теряется ни крупицы влаги, собирающейся в носу и на губах. Значит, он все
теперь приспособил.
Между Лито и луной пролетел топтер, сделал вираж, опустился на
широкую посадочную площадку на вершине, метрах в ста слева от Лито. Лито
глянул на него, отвернулся, поглядел на тот путь, которым он взобрался из
каньона. Внизу, у канала, виднелось множество огней, различалось
мельтешение большой толпы. Он услышал далекие выкрики, звучавшие с
различимой истерией. От топтера к нему приближались двое. Лунный свет
блестел на их оружии.
"Машхад", - подумал Лито, и это была печальная мысль. Отсюда - его
гигантский скачок на Золотую Тропу. Он надел живой, саморемонтирующийся
стилсьют из мембраны песчаной форели, вещь неизмеримой ценности на
Арракисе... пока не поймешь уплаченную цену. "Я больше не человек. Легенды
об этой ночи будут расти и раздуваться до неузнаваемости среди всех, кто
ее застал. Но она будет правдой, эта легенда".
Он поглядел вниз, прикинул, что уровень пустыни метрах в двухстах
внизу. Луна высвечивала выступы и трещины на крутой поверхности, но
никакой непрерывной тропки. Лито встал, сделал глубокий вдох, взглянул на
приближающихся мужчин и прыгнул в воздух. Примерно тридцатью метрами ниже
его согнутые ноги наткнулись на узкий выступ. Усиленные мускулы погасили
удар и, спружинив, направили его полет в сторону, до другого выступа,
который он задел руками, отскочил еще метров на двадцать вниз, наскочил -
опять руками - на следующий выступ и опять пошел вниз, отпружинивая,
прыгая, хватаясь за крохотные выступы. Наконец, заключительные сорок
метров он одолел одним прыжком, приземлился кувырком, поджимая колени,
вонзился в покатый склон дюны, подняв тучи песка и пыли. У подножия дюны
он поднялся на ноги, одним прыжком взлетел на гребень следующей дюны. Он
услышал хриплые крики с вершины обрыва, но проигнорировал их,
сосредоточась на широких прыжках с вершины на вершину дюны.
Побольше приспособясь к новой силе своих мускулов, он испытал
чувственную радость от того, что в предвидениях не было того, насколько
пожирающими расстояние станут его движения. Он был пулей пустыни, таким
вызовом Танцеруфту, который никто до него не бросал.
Когда он решил, что двое из орнитоптера достаточно оправились от
шока, чтобы возобновить преследование, он нырнул на теневую сторону дюны и
зарылся там. Для его новых мускулов песок был как тягучая жидкость, вот
только температура опасно поднималась, когда он рыл слишком быстро. Он
вышел наружу с другого конца дюны и обнаружил, что мембрана закрыла его
ноздри. Удаляя ее, он ощутил, как пульсирует его новая кожа, вовсю
трудясь, чтобы поглотить его пот.
Лито пристроил себе в рот трубочку, отпил сиропа, глядя вверх на
звездное небо. По его подсчетам, он был километрах в пятнадцати от Шулоха.
Вскоре на фоне звезд возникли очертания топтера, огромной птицы, а за ней
еще и еще одной. Он услышал тихо присвистывание их крыльев, ропот их
приглушенных реактивных двигателей.
Потягивая жидкость из живой трубочки, он ждал. Первая луна прошла по
своему пути, потом Вторая.
За час до зари Лито выбрался из своего укрытия на гребень дюны,
оглядел небо. Никаких охотников. Теперь он знал, что вступил на тропу, в
которой нет возврата. Впереди Время и Пространство уже приготовили ему
ловушку, ради незабываемого урока для него самого и всего человечества.
Лито повернул на северо-восток и пропрыгал еще пятьдесят километров,
прежде чем на день зарыться в песок, оставив только крохотный выход на
поверхность, через который высовывалась форельная трубочка. Оболочка
училась жить с ним одной жизнью точно так же, как он научился жить с ней.
