- Я бы быстрей него воспользовался твоим пистолетом, - сказал Лито. -
А затем бы я забрал топтер. Да, я умею его водить.
Лоб Муриза под капюшоном угрюмо наморщился.
- Что если ты не тот, за кого себя выдаешь?
- Мой отец меня опознает? - спросил Лито.
- А-а-а, - сказал Муриз. - Вот что тебе ведомо, да? Но... - он
осекся, покачал головой. - Его поводырь - мой собственный сын. Но он
говорит, что вы с отцом никогда... Как может...
- Значит, ты веришь, что Муад Диб читает будущее, - сказал Лито.
- Разумеется, мы верим! - Но он говорит о себе, что... - Муриз опять
осекся.
- И ты считаешь, будто он не осознает вашего недоверия, - сказал
Лито. - Я прибыл именно в это место и именно в это время, чтобы
встретиться с тобой, Муриз. Я знаю все о тебе, потому что я тебя ВИДЕЛ...
и твоего сына тоже. Я знаю, в какой безопасности вы себя чувствуете, как
вы глумитесь над Муад Дибом, как замышляете спасти свой маленький клочок
пустыни. Но ваш маленький клочок пустыни без меня обречен, Муриз. Пропадет
навсегда. Дела на Дюне зашли слишком далеко. Мой отец почти сбежал от
своего видения, и только на меня вы можете уповать.
- Тот слепец... - Муриз остановился, сглотнул.
- Он скоро вернется из Арракина, - сказал Лито. - И тогда мы увидим,
насколько он слеп. Насколько ты отдалился от старых обычаев Свободных,
Муриз?
- Что?
- Он же твой Уадкульяс. Твои люди нашли его одного в пустыне и
доставили в Шулох. Какое же это оказалось богатство! Богаче спайсовой
жилы. Уадкульяс! Он жил с вами - его вода смешивалась с водой племени. Он
- часть вашей Духовной Реки. - Лито плотно прижал нож к одеянию Муриза. -
Осторожней, Муриз, - левой рукой Лито отстегнул поднятый отворот на лице
Свободного, отбросил его.
Поняв, что хочет Лито, Муриз спросил:
- Куда ты отправишься, если убьешь нас обоих?
- Назад в Джакуруту.
Лито прижал мясистую часть своего кулака ко рту Муриза.
- Надкуси и пей, Муриз. Либо это, либо умрешь.
Муриз заколебался, потом злобно впился в руку Лито.
Лито посмотрел на горло мужчины, увидел заглатывающие конвульсии,
опустил нож и вернул его Муризу.
- Уадкульяс, - сказал Лито. - Я должен оскорбить племя, прежде чем ты
возьмешь мою воду.
Муриз кивнул.
- Вон твой пистолет, - подбородком указал Лито.
- Ты мне теперь доверяешь? - спросил Муриз.
- А как еще я смогу жить с отверженными?
И опять Лито увидел хитрое выражение в глазах Муриза, но на сей раз
оно означало оценку и прикидку экономических выгод. Он отвернулся с
резкостью, говорившей о принятых тайных решениях, подобрал свой пистолет
маулу и поставил ногу на ступеньку крыла.
- Поехали, - сказал он. - Мы и так слишком замешкались близ логова
червя.
50
Будущее в предвидении не всегда может быть втиснуто в
правила прошлого. Нити существования переплетаются в
соответствии со многими неизвестными законами. Предвидимое
будущее упорно задает собственные правила. Оно не
подчиняется ни упорядочиванию Дзэнсунни, ни
упорядочиванию наукой. Предвидение строит относительную
целостность. Он требует сиюминутного действия, всегда
предостерегая, что не все нити ты сможешь вплести в ткань
прошлого.
Калима: Изречения Муад-Диба. Шулохский Комментарий.
В Шулох Муриз вел орнитоптер с легкостью, говорившей о хорошем
навыке. Лито, сидевший рядом с ним, спиной ощущал, что Бехалет следит за
ним, не выпуская оружия из рук. Все теперь работало на доверии - и
держалось на узкой ниточке видения, за которое он цеплялся. Если его
постигнет неудача, Аллах Акбар. Приходится порой подчиняться более
высокому порядку.
