Он глубоко вздохнул, задумавшись: "Ну, ладно. Чьей же интриги я
отвлекающая завеса?" В словах Намри вполне могло быть сколько-то правды.
Джессика в плену у Коррино, Алия плетет собственные козни. Джессика
неоднократно предупреждала, что Алия - враг, но вот своего пленения она не
предвидела. Однако, у него есть ее приказы, и он будет им повиноваться.
Во-первых, необходимо поскорее убраться из этого места. Хорошо, что один
закутанный Свободный похож на другого. Он закатил тело Намри в угол,
забросил его подушками, передвинул коврик, прикрывая кровь. Когда это было
сделано, Хэллек приладил носовую и ротовую трубки своего стилсьюта, надел
маску, как всякий, готовящийся выйти в пустыню, поглубже натянул капюшон и
вышел в длинный коридор.
"Невиновные ходят беззаботно", - подумал он, приноравливая шаги под
этакую небрежную походочку. "И я расскажу ей это, если ее увижу". Потому
что если слова Намри правдивы, то действует опаснейший встречный план.
Алия недолго позволит ему оставаться в живых, если его поймает, но всегда
есть Стилгар - порядочный Свободный, с суевериями порядочного Свободного.
Джессика ему объяснила: "На естественную натуру Стилгара наложен лишь
очень тонкий слой цивилизованного поведения. И вот как снять с него этот
слой..."
52
Дух Муад Диба - это больше, чем слова, больше, чем
буква Закона, возвышающего его имя. Муад Диб всегда должен
быть внутренней яростью против самодовольно могучих,
против шарлатанов и догматичных фанатиков. Именно эта
внутренняя ярость и должна говорить, потому что Муад Диб
учил нас одному превыше всего прочего: что люди могут
выжить только в братстве общественной справедливости.
Договор Федайкинов.
Лито сидел, прислонясь спиной к стене хижины, глаза на Сабихе,
внутренним зрением следя за разматывающейся нитью своего видения. Сабиха
приготовила кофе и отставила его в сторону. Теперь она сидела на корточках
напротив него, помешивая вечернюю трапезу, кашу, приправленную меланжем.
Руки ее проворно управлялись с ковшиком и с жидкостью цвета индиго,
оставлявшей следы на краях чаши. Она склонила свое худое лицо над чашей,
размешивая концентрат. Грубая перепонка, составлявшая стилтент хижины,
прямо позади нее имела заплату из более светлого материала, и возникал
серый ореол, на который падала тень Сабихи, танцуя в помаргивающем свете
огня, на котором готовился ужин, и единственной лампы.
Лампа заинтриговала Лито. Народ Шулоха был расточителен со спайсовым
маслом. Лампа, а не глоуглоб. Они владели рабами-отверженными, на тот
момент, о котором рассказывается в историях о самых старых обычаях
Свободных. И при том пользовались орнитоптерами и современнейшими
спайсоуборщиками. Жестокая смесь древности и современности.
Сабиха пододвинула ему чашу с кашей, загасила огонь.
Лито не обратил внимания на чашу.
- Меня накажут, если ты это не съешь, - сказала она.
Лито воззрился на нее, думая: "Если я убью ее, разобьется одно
видение. Если я расскажу ей о планах Муриза, разобьется другое видение.
Если я буду дожидаться здесь отца, это видение-ниточка станет мощным
канатом".
Он мысленно рассортировал ниточки. В некоторых было обаяние, не
дававшее ему покоя. Одно из будущих - с Сабихой - обладало в его
провидении соблазняющей реальностью. Оно угрожало перекрыть все остальные,
пока он мучительным усилием не отделался от него.
- Почему ты так на меня смотришь? - спросила она.
Он так и не ответил.
Она пододвинула чашу поближе к нему.
Лито попробовал сглотнуть сухим горлом. Побуждение убить Сабиху
нарастало в нем. Он даже задрожал. Как легко было бы разбить одно видение
- и выпустить все остальные на свободу!
- Муриз это велит, - сказала она, касаясь чаши.