Он старался не думать о всем другом, что она совершает с его плотью.
"Завтра я совершу набег на Гара Рулен, - думал он. - Я разрушу их
канал и выпущу его воду в песок. Затем я пойду на Виндсак, Старое ущелье и
Харг. За месяц экологическое преображение будет отброшено назад на целое
поколение. Это даст нам время для разработки нового расписания".
И, конечно, дикость мятежных племен будет осуждена. Кое-в-ком
проснутся воспоминания о Джакуруту. У Алии будет хлопот невпроворот. Что
до Ганимы... Лито беззвучно, одними губами, произнес слова, которые вернут
ей память. Время этому позже... если они уцелеют в этом жестоком
переплетении нитей.
Золотая Тропа заманчиво простиралась перед ним по пустыне, почти
материальная вещь, видимая им открытыми глазами. И он подумал о том, как
это бывает: животные должны перемещаться по земле, чтобы существовать, а
существование людей зависит от движения души человечества, заблокированной
на целые годы, нуждающейся в пути, по которому она сможет двинуться.
Затем он подумал об отце, говоря себе, "Скоро мы обсудим все это как
мужчина с мужчиной, и выявится одно-единственное видение".
53
Пределы выживания задаются климатом, теми долгими
течениями медленных изменений, которые поколение может и
не заметить. И именно крайности климата являются решающими
и наглядными. Одинокие, конечные личности могут наблюдать
климатические провинции, ежегодные перепады погоды,
случайно отмечать вещи вроде: "Этот год холоднее всего,
что на моей памяти". Такие вещи ощутимы. Но люди редко
зорки в отношении той усредненной перемены, что происходит
за большое количество лет. Но как раз через такие зоркость
и чуткость люди учатся, как выжить на любой планете. Они
должны изучать климат.
Харк ал-Ада. Арракис, Преображение.
Алия сидела на кровати, скрестив ноги, стараясь успокоить себя
Заклинанием Против Страха, но в ее черепе отдавалось насмешливое
хихикание, блокировавшее все ее усилия его сказать. Вскоре ей стал слышен
голос - он завладел ее ушами, ее умом.
- Что это за чушь? Чего тебе бояться?
Мускулы ее ляжек дрогнули, словно ноги ее пытались пуститься бегом.
Но бежать некуда.
На ней был только золотой халат из чистейшего палианского шелка, и он
не скрывал припухлостей ее начинавшего полнеть тела. Только что миновал
Час Убийц - заря уже близка. Отчеты за последние три месяца лежали перед
ней на красном коврике. Ей слышно было жужжание кондиционера, легкий
ветерок колыхал таблички на катушках шигавира.
Советники боязливо разбудили ее два часа назад, с новостями о
последних потрясениях, и Алия затребовала отчеты, чтобы поискать через них
ясное представление о происходящем.
Она отказалась от Литании.
Эти нападения - наверняка работа мятежников. Явно. И все больше и
больше из них обращаются против религии Муад Диба.
- Ну, и что тут дурного? - вопросил насмешливый голос внутри нее.
Алия яростно затрясла головой. Намри ее подвел. Дурой она была, что
доверилась такому опасному двойному орудию. Ее советники перешептывались,
что на очереди обвинение Стилгару, что он скрытый мятежник. И что сталось
с Хэллеком? Затаился среди своих друзей-контрабандистов? Вероятно.
Она взяла одну из катушек. И МУРИЗ! Этот человек - истерик. Это
единственно возможное объяснение. Иначе ей надо поверить в чудеса. Ни один
человек, не говоря уже о ребенке (даже о таком ребенке, как Лито) не мог
бы прыгнуть с громады Шулоха и уцелеть, удрав после этого в пустыню такими
скачками, что переносили его с гребня на гребень дюн.
Алия ощутила под рукой холод шигавира.
Где же тогда Лито? Ганима отказывалась считать его иначе, чем
мертвым. Видящая Правду подтвердила ее рассказ: Лито задран Лазанским
тигром. Тогда кто же этот ребенок, о котором докладывают Намри и Муриз?
