руководствуясь одним-единственным принципом.
- И этот принцип?
- Беречь друзей и уничтожать врагов.
- Значит, судить не по справедливости?
- Что такое правосудие? Сталкиваются две силы. У каждой есть право в
своей собственной сфере. Он не может предотвратить эти столкновения, он
может лишь разрешить их.
- Как?
- Очень просто.
- Сохраняя друзей и уничтожая врагов?
- Разве это не служит стабильности? Людям нужен порядок, какой
угодно. Они голодают и видят, что война стала спортом богатых. Это опасная
форма рассуждений. Она нарушает порядок.
- Что ж, я скажу брату, что ты рассуждаешь слишком опасно и что тебя
надо уничтожить, - сказала она, оборачиваясь к нему.
- Я уже предлагал ему это.
- Потому ты и опасен, что овладел своими страстями, - сказала она,
справившись с собой.
- Я опасен вовсе не потому, - и прежде, чем она смогла пошевелиться,
он наклонился, взял рукой ее подбородок и припал губами к ее губам.
Это был короткий и нежный поцелуй. Он отодвинулся, а она продолжала
сидеть будто в шоке, замечая сдержанные улыбки на лицах охранников,
которые неподвижно стояли снаружи.
Алия поднесла палец к губам. Какое знакомое ощущение в этом поцелуе!
Его губы - плоть будущего, которое она видела кратчайшим путем
предвидения. Грудь ее вздымалась. Она сказала:
- Мне следовало бы приказать, чтобы с тебя содрали кожу.
- Потому что я опасен?
- Потому что ты слишком много себе позволяешь!
- Я не беру ничего, что ранее не было бы мне предложено. Радуйтесь,
что я не взял все предложенное. - Он открыл дверцу и выбрался наружу. -
Выходите, мы и так слишком долго занимались пустяками. - Он пошел к
выходу.
Алия выпрыгнула следом и побежала рядом с ним.
- Я расскажу ему все, что ты говорил и делал, - сказала она.
- Хорошо, - гхола открыл перед ней дверь купола.
- Он прикажет тебя казнить, - сказала она, проскальзывая в дверь.
- Почему? Из-за поцелуя? - Он вошел за ней. Дверь закрылась. -
Поцелуя, которого я хотел?
- Поцелуя, которого ты хотел? - Ее переполнял гнев.
- Ладно, Алия. Поцелуя, которого мы хотели. - И он пошел впереди.
Его движение будто пробудило в ней предельно ясное сознание, и она
поняла его искренность, его предельную правдивость. "Поцелуй, которого я
хотела, - сказала она себе. - Это правда".
- Твоя правдивость, вот что опасно, - сказала она, идя следом за ним.
- Вы возвращаетесь на путь мудрости, - заметил он, не замедляя шага.
- Ментат не мог бы дать более прямого ответа. А теперь: что вы видели в
пустыне?
Она схватила его за руку и заставила остановиться. Он снова сделал
это - привел ее мозг в состояние обостренного сознания.
- Я не могу этого объяснить, - ответила она, - но почему-то я все
время думаю о лицевых танцорах. Почему?
- Именно за этим ваш брат и послал вас в пустыню, - сказал он. -
Расскажите ему об этом.
- Но почему? - она посмотрела на него в упор. - Почему лицевые
танцоры?
- Там мертвая женщина, - ответил он. - Но у Свободных не пропадала ни
одна молодая женщина.
11
"Я думаю о том, какое счастье быть живым. Смогу ли я
когда-нибудь ощутить себя таким, каким я некогда был?
Основа та же. Но вот смогу ли я отыскать собственное "Я"?
Это скрыто во мраке будущего... Но мне принадлежит все,
доступное человеку, и любое мое действие может достичь
цели".
"Высказывания гхолы". Комментарии Алии.
