возможно, формировались щеки и лоб...
Сиона сказала:
- Я отличаюсь от него, но, все равно я - то же самое, кем был он.
Айдахо проговорил сдавленным шепотом:
- Предки, все из...
- Все множество - во мне, но я иду среди них безмолвно, никто меня не
видит. Старые образы ушли, только самая суть остается, чтобы освещать
Золотую Тропу.
Она повернулась и взяла холодные руки Айдахо в свои. Она осторожно
вывела его из пещеры на свет, где все еще болталась веревка, свисающая с
Барьерной Стены, где их ждали перепуганные Музейные Свободные.
"Жалкий материал для созидания нового мироздания", - подумала она, -
"оно и они должны будут пойти в дело. Айдахо требует мягкого соблазнения,
заботы, из которой, ВОЗМОЖНО, появится любовь."
Когда она поглядела вниз на реку, туда, где поток вырывался из
рукотворного ущелья и растекался по зеленым землям, она увидела, как ветер
с юга гонит в их направлении темные облака.
Айдахо убрал руки из ее рук, но, вроде бы, присмирел.
- Контролеры погоды становятся все ненадежнее, - сказал он. Монео
считал, что это работа Космического Союза.
- Насчет такого мой отец редко ошибался, - сказала она. - Ты должен
будешь в этом разобраться.
В Айдахо внезапно вспыхнула память о серебряных кусочках песчаной
форели, убегающих с тела Лито в реку.
- Я слышала Червя, - сказала Сиона. - Рыбословши последуют за тобой,
а не за мной.
И опять Айдахо ощутил это искушение, испытанное им на обряде
Сиайнока.
- Еще посмотрим, - сказал он. Он повернулся и поглядел на Сиону. -
Что он имел ввиду, когда говорил, что икшианцы не способны сотворить
арафел?
- Ты не прочел всех его дневников, - сказала она. - Я покажу их тебе,
когда мы вернемся в Туоно.
- Но, что это такое арафел?
- Облака Тьмы святого страшного суда. Старая история. Ты найдешь все
это в моих дневниках.
52
Выдержка из тайного резюме Хади Бенота об открытиях в Дар-эс-Балате:
Здесь предлагается доклад Меньшинства. Мы, разумеется, подчинимся
решению Большинства. Для дневников из Дар-эс-Балата необходимы тщательный
отбор предназначенного к публикации, редактирование и цензура, но наши
доводы должны быть услышаны. Мы понимаем какие интересы Святой Церкви
здесь затронуты, не забываем и о политических опасностях. Мы солидарны с
желанием Церкви, чтобы Ракис и Святой Заповедник Расчлененного Бога не
стали "аттракционом для глазеющих туристов".
Однако, теперь, когда все эти дневники находятся в наших руках, когда
их подлинность подтверждена и они переведены, проступает ясная форма
"Проекта "Атридесы". Поскольку Бене Джессерит специально развил во мне
способность понимать моих предков, я испытываю естественное желание
приобщиться к обнаруженной нами модели - которая не просто отражает путь
от Дюны до Арракиса и обратно к Дюне, а затем до Ракиса.
Интересы истории и науки должны быть соблюдены. Дневники проливают
новый свет на наше собрание личных воспоминаний и биографий с Дней
Данкана, и Сторожевой Библии. Мы не можем оставить без внимания такие
привычные клятвы, как: "Клянусь тысячью сыновей Айдахо!" и "Клянусь
девятью дочерьми Сионы!" В свете открывшегося из этих дневников
приобретает новое значение устойчивый культ сестры Чинаэ. И, разумеется,
церковная характеристика Иуды-Найлы заслуживает тщательной переоценки.
Мы, представители Меньшинства, должны напомнить политическим
цензорам, что песчаные черви в их ракианском заповеднике производят
слишком мало спайса, для нашего снабжения, чтобы это стало альтернативой
икшианской навигационной машине, а крохотное количество контролируемого
Церковью меланжа не может составить реальную коммерческую угрозу продуктам
тлейлаксанских чанов. Нет! Мы доказываем, что миф Устной Истории,
Сторожевая Библия и даже святые книги Разделенного Бога должны быть
сравнены с дневниками из Дар-эс-Балата. Каждая историческая ссылка на
Рассеяние и на времена Голода, должна быть пересмотрена в новом контексте!