Она содрогнулась.
Разрушено сорок кванатов, их вода выпущена в песок. Верные Свободные
и даже мятежники - все невежественные суеверы, все! Ее отчеты полным-полны
рассказами о загадочных событиях. Песчаная форель прыгает в кванаты и
распадается на великое множество своих маленьких копий. Черви умышленно
топят себя. Кровь сочится из Второй Луны, падая на Арракис, где она
вызывает великие бури. А ведь частота бурь И ВПРАВДУ возрастают!
Она подумала о Данкане, отрезанном в Табре от внешнего мира,
раздраженном ограничениями, наложения которых на него она настоятельно
потребовала от Стилгара. Он и Ирулэн болтают и еще кое о чем, кроме того,
каково ИСТИННОЕ значение всех этих знамений. Дураки! Даже ее шпионы
поддаются влиянию этих возмутительных побасенок!
Почему Ганима настаивает на своей истории с Лазанским тигром?
Алия вздохнула. Только одно из сообщений на шигавирах было для нее
утешительным. Фарадин прислал отряд своей личной гвардии, чтобы "помочь
вам в тревогах и подготовить путь для Официального Обряда Обручения". Алия
улыбнулась самой себе и присоединилась к хихиканию, рокотавшему в ее
черепе. Этот план, по крайней мере, остается в целости. Надо найти
логические объяснения, чтобы развеять всю остальную суеверную чушь.
Тем временем она использует людей Фарадина, чтобы помочь под Шулохом
и арестовать известных диссидентов, особенно среди наибов. Она прикинула,
не предпринять ли действий против Стилгара, но внутренний голос остерег ее
от этого.
- Пока еще - нет.
- У моей матери и Сестер до сих пор имеется свой собственный план, -
прошептала Алия. - Почему она тренирует Фарадина?
- Может, он ее возбуждает, - сказал Старый Барон.
- Нет, что ты, такая ледышка?
- Ты не думаешь о том, чтобы потребовать от Фарадина вернуть ее?
- Я знаю опасности этого!
- Хорошо. Между тем. Недавно заходила твоя молодая советница, Зия.
Как его звать? Агарвис? Да, Бур Аргавис. Если б ты пригласила его нынче
вечером...
- Нет!
- Алия...
- Уже почти заря, ненасытный ты старый дурак! Нынче утром собирается
военный совет, жрецы будут...
- Не доверяй им, дорогая Алия.
- Конечно, нет!
- Очень хорошо. Теперь, этот Бур Аргавис...
- Я сказала - нет!
Старый Барон промолчал, но она начала испытывать головную боль. Боль
медленно поползла от левой щеки внутрь черепа. Однажды она заставила ее
метаться, как безумную, по коридорам, проделав такую штуку. Теперь она
твердо решила ему воспротивиться.
- Будешь упорствовать - приму болеутоляющее, - сказала она.
Ему ясно было видно, что она и в самом деле это сделает. Боль начала
слабеть.
- Очень хорошо, - с обидой. - Тогда, в другой раз.
- В другой раз, - согласилась она.
54
Ты разделил песок пустыни, драконам пустыни разбил Ты
головы. Да, вижу тебя я зверем, выходящим из дюн, два
рожка агнца у тебя, но говоришь ты как дракон.
Пересмотренная Оранжевая
Католическая Библия, Арра, II:4.
Непреложным было это пророчество, нитки превращаются в канаты, и Лито
теперь казалось, что он знал об этом всю свою жизнь. Он посмотрел вперед
за вечерние тени над Танцеруфтом. В ста семидесяти километрах к северу
находится Старое Ущелье, глубокая извивающаяся расселина в Защитной стене,
через которую первые Свободные мигрировали в пустыню.
В Лито не оставалось сомнений. Он знал, почему он стоит здесь в
пустыне, в одиночестве, и с чувством притом, что вся эта страна
принадлежит ему, что она должна повиноваться его велению. Он ощущал