Пол принял большую дозу спайса и полностью погрузился в его кричащий
запах, глядя внутрь себя в оракульском трансе. Он видел, как луна
превратилась в продолговатую сферу и начала раскачиваться с ужасным воем и
свистом. Внезапно она покатилась вниз, точно мяч, брошенный рукой
ребенка... Вниз... Вниз... С яростным шипением, с каким раскаленная звезда
погружается в бескрайнее море.
Луна исчезла.
Не зашла, а именно исчезла, ее больше не было. Земля тряслась, как
змея, сбрасывающая с себя старую кожу. Ужас прокатился по ней.
Он рывком сел, глядя перед собой широко раскрытыми глазами. Часть его
сознания была обращена внутрь, часть - наружу. Снаружи он видел
пластальную решетку вентилятора своей спальни и знал, что находится в
своей крепости. Внутренним зрением он продолжал видеть, как падает луна.
Наружу! Скорее наружу!
Решетка выходила в сверкающий свет полудня над Арракином. Внутри же
была черная ночь. Сладкие запахи, поднимающиеся из сада, доносились до его
ноздрей, но ни один запах не мог вернуть ему эту падающую луну.
Пол опустил ноги на холодную поверхность пола и посмотрел наружу
через решетку. Прямо перед собой он видел арку пешеходного мостика,
сделанного из кристаллически стабилизированного золота и платины. Огненные
жемчужины с далекого Седона украшали мостик. Он вел к галереям внутреннего
города через бассейн и фонтаны, полные водяных цветов. С мостика, Пол это
знал, можно заглянуть в их лепестки, чистые и алые, как свежая кровь.
Глаза его приспособились к этой картине, не выходя из спайсового
рабства.
Ужасная картина падающей луны.
Эта картина предвещала чудовищную боль в его личной безопасности.
Возможно, он видел падение цивилизации, рухнувшей под напором его
собственных амбиций.
Луна... луна... падающая луна.
Пришлось принять большую дозу спайса, чтобы преодолеть туман,
напущенный таротом. А увидел он лишь падающую луну и ненавистный путь,
который знал заранее. Чтобы положить конец джихаду, покончить с этим
вулканом крови, он должен признать свою несостоятельность.
Освобождайся... освобождайся... освобождайся...
Запах цветов из сада напомнил ему о Чани. Он тосковал по ее объятиям,
объятиям любви, забытья. Но даже Чани не может прогнать это видение. Что
скажет Чани, если он заявит ей, что видит смерть? Зная, что это неизбежно,
почему бы не избрать аристократическую смерть? Закончить жизнь пышной
церемонией, растратить впустую оставшееся время? Умереть прежде, чем
иссякнет воля к власти, разве это не аристократический выбор?
Он встал, подошел к отверстию в решетке и вышел на балкон, окутанный
цветами и лианами сада. Но во рту у него была сухость пустыни.
Луна... луна... что это за луна?
Он вспомнил о словах Алии, о теле молодой женщины, найденном в
пустыне. Свободная, пристрастившаяся к семуте. Все укладывалось в
ненавистный рисунок.
"Никто ничего не может взять от этой Вселенной, - подумал он. - Она
сама дает, что захочет".
На низком столике у балконных перил лежала морская раковина с
матери-Земли. Он взял ее в руки и постарался перенестись назад во времени.
Перламутровая поверхность отражала сверкающие лунки солнечного света. Он
оторвал взгляд от раковины и посмотрел на небо, где полыхал гигантский
пожар. На серебре небесной полусферы повисла неяркая радуга.
"Мои Свободные называют себя детьми луны", - подумал он.
Положив раковину на место, Пол принялся расхаживать по балкону. Есть
ли в этой леденящей кровь картине падающей луны надежда на спасение? Ответ
он искал в мистическом общении. Спайс; однако, изнурил его, отняв
последние силы.
Взглянув вниз, он увидел приземистые правительственные здания,
пешеходные дорожки на крышах. По ним двигались люди, похожие на фигурки
настенного фриза, повторявшие рисунок, выложенный керамической плиткой.
Сами люди были плиткой! Поморгав, он смог удержать их застывшими в своем
разуме. Фриз не упал!
