- Что сегодня произойдет? - спросил Монео.
Вопрос этот адресован не Богу Императору, а пророку.
- Семя, несомое ветром, способно завтра стать нивой, - сказал Лито.
- Ты знаешь наше будущее! Почему Ты им не поделишься? - Монео близок
к истерии... отвергая все, выходящее за пределы его непосредственных
восприятий.
Лито бросил на мажордома сумрачный взгляд, настолько полный твердо
обузданных чувств, что Монео отпрянул.
- Прими бремя собственного существования, Монео!
Монео сделал глубокий дрожащий вдох.
- Владыка, я не хотел Тебя оскорбить. Я искал только...
- Посмотри вверх, Монео!
Монео непроизвольно повиновался, поглядел в безоблачное небо, где
разгорался утренний свет.
- Смотрю. И что, Владыка?
- Над тобой нет успокаивающего потолка, Монео. Только открытое небо,
полное перемен. Встреть его с радостью. Каждое чувство, которым ты
обладаешь - это инструмент для приспособления к переменам. Разве это тебе
ни о чем не говорит?
- Владыка, я подошел только, чтобы осведомиться, когда Ты будешь
готов продолжить путь.
- Монео, умоляю тебя быть правдивым со мной.
- Я правдив, Владыка!
- Но если жить в недоверии, ложь станет для тебя правдой. - Владыка,
если я лгу... значит, лгу, сам того не ведая.
- Вот это уже похоже на правду. Но я знаю, чего ты боишься, о чем не
договариваешь.
Монео затрепетал. Бог Император был в самом жутком из своих
настроений, глубокая угроза звучала в каждом его слове.
- Ты страшишься диктата самосознания, - сказал Лито, - и ты прав в
этом своем страхе. Немедленно пришли сюда Хви!
Монео повернулся всем телом и кинулся к гостевому дому. Вид у него
был такой, словно он растревожил пчелиный рой. Через несколько секунд
появились Рыбословши и построились вокруг королевской тележки. Придворные
стали выглядывать из окон гостевого дома или спускаться вниз,
останавливаясь под выступающими карнизами, боясь приблизиться к Лито.
Вскоре появилась из широкого центрального входа Хви, выступила из тени
медленно приближаясь к Лито, вздернув подбородок, взглядом ища лицо Лито.
Весь ее вид - полная противоположность возбужденной сумятице прочих.
Лито почувствовал, как отходит душой от одного взгляда на Хви. На ней
было золотое одеяние, которого он прежде не видел, горловина и манжеты
длинных рукавов расшиты серебром и жадеитом, а подол платья, почти
волочащийся по земле, обшит тяжелой зеленой тесьмой, подчеркивающей зубцы
темно-красной ткани.
Хви улыбнулась, остановясь перед ним.
- Доброе утро, любимый, - тихо проговорила она. - Чем это Ты так
расстроил бедного Монео?
Умиротворенный ее видом и голосом, Лито улыбнулся.
- Я сделал то, на что всегда надеюсь - произвел эффект.
- Да, несомненно, произвел. Он сказал Рыбословшам, что Ты в гневе и в
ужасном настроении. Ты ужасен, любовь моя?
- Только с теми, кто отказывается жить, полагаясь на собственные
силы.
- А, понятно, - она сделала перед ним пируэт, демонстрируя свое новое
одеяние. - Тебе оно нравится? Подарок Твоих Рыбословш. Они сами его
отделали, чтобы меня принарядить.
- Любовь моя, - в его голосе прозвучала предостерегающая нотка, -
принаряженность! Вот как ты готовишь себя к пожертвованию!
Тогда она подошла к краю тележки и наклонилась, ее лицо прямо под его
лицом, на губах насмешливо торжественное выражение.
- Значит, они принесут меня в жертву?
- Некоторым из них этого хотелось бы.
- Но Ты этого не допустишь.
- Наши судьбы соединены, - сказал он.
- Тогда я не буду бояться, - она протянула руку и коснулась одной из
его покрытых серебряной кожей ручонок, но отдернула руку прочь, когда его
пальцы затрепетали.