Да, Муриз это велит. Суеверие побеждает повсюду. Муриз хочет, чтобы
ему истолковывали его видения. Он - как древний дикарь, просящий
ведьминого доктора бросить бычьи кости и истолковать их расклад. Муриз
забрал стилсьют пленника "из чистой предосторожности". Здесь была коварная
шпилька в адрес Намри и Сабихи. Мол, "только дураки дают пленникам
сбежать".
Хотя у Муриза есть глубокая эмоциональная проблема. Духовная Река.
Вода пленника течет в жилах Муриза. Муриз ищет повода, который позволил бы
ему убить Лито.
"Каков отец, таков сын", - подумал Лито.
- Спайс только даст тебе твои видения, - сказала Сабиха. От его
долгого молчания ей стало не по себе. - У меня самой много раз бывали
видения во время оргий. Они ничего не значат.
"Вот оно!" - подумал он, тело его напряглось в неподвижности, от
которой его кожа почудилась ему холодной и влажной. Тренировка Бене
Джессерит овладела его сознанием, направленный свет, вращающийся над ним,
чтобы озарить полыхающим светом видение о Сабихе и о всех ее отверженных
собратьях. Древнее наставление Бене Джессерит было ясным:
"Языки конструируются для того, чтобы отражать особости на пути
жизни. Каждая особость может быть опознана по словам, их допускаемым
толкованиям и конструкции предложения. Ищи перемычки. Особости
представляют те места, где жизнь остановлена, где движение запружено и
заморожено". Затем он увидел Сабиху, обладательницу видений, принадлежащих
ей по праву, и всех других людей носителями той же силы. И все же она с
презрением относилась к своим навеваемым спайсом видениям. Они вызывали
отвращение и, следовательно, должны были быть отодвинуты в сторонку,
умышленно позабыты. Они молились о росе на краю пустыни, потому что влага
ограничивала их жизни. А еще они купаются в богатстве спайса и заманивают
песчаную форель к открытым каналам. Сабиха относится к его провидческим
видениям пренебрежительно и неточно, и все же внутри ее слов он видел
путеводные огоньки: она зависит от абсолютностей, стремится к конечным
пределам, и все потому, что не может справиться с суровостью тех жестоких
решений, что затрагивают ее собственную плоть. Она цепляется за одноглазое
видение мира, может быть, замкнутое, как шар, и с замороженным временем,
потому что альтернативы ее устрашают.
Напротив, Лито ощущает чистое движение самого себя. Он - мембрана,
собирающая бесконечные измерения и, поскольку ему видимы эти измерения, он
может принимать жестокие решения.
"Как делал мой отец".
- Ты должен это съесть! - с раздражением сказала она
Лито разглядел весь узор своих видений, и знал теперь, по какой
ниточке он должен двигаться. "Моя кожа не моя собственная". Он встал,
замотался в балахон. Без стилсьюта, защищающего тело, прикосновение одежды
оставляло странное ощущение. Он стоял босиком на полу из плавленной
спайсовой ткани, ощущая пробравшиеся внутрь песчинки.
- Что ты делаешь? - вопросила Сабиха.
- Воздух здесь плох. Я выйду наружу.
- Ты не сумеешь бежать, - сказала она. - В каждом каньоне есть свой
червь. Если ты выйдешь за канал, червь учует тебя по твоей влаге. Эти
плененные черви очень бдительны - совершенно непохожи на тех, кто в
пустыне. Кроме того... - как же злорадно звучал ее голос! - На тебе нет
стилсьюта.
- Тогда чего же ты боишься? - спросил он, гадая, сумеет ли
спровоцировать ее на правдивый ответ.
- Чтобы тебя не съели.
- И тебя накажут.
- Да!
- Но я уже перенасыщен спайсом. Видение каждый миг, - он указал босой
ногой на чашу. - Выплесни это в песок. Кто узнает?
- Они следят, - прошептала она.