Громада Шулоха впечатляла в этой пустыне. Не нанесенный на карты, он
говорил о многих подкупах и многих смертях, о многих друзьях на высоких
постах. Подножия каньонов окаймляла густая поросль шелушельника и солевых
кустов, а внутри был круг веерных пальм, указывавших, что это место богато
водой. Среди пальм торчали грубые строения из зеленого кустарника и
спайсового волокна. Строения казались зелеными пуговками, разбросанными по
песку. Там жили отверженные среди Отверженных, те, кто ниже смерти пасть
уже не мог.
Муриз приземлился на плоской площадке у подножия одного из каньонов.
Прямо перед топтером виднелось единственное строение с крышей из лозы
пустыни и листьев беджато, в основе которых была переплавленная жаром
спайсовая ткань. Это было точное воспроизведение самых первых стилтентов,
говорившее о деградации некоторых из обитателей Шулоха. Лито знал, что
такие строения упускают влагу, и что в них наверняка набегают полным-полно
ночных кусачих насекомых из близлежащей поросли. Значит, вот как жил его
отец. И бедная Сабиха, вот что ждет ее в наказание.
По приказу Муриза Лито вылез из топтера, спрыгнул на песок, зашагал к
хижине. Ему видно было множество людей, работавших в отдалении под
пальмами. Вид у них был оборванный и бедный, и тот факт, что они едва
взглянули на него и на топтер, немало говорил о том, какой гнет здесь
царил. Позади работающих Лито видна была каменная губа канала, и нельзя
было ошибиться, действительно ли в воздухе ощущается такая влажность: вон
она, открытая вода. Проходя мимо хижины, Лито увидел, что сделана она так
топорно, как он и предполагал. Он подошел к каналу, поглядел в него,
увидел в темной глубине завихрения ходившей там хищной рыбы. Рабочие,
избегая его взгляда, продолжали очищать от песка ряд входных отверстий в
твердыне.
Муриз подошел сзади Лито, сказал:
- Ты стоишь на границе между рыбой и червем. У каждого из этих
каньонов есть собственный червь. Мы открыли этот канал, и вскоре уберем
хищную рыбу, чтобы привлечь песчаную форель.
- Ну, конечно, - сказал Лито. - Вроде садков. Вы продаете песчаную
форель и червей за пределы планеты.
- Так предложил Муад Диб!
- Знаю. Но ни один из ваших червей, ни одна из форелей не прожили
долго вдали от Дюны.
- Пока что, да. Но однажды...
- Нет - хоть за десять тысяч лет, - сказал Лито. И повернулся, чтобы
посмотреть на смятение на лице Муриза. Вопросы протекали по нему, как вода
по каналу. Действительно ли этот сын Муад Диба способен читать будущее?
Некоторые до сих пор верят, что Муад Диб это делал, но... Как же можно
судить о подобном?
Вскоре Муриз отвернулся и направился назад к хижине. Он отворил
грубый дверной замок, поманил Лито, пригласил войти. У дальней стены
горела лампа на спайсовом масле, а под ней, спиной к двери, сидела на
корточках маленькая фигурка. От горящего масла разносилось сильное
благоухание корицы.
- Нам прислали новую пленницу, чтобы она заботилась о съетче Муад
Диба, - ухмыльнулся Муриз. - Если она будет хорошо работать, то на
какое-то время сохранит свою воду, - он повернулся к Лито. - Некоторые
считают, что забирать такую воду - зло. Эти новые Свободные в кружевных
рубашках насочиняли в своих городах горы чепухи! Горы чепухи! Когда еще
видела Дюна такие горы чепухи? Когда мы получаем вот таких... - он указал
на фигурку под лампой. - Они обычно полуобезумевшие от страха, потерянные
для своего рода и никогда на приемлемые истинными Свободными. Ты понимаешь
меня, Лито-Батигх?
- Я понимаю тебя.
Скрюченная фигурка не шелохнулась.
- Ты говоришь о том, чтобы вести нас, - сказал Муриз. - Свободными
руководят люди, привыкшие пускать кровь. Куда ты нас поведешь?