Чего нам бояться? Ни одна икшианская машина не может сравниться в
способности потомками Данкана Айдахо и Сионы. Сколь многие мироздания мы
заселили? Никто даже догадаться не может. Ни один человек никогда не
узнает. Страшится ли Церковь случайного пророка? Мы знаем, что провидцы не
могут ни ВИДЕТЬ нас, ни предсказать наши решения. Никакая смерть не может
постичь все человечество разом. Должны ли мы, Меньшинство присоединиться к
нашим собратьям по Рассеянию, прежде, чем нас расслышат? Должны ли мы
покинуть родной для человечества космос, оставив его в невежестве и без
знаний? Если Большинство заставит нас удалиться - вы знаете, нас никогда
больше нельзя будет отыскать!
Мы не хотим уходить. Нас удерживают здесь ЖЕМЧУЖИНЫ в песке. Нас
восхищает то, что Церковь в своих ритуалах трактует эти жемчужины как
"солнце понимания". Разумеется, ни один разумный человек не может избежать
в этом отношении откровений дневников. Предположительно мимолетные, но
жизненно важные достижения археологии должны дождаться своего дня! Точно
так же, как примитивная машина, с помощью которой Лито II спрятал свои
дневники, может научить нас лишь эволюции наших машин, точно так же
древнему сознанию можно позволить обращаться к нам. Было бы преступлением
и против исторической точности и против науки, если бы мы отказались от
попыток установить контакт с теми "жемчужинами сознания", на которые
указали нам эти дневники. Затерян ли Лито II в бесконечном сне или его
можно пробудить в наше время, полностью восстановить его самосознание -
хранилище исторической точности? Как может Святая Церковь страшиться такой
правды?
Мы, Меньшинство, не испытываем сомнений, что историки должны
прислушаться к этому голосу, исходящему из самых наших начал. Пусть нам
останутся лишь дневники, мы их должны выслушать. Мы должны прослушивать их
по меньшей мере столько же лет, сколько эти журналы были сокрыты от нас.
Не будем делать попыток предсказывать открытия, которые еще могут быть
сделаны на этих страницах. Мы можем только сказать, что они, наверняка,
будут сделаны. Как можем мы повернуться спиной к такому важнейшему
наследству? Как сказал поэт Лон Брамлис: "Мы - фонтаны сюрпризов!".
Фрэнк Херберт
Еретики Дюны
(Дюна-5)
изд. "Текс", 1991 г.
пер. Алексей Биргер
OCR Палек
КОГДА Я ПИСАЛ "ДЮНУ"
... В моем уме не оставалось места для беспокойства об успехе или
провале книги. Было лишь желание работать над ее созданием.
Шесть лет исследований предшествовали тому дню, когда я уселся соб-
рать воедино мою историю. И увязывание множества сюжетных слоев, которые
были мною задуманы, достигло той степени концентрации мысли, которой я
никогда прежде не испытывал.
Эта история должна разрабатывать миф о Мессии.
Действию надлежит предложить другой взгляд на населенные человечест-
вом планеты и энергетические устройства.
Также следует вскрыть взаимосвязи политики и экономики.
В ней обязательно должен присутствовать наркотик, пробуждающий само-
сознание, и рассказ, к чему приводит зависимость от него.
Питьевая вода должна быть только аналогией нефти, самой воды и других
природных веществ и ресурсов, которые тают с каждым днем.
Это должен быть экологический роман, а значит, среди многих сюжетных
линий, это должна быть, в не меньшей степени, история о людях, их радос-
тях и заботах, об отношении к общечеловеческим ценностям, и я должен
проследить каждую из этих линий на каждой стадии книги.
В моей голове не было места для мыслей о чем-нибудь еще.
Отзывы издателей после первой публикации, были медленными и, как вы-
яснилось, неточными. Критики всыпали книге по первое число. Более две-
надцати издателей отвергли рукопись прежде, чем она была опубликована.