- Прости меня, любимый. Я забыла, что мы соединены душами, но не
телами, - сказала она.
Кожа песчаной форели все еще содрогалась от прикосновения Хви.
- Влага в воздухе делает меня чрезвычайно чувствительным, - сказал
он.
Дрожь медленно улеглось.
- Я не буду сожалеть о том, чего не может быть, - прошептала она.
- Будь сильной, Хви, потому что твоя душа - моя.
Она повернулась на звук, донесшийся из гостевого дома.
- Монео возвращается, - сказала она. - Пожалуйста, любимый, не
запугивай его.
- Монео тоже твой друг?
- Мы друзья по желудку. Нам обоим нравится йогурт.
Лито все еще хихикал, когда Монео остановился рядом с Хви. Монео
осмелился изобразить улыбку, метнув озадаченный взгляд на Хви. В его
манерах проступала благодарность. Его предупредительность, столь привычная
при общении с Лито, теперь частично распространилась и на Хви.
- У вас все в порядке, леди Хви?
- Все в порядке.
Лито сказал:
- Во времена желудков дружба по желудку должна поощряться и
развиваться. Что ж, двинемся в наш путь, Монео. Туоно ждет.
Монео отвернулся и проорал распоряжения Рыбословшам и придворным.
Лито улыбнулся Хви.
- Разве я не славно справляюсь с ролью нетерпеливого жениха?
Она легко вспрыгнула на тележку, подобрав рукой подол юбки. Лито
раскрыл ее сиденье. Только усевшись глаза вровень с глазами Лито, она
ответила, понизив голос так, чтобы было слышно ему одному:
- Любовь души моей, я раскусила еще один Твой секрет.
- И какое ядрышко у раскушенного орешка? - шутливо откликнулся он,
поддерживая этот новый вид близости, возникшей между ними.
- Тебе редко нужны слова, - сказала она. - Ты своей собственной
жизнью обращаешься прямо к чувствам.
По всей длине его тела пробежал трепет.
Прошло какое-то мгновение, прежде чем он смог заговорить, - и голос
его был так тих, что Хви пришлось напрячь слух, чтобы расслышать его через
шум сопровождающих.
- Между сверхчеловеческим и внутричеловеческим, - сказал он, - у меня
есть маленькое местечко, где я могу быть просто человеком. Я благодарен
тебе, милая и ласковая Хви, за это.
51
Во всем моем мироздании я не встречал ни единого
неизменного и непоколебимого ЗАКОНА ПРИРОДЫ. Это мироздание
предлагает лишь изменяющиеся взаимосвязи, которые, порой,
сознанию короткой жизни видятся законами. Телесная система
восприятия, называемая нами "Я" - это эфемерность, увядающая
под жаром вечности, мимолетно осознающая сиюминутные
условия, определяющие нашу деятельность, и меняющаяся, как и
наша деятельность. Если вы хотите хоть что-то назвать
АБСОЛЮТНЫМ, то используйте подходящее для этого слово:
ПРЕХОДЯЩЕЕ.
Украденные дневники
Найла первой заметила приближающийся кортеж. Обливаясь потом в
полуденной жаре, она стояла возле одного из каменных столбов, отмечавших
края Королевской Дороги. Внезапная вспышка дальнего отсвета привлекла ее
внимание. Она пригляделась в том направлении, прищурилась, ее охватило
возбуждение, когда она поняла, что это был блик солнца, вспыхнувший на
колпаке тележки Бога Императора.
- Идут! - воскликнула она.
Затем она почувствовала голод. Возбужденные замкнутой
целеустремленностью, они не захватили еды. Одни Свободные взяли с собой
воду, да и то лишь потому, что "Свободные всегда берут с собой воду, когда
выходят из сьетча". Они просто соблюдали ритуал, не думая о нем.
Найла коснулась пальцем кнопки лазерного пистолета, пристегнутого у
бедра. Мост был не более, чем в двадцати метрах впереди нее, его воздушная
конструкция изгибалась над ущельем, как чужеродная фантазия, соединяя две
беспредельности бесплодных земель.
"Это сумасшествие", - подумала она.