- Кразилек, - ответил Лито, не отрывая взгляда от скрючившейся
фигурки.
Муриз поглядел на него вспыхнувшим взглядом, брови высоко поднялись
над его глазами цвета индиго. Кразилек? Это не просто война или резался,
это - Тайфунный Бой. Это слово из отдаленнейших легенд свободных - битва
при светопреставлении. Кразилек?
Высокий фримен судорожно сглотнул. Этот юнец так же непредсказуем,
как городской щеголь! Муриз повернулся к скрюченной фигурке.
- Женщина! Либан вахид! - приказал он. "Принеси спайсовый напиток!"
Она заколебалась.
- Делай, как он говорит, Сабиха, - сказал Лито.
Она вскочила на ноги, развернулась всем телом, воззрилась на него, не
в силах оторвать взгляда от его лица.
- Ты знаешь ее? - спросил Муриз.
- Это племянница Намри. Она провинилась в Джакуруту, и ее направили
сюда.
- Намри? Но...
- Либан вахид, - сказал Лито.
Она метнулась мимо них, выскочила за дверь, и они услышали звук ее
бегущих ног.
- Далеко она не уйдет, - сказал Муриз. Он коснулся пальцем ноздри. -
Родственница Намри, гм. Интересно. В чем она провинилась?
- Дала мне сбежать, - Лито повернулся и пошел следом за Сабихой. Он
нашел ее стоящей на краю канала. Подойдя и встав рядом с ней, он поглядел
на воду. Им слышно было, как перекликаются и трепещут крыльями птицы в
веерных пальмах неподалеку. Со стороны рабочих, убирающих песок,
доносились скребущие звуки. Лито стоял так же неподвижно, как и Сабиха,
глядя вниз, на глубокую воду и отражения в ней. Уголком глаза он видел
голубых длиннохвостых попугаев среди широких листьев пальм. Один из них
перелетел через канал и полетел точно над серебряным водоворотиком хищной
рыбы, разглядывая свое отражение - двигались они настолько синхронно, как
будто и птица, и хищник плыли в одной среде.
Сабиха прочистила горло.
- Ты меня ненавидишь, - сказал Лито.
- Ты опозорил меня. Ты опозорил меня перед моим народом. Они собрали
Иснад и отправили меня сюда, чтобы здесь я лишилась своей воды. И все
из-за тебя.
Прямо позади них рассмеялся Муриз.
- Теперь ты видишь, Лито-Батигх, у нашей Духовной Реки много
жертвователей.
- Но моя вода течет в твоих жилах, - повернулся к нему Лито. -
Никакой жертвы. Сабиха - судьба моего видения, и я следую за ней. Я бежал
через пустыню, чтобы здесь, в Шулохе, найти свое будущее.
- Ты и... - указав на Сабиху, он расхохотался, запрокинув голову.
- Это будет не так, как кто-либо из вас способен поверить, - ответил
Лито. - Запомни эго, Муриз. Я нашел следы своего червя, - и слезы
навернулись ему на глаза.
- Он отдает свою воду мертвым, - прошептала Сабиха.
Даже Муриз благоговейно воззрился на Лито. Свободные никогда не
плачут, если только не подносят кому-то или чему то драгоценнейшего дара
своей души. Почти смущенный, Муриз застегнул застежку надо ртом и натянул
низко на лоб капюшон своей джебаллы.
Лито, посмотрев поверх него, сказал:
- Здесь, в Шулохе, до сих пор молятся о росе на краю пустыни. Ступай,
Муриз, и молись о Кразилеке. Обещаю тебе, он придет.
51
Речь Свободных отличается большой сжатостью,
точностью выражаемого смысла. За ней - подразумеваемая
иллюзия абсолютного. Ее предложения - плодородная почва
для абсолютных религий. Более того, Свободные обожают
морализовать. Через отстоявшиеся высказывания они
противостоят ужасающей нестабильности всех вещей. Они
говорят: "Мы знаем, что нет предела количеству
накапливаемых знаний - завершенность знания является
прерогативой Бога. Но все, что человек может выучить, он
может и вместить". Из этого как ножом обрезающего взгляда
на мироздания они выкраивают фантастическую веру в приметы