Луна упала и исчезла...
У него появилось такое чувство, что город, лежащий там, внизу,
переведен в некий странный символ для его Вселенной. Здания, которые он
видел, воздвигнуты на равнине, где его Свободные одержали победу над
легионами сардукаров. Земля, на которой некогда гремела битва, теперь была
отдана бизнесу.
Держась наружного края балкона, Пол завернул за угол. Теперь перед
ним находился пригород, дома которого терялись в скалах и подвижных песках
пустыни. На заднем плане доминировал храм Алии: на зеленых и черных
полотнищах, покрывавших его двухкилометровые стены, виднелся символ луны -
символ Муад Диба.
Падающая луна...
Пол провел рукой по лбу и глазам. Это символ угнетал его. Он презирал
себя за свои мысли. Такие колебания в любом другом вызвали бы его гнев.
Он ненавидел свой город!
Ненависть, проистекающая из скуки, гнездилась глубоко внутри него,
питаемая решением, которого нельзя было избежать. Он знал, какой тропой
идти. Он много раз видел ее. Видел ее! Когда-то давно он возомнил себя
создателем нового государства. Но все осталось но-старому, точно огромное
сооружение с эластичной памятью: можно придать ему любую форму, но стоит
лишь на мгновение ослабить давление, и оно принимает первоначальную форму.
Силы, которые были вне пределов его досягаемости, силы, действовавшие в
людях, нанесли ему поражение.
Пол смотрел на крыши домов. Какие сокровища новой жизни таятся под
ними? Среди красных и золотых крыш виднелись участки зеленой
растительности. Зелень - дар Муад Диба и его воды. Он видел сады и рощи -
открытые участки растительности, соперничающие с легендарным Ливаном.
"Муад Диб тратит воду, как безумный", - говорили Свободные.
Пол закрыл лицо руками.
Луна упала...
Он опустил руки, прояснившимся зрением посмотрел на свою столицу. Она
носила отпечаток чудовищного имперского варварства. Здания стояли под
солнцем невероятно большие и яркие. Колоссы! Самые экстравагантные стили,
какие только могла произвести необузданная фантазия, лежали перед ним:
террасы в пропорциях горного плато, площади размером с город, шпили,
вздымающиеся, точно скалистые пики, окультуренные под парки участки дикой
пустыни, необозримые в своей бесконечности.
Образцы искусства соседствовал с невообразимой безвкусицей. Отдельные
детали вновь поразили его: столб из древнего Багдада, купола, придуманные
в мифологическом Дамаске, арка из Атара, мира с низкой гравитацией,
гармонические подъемы и хаотические спуски. И все это должно было
создавать впечатление необыкновенного величия.
Луна! Луна! Луна!
Его охватило раздражение. Он чувствовал давление массового сознания,
огромной человеческой вселенной. Человечество устремилось на него с силой
гигантской приливной волны. Он видел человеческие потоки и течения, вихри,
движения тел. Никакие дамбы воздержания, никакие захваты власти, никакие
проклятия не могли удержать эти течения.
В этом гигантском движении джихада Муад Диб был не больше, чем миг.
Орден Бене Джессерит с его поиском генных образцов так же терялся в этом
потоке, как и он сам. Видение падающей луны нужно сравнивать с другими
легендами, другими видениями Вселенной, в которой кажущиеся вечными звезды
слабеют, мигают, умирают.
Что значит одна-единственная луна для такой Вселенной?
Глубоко внутри крепости, так глубоко, что звук временами терялся в
потоке городских звуков и шумов, послышалась песня джихада, сохранившаяся
на Арракисе:
Ее бедра - дюны, нанесенные ветром,
Глаза ее сияют, как летний полдень.
Две пряди волос ниспадают на грудь,
Две пряди с вплетенными водными кольцами.
Мои руки помнят ее кожу,
Ароматную, как амбра, пахнувшую цветами.
Глаза дрожат от воспоминаний...
Я охвачен белым пламенем любви!