Но Бог Император твердо подтвердил свой приказ. Он потребовал, чтобы
Найла повиновалась Сионе абсолютно во всем.
Приказы Сионы - недвусмысленны, не оставляют места для сомнений. И у
Найлы не было способа обратиться с вопросом к своему Богу Императору.
Сиона сказала:
- Когда его тележка будет на середине моста - вот тогда!
- Но почему?
Они стояли далеко в стороне от остальных, в зябкой заре над вершиной
Барьерной Стены, у Найлы было ненадежное чувство уязвимости. и не закроешь
глаза на мрачное выражение лица Сионы, тихую напряженность ее голоса.
- По-твоему, ты можешь повредить Богу?
- Я... - Найла могла только пожать плечами.
- Ты ДОЛЖНА мне повиноваться!
- Должна, - согласилась Найла.
Найла внимательно наблюдала за приближающимся кортежем, различала
цветные наряды придворных, плотные массы голубого - это ее
сестры-Рыбословши... сияющую поверхность тележки своего Владыки.
"Еще одно испытание", - решила она. - "Бог Император знает. Он знает
преданность Найлы. Это испытание. Приказания Бога Императора должны
выполняться абсолютно точно. Это - наипервейший урок, преподаваемый
Рыбословшам с самого детства. Бог Император сказал, что Найла должна
повиноваться Сионе. Это испытание, чем же еще это может быть?"
Она поглядела на четырех Свободных. Данкан расположил их прямо на
дороге, перекрыв ими ближний конец моста. Они сидели спинами к ней и
глядели на мост - четыре холмика в коричневых накидках. Найла услышала,
как слова Айдахо обращается к ним:
- Не покидайте этого места. Вы должны приветствовать его отсюда.
Встаньте, когда он приблизится и низко кланяйтесь.
ПРИВЕТСТВОВАТЬ, ДА.
Найла сама себе кивнула.
Три других Рыбословши, вскарабкавшиеся на Барьерную Стену вместе с
ней, были отосланы на середину моста. Они знали только то, что сказала им
Сиона в присутствии Найлы, - надо ждать там, пока королевская тележка не
будет в нескольких шагах, затем повернуться и, пританцовывая, следовать
впереди процессии...
"Если я перережу мост лазерным пистолетом, эти трое погибнут", -
подумала Найла. - "И все остальные, кто пойдет с нашим Владыкой."
Найла изо всех сил вытянула и изогнула шею, чтобы заглянуть в ущелье.
Река не была видна, но слышался отдаленный рокот перекатываемых камней.
Они все там погибнут!
"Если только он не явит нам Чуда".
Так и должно быть. Сиона подготовила сцену для Святого Чуда. Какие же
еще могут быть намерения Сионы, раз она прошла испытание и носит мундир
офицерши Рыбословш? Сиона дала клятву Богу Императору. Она испытана Богом,
побывав наедине с ним в Сарьере с глаза на глаз.
Найла, не поворачиваясь, посмотрела вправо: Сиона и Айдахо стояли на
дороге плечом к плечу, приблизительно в двадцати метрах от Найлы. Они были
погружены в разговор, время от времени посматривали друг на друга и
кивали.
Вскоре Айдахо коснулся руки Сионы - странно хозяйским жестом. Кивнув
еще раз, он зашагал к мосту и остановился у углового быка прямо перед
Найлой. Он поглядел вниз, потом перешел на ее сторону к другому угловому
быку. Снова поглядел вниз - и простоял там несколько минут, прежде чем
вернуться к Сионе.
"Какое же странное создание этот гхола", - подумала Найла.
После его феноменального восхождения она перестала относиться к нему,
как к простому смертному. Он был чем-то иным, демиургом, стоявшим рядом с
Богом. Но он способен к спариванию.
Внимание Найлы привлек отдаленный крик. Она обернулась и поглядела
через мост. Кортеж, приблизившись к мосту, сменил привычную трусцу
Королевского Шествия, на более спокойную и размеренную ходьбу. Найла
узнала идущего в первых рядах Монео, по белому мундиру, ровному шагу и
взгляду, устремленному прямо вперед. Императорская тележка ехала на