Не было никакой рекламы. И все-таки, что-то происходило.
Не прошло и двух лет, как я был завален жалобами книготорговцев и чи-
тателей, что они не могут достать мою книгу. Она удостоилась похвалы
"Всемирного полного каталога".
Мне все время звонили люди, спрашивая, не собираюсь ли я учредить но-
вый культ.
Мой ответ:
- О, Господи, нет!
То, что я описываю, это - медленное осознание успеха. К тому времени,
когда первые книги "Дюны" были завершены, не оставалось почти никаких
сомнений, что работа стала популярной - одной из самых популярных в ис-
тории, как мне говорили, - с проданными по всему миру приблизительно де-
сятью миллионами экземпляров.
Теперь самый частый вопрос, который люди мне задают: "Что означает
для Вас успех?" Он меня удивляет. Хотя, признаться, я и не ожидал прова-
ла.
Это была моя работа, и я ее сделал. Части "Мессии Дюны" и "Детей Дю-
ны" были написаны до того, как была завершена сама "Дюна". Они все
больше обрастали плотью во время писания, но суть рассказанной истории
осталась нетронутой.
Я был писателем, я писал. Успех означал, что я могу уделить еще
больше времени моему занятию.
Оглядываясь назад, я осознаю, что инстинктивно поступил правильно.
Пишешь не для результата и успеха не ждешь. Это отвлекает часть твоего
внимания от собственно творчества.
Если ты готов творить, то все, что тебе надо делать - писать.
Негласное соглашение между тобой и читателем. Если ктонибудь заходит
в книжный магазин и тратит кровно заработанные деньги на твою книгу, ты
обязан сколько-нибудь занять этого человека - и должен стараться изо
всех сил.
Это и в самом деле все время было моим намерением.
Главная часть дисциплинирующей выучки, - это ее сокрытая часть, пред-
назначенная не освобождать, но ограничивать. Не спрашивай "Зачем?". Будь
осторожен с "Как?". "Зачем?" ведет к неумолимому парадоксу. С "Как?" ты
попадаешь в ловушку причинно-следственного мироздания. И то, и другое
отрицает бесконечное.
Апокрифы Арракиса.
- Тараза ведь рассказала тебе, что мы уже израсходовали одиннадцать
гхол Данкана Айдахо? Этот - двенадцатый.
Произнося это с намеренной желчностью, старая Преподобная Мать Шванги
глядела с галереи третьего этажа на одинокого мальчика, игравшего на
закрытой лужайке. Яркий полуденный свет планеты Гамму солнечными зайчи-
ками отплясывал на белых стенах внутреннего дворика, наполняя все прост-
ранство ниже Преподобных Матерей таким сиянием, как будто на юного гхолу
был специально направлен луч театрального софита.
"Израсходовали!" - подумала Преподобная Мать Лусилла. Она позволила
себе коротко кивнуть, заметив, каким же холодным безразличием веет от
манер Шванги и от выбираемых ею слов.
"Мы израсходовали наш запас - пришлите нам еще!"
Мальчику на газоне было на вид приблизительно двенадцать стандартных
лет, но у гхол, с еще не пробужденной памятью об их исходной жизни,
внешность может быть ох как обманчива.
Мальчик на миг отвлекся и поглядел на наблюдавших за ним с галереи.
Крепыш, с прямым взглядом, настойчиво смотрящим из-под черной шапочки
каракулевых волос. Желтый свет ранней весны отбрасывал небольшую тень у
его ног. Открытые участки кожи у него загорели почти дочерна, но когда
при легком движении голубой стилсьют чуть соскользнул с его плеча, там
обнажилась бледная кожа.
- Эти гхолы не только дороги, они еще и крайне опасны для нас, - ска-
зала Шванги.
Голос ее звучал ровно и бесцветно, обретая от этого еще большую
властность - голос Преподобной Матери Наставницы, говорящей с послушни-
цей. Для Лусиллы это было дополнигельным напоминанием, что Шванги входи-
ла в яростную оппозицию проекту гхолы.
Тараза заранее предостерегала Лусиллу:
- Она постарается переманить тебя на свою сторону.
