух шагах от Тега и
Одраде. От Таразы попахивало чесноком.
- Мы чуть задержались, чтоб перекусить, - сказала Тараза. - Вы ничего
не хотите?
Это был самый что ни на есть неправильный вопрос. Одраде высвободила
руку из руки Тега. Она быстро повернулась и вытерла глаза манжеткой.
Опять поглядев на Тега, она увидела удивление на его лице. "Да-да" - по-
думала она, - эти слезы настоящие!"
- Мне думается, мы здесь сделали все, что могли, - сказала Тараза. -
Тебе пора двигаться на Ракис, Дар.
- Давным-давно пора, - ответила Одраде.
Жизнь не может найти разумных доводов для подкрепления этому, может
быть источником пристойного взаимоуважения, если только каждый из нас не
полон решимости вдохнуть в нее эти качества.
Ченоэ: "Беседы с Лито II".
Хедли Туек, Верховный жрец Разделенного Бога, испытывал все возрас-
тавший гнев на Стироса. Стирос, сам слишком старый, чтобы надеяться за-
нять скамью Верховного Жреца, имел сыновей, внуков, многочисленных пле-
мянников, и перенес свои личные амбиции на свою семью. Циничный человек
этот Стирос. Он представлял могущественное направление в жречестве, так
называемое "научное сообщество", влияние которого было лукаво и навязчи-
во. Их отклонения были опасно близки к ереси.
Туек напомнил себе, что не раз уже бывали прискорбные и несчастные
случаи - Верховный Жрец пропадал в пустыне Стироса и его единомышленни-
ков хватит на то, чтобы сотворить подобный несчастный случай.
В Кине был полдень. Стирос только что удалился в явном расстройстве.
Стирос хотел, чтобы Туек отправился в пустыню и лично понаблюдал там за
очередной вылазкой Шиэны. Питая подозрение насчет этого приглашения, Ту-
ек его отклонил.
Последовал странный спор, полный едких намеков, смутных ссылок на по-
ведение Шиэны и словесных нападок на Бене Джессерит. Стирос, всегда пол-
ный подозрений насчет Ордена, сразу же невзлюбил новую настоятельницу
Оплота Бене Джессерит на Ракисе, эту... как же ее звать? Ах, да, Одраде.
Странное имя, но ведь Сестры часто принимают странные имена. Такова их
привилегия. Сам Бог никогда не выступал против благодетельной основы Бе-
не Джессерит. Против отдельных Сестер - да, но ведь Орден в целом был
сопричастен к Святому видению Божию.
Туеку не нравилось, как Стирос говорит о Шиэне. Туек, в конце концов,
цинично заставил Стироса остыть, заговорив с ним так, как подобает гово-
рить в Святая Святых, пред высоким алтарем и образами Разделенного Бога.
Призматические передатчики лучей отбрасывали тонкие клинья яркого света
сквозь блуждающий аромат тлеющего меланжа на двойную линию высоких ко-
лонн, ведущих к алтарю. Туек знал, что сказанное в такой обстановке вос-
ходит непосредственно к Богу.
- Господь действует через нашу нынешнюю Сиону, - сказал Туек Стиросу,
и заметил смятение на лице старого советника. - Шиэна - живое воплощение
Сионы, того человеческого инструмента, что способствовал переводу Его в
Разделение.
Стирос впал в ярость, наговорив такого, что не осмелился бы повторить