Он покачал головой, устраняя ее из своих видений, чувствуя, как новая
свобода обволакивает его. Нет нужды убивать эту бедную пешку. Она танцует
под чужую музыку, не зная даже па, веря, что она все еще сможет разделить
ту власть, что соблазняет голодных пиратов Шулоха и Джакуруту. Лито
подошел к дверному замку, положил на него руку.
- Когда придет Муриз, - сказала она, - он очень рассердится, что...
- Муриз - торговец пустотой, - ответил Лито. - Моя тетка его
обезводила.
Она поднялась на ноги.
- Я пройдусь с тобой.
И он подумал: "Она помнит, как я от нее сбежал. Теперь она явствует,
до чего слабой хваткой меня удерживает. Ее видения волнуются внутри нее".
Но она не прислушается к этим видениям. Ей надо лишь поразмыслить: а как
он может перехитрить плененного червя в узком проходе? Как он сможет жить
в Танцеруфте без стилсьюта или фремкита?
- Я должен побыть один, чтобы посоветоваться со своими видениями, -
сказал он. - Останься здесь.
- Куда ты пойдешь?
- К каналу.
- Ночью косяком пойдет песчаная форель.
- Она меня не съест.
- Червь порой доходит до самого канала. Если ты пересечешь канал... -
она осеклась, чтобы выразить как бы угрожающий смысл своих слов.
- Как я смогу взобраться на червя без крючьев? - спросил он, гадая,
не сохранились ли в ней все же крохи от ее видений.
- Ты поешь, когда вернешься? - спросила она, опять приседая на
корточки перед чашей, чтобы взять черпачок и еще раз помешать похлебку
цвета индиго.
- Всему свое время, - сказал он, зная, что она не в состоянии будет
распознать тонкое воздействие Голоса - через внушающую силу которого он
превращал свои собственные желания в ее решения.
- Муриз придет и проверит, было ли у тебя видение, - предупредила
она.
- С Муризом я разберусь по-своему, - сказал он, отмечая, какими
медленными и тяжелыми стали ее движения. В том, как он ею сейчас управлял,
отражалась естественная склонность всех Свободных, народа необычайно
энергичного на рассвете, но часто одолеваемого глубокой летаргической
меланхолией при наступлении тьмы. Ее уже клонило в сон и в сновидения.
И Лито один вышел в ночь.
В небе мерцали многочисленные звезды, и ему видны были громады
окружающих круч на фоне звездного неба. Он под пальмами прошел к каналу.
Долгое время Лито сидел на корточках у края канала, прислушиваясь к
шипению песка в каньоне за водной преградой. Червь маленький, судя по
звуку, - несомненно, по этой причине и пойман. Маленького червя легче
перевозить. Он подумал о способе ловли червя: охотники глушат его водяным
туманом, используя старый метод Свободных, добывающих червя для
оргии-обряда преображения. Но этот червь не будет убит окунанием. Он
отправится на хайлайнере Союза к какому-нибудь полному надежд покупателю,
пустыня которого почти наверняка окажется слишком влажной. Очень немногие
представители других миров понимают, какова же должна быть сухость
Арракиса, чтобы там сохранился червь. СОХРАНИЛСЯ - почти в прошедшем
времени. Потому что даже здесь, в Танцеруфте, воздух был насыщен влагой во
много раз больше, чем когда-либо ведал любой червь - разве что погибая в
цистерне Свободных.
Он услышал, как в хижине позади него двигается Сабиха. Она была
обеспокоена, язвима своими подавленными видениями. Он по недоумевал,
каково это было бы быть вне видений вместе с ней, принимая каждый
наступающий миг совместно и как существующий сам по себе. Эта мысль
привлекла его намного больше, чем любое из навеянных спайсом видений. Была
некая ясность в том, чтобы жить лицом к неизвестному будущему.
"Поцелуй в съетче стоит двух в городе".
Так говорила старая аксиома Свободных. В традиционном съетче
узнаваемое дикарство смешивалось с застенчивостью. Следы этой
застенчивости были в людях Джакуруту и Шулоха - но только следы. Он
