торчащий из воды обломок дерева с обгоревшим концом... И сейчас, закрыв
глаза, я вижу это почерневшее бревно, обрывок веревки, плавающий в воде,
желтую тряпку, рваную и грязную... Я смотрел на все это и понимал, зачем
оно оказалось здесь: чтобы я мог это увидеть.
Фарок медленно повернулся и посмотрел в глаза Скайтейлу.
- Вселенная не кончается, - сказал он.
"Хоть болтлив, по глубокомыслен", - подумал Скайтейл и сказал:
- Я вижу, это произвело на вас большое впечатление.
- Вы - тлейлаксу, - отозвался Фарок. - Вы видели много морей. Я видел
лишь одно, но я знаю о море то, чего вы не знаете.
Скайтейл почувствовал, что его охватывает странное беспокойство.
- Мать Хаоса родилась в море, - сказал Фарок. - Квизара Тафвид стоял
поблизости, когда я вышел из воды. Он не входил в море. Он стоял на песке,
на влажном песке, с несколькими моими людьми, которые разделяли его страх.
Он смотрел на меня и видел, что я познал недоступное для него. Я стал
морским созданием, пугающим его. Море излечило меня от джихада, и, я
думаю, он понял это.
Внезапно Скайтейл отметил, что во время этого рассказа музыка
прекратилась. Его беспокоило, что он не мог точно определить момент, когда
это произошло.
Будто продолжая свою невысказанную мысль, Фарок вдруг проговорил:
- Каждый вход строго охраняется. В крепость Императора нет доступа.
- В этом ее слабость, - сказал Скайтейл.
Фарок вытянул шею, вглядываясь в него.
- Доступ есть, - пояснил Скайтейл. - Если большинство людей - я
надеюсь, Император входит в их число, - думают иначе, в этом и заключается
наше преимущество. - Он потер лицо, ощущая несоответствие избранной им
внешности. Молчание музыканта его тревожило. Означало ли это, что сын
Фарока закончил передачу? Разумеется, это был естественный способ
сообщения, сжатого и переданного с музыкой. Оно теперь запечатлено в
нервной системе Скайтейла и в нужный момент будет выдано благодаря
дистрансу, вживленному в кору его головного мозга. Если сообщение
передано, он стал вместилищем новых сведений, сосудом, заполненным
данными: все звенья заговора на Арракисе, имена, условные фразы - словом,
вся жизненно важная информация.
- У нас здесь женщина, - сказал Фарок. - Хотите увидеть ее?
- Я ее видел, - ответил Скайтейл. - Я ее очень внимательно изучил.
Где она?
Фарок щелкнул пальцами.
Юноша взял инструмент, наложил на него смычок. Зазвучала воющая
музыка семуты. И как будто привлеченная этими звуками, из двери позади
музыканта появилась молодая женщина в голубом платье. Наркотическая
тупость заполняла ее абсолютно синие глаза. Свободная, привыкшая к спайсу,
а теперь захваченная чужеземным пороком. Слушая музыку семуты, она ни в
чем не отдавала себе отчета.
- Дочь Отейна, - сказал Фарок. - Мой сын дает ей наркотик, надеясь,
несмотря на свою слепоту, получить женщину своего племени. Как видите, это
напрасная победа: семута захватила все, что он мог приобрести.
- Знает ли об этом ее отец? - спросил Скайтейл.
- Она и сама не знает. Мой сын снабжает ее ложными воспоминаниями,
которыми она объясняет свои посещения. Она считает, что любит его. Так
думает и ее семья. Ее родные сердятся, так как он калека, но не хотят
вмешиваться.
Музыка снова прекратилась.
По сигналу музыканта девушка села рядом с ним, наклонилась и слушала,
что он ей шепчет.
- Что вы с ней сделаете? - спросил Фарок.
Скайтейл еще раз осмотрелся.
- Кто еще есть в доме? - спросил он.
- Больше никого, - ответил Фарок. - Вы не ответили, что собираетесь
сделать с этой женщиной. Мой сын хочет знать.
Как бы собираясь ответить, Скайтейл протянул правую руку. Из рукава
высунулась сверкающая игла и погрузилась в шею Фарока. Не было ни вскрика,
ни даже изменения позы. Через минуту старику предстояло умереть, а сейчас
он сидел неподвижно, парализованный ядом.
Скайтейл неторопливо встал и подошел к слепому музыканту. Тот
продолжал что-то нашептывать девушке, когда и его коснулась игла.
Скайтейл изменил свою внешность и взял девушку за руку.
- Что, Фарок? - спросила она.
- Мой сын устал и хочет отдохнуть, - ответил Скайтейл. - Идем. Ты
должна вернуться домой.
- Мы так хорошо говорили, - сказала девушка. - Мне кажется, я убедила
взять его глаза тлейлаксу. Тогда он снова станет мужчиной.
- Разве я не говорил это уже неоднократно? - спросил Скайтейл,
подталкивая ее во внутреннее помещение.
Он с гордостью отметил, что голос точно соответствовал новым чертам
лица: это был голос старого Свободного, который уже был мертв.
Скайтейл вздохнул. "Я сделал это не без сожаления, - подумал он, - и
жертвы, бесспорно, знали об опасности".
Теперь ему предстояло заняться девушкой.
5
"Империя не испытывает отсутствия цели во время
своего создания. Лишь когда она утверждается, цель
утрачивается и заменяется ритуалом".
"Изречения Муад Диба" принцессы Ирулэн.
Алия понимала, что предстоящее собрание Имперского Совета будет
напряженным. Она чувствовала растущее противостояние во всем: в том, что
Ирулэн не смотрит на Чани, как нервно Стилгар перебирает бумаги, как
хмурится идол, глядя на Корбу.
Она сидела в самом конце золотого стола Совета и видела в балконное
окно пыльный свет полудня.
Корба, замолчавший, когда она вошла, продолжал разговор с Полом:
- Я хочу сказать, милорд, что сейчас не так много богов, как было
раньше.
Алия рассмеялась, откинув назад голову. От резкого движения черный
капюшон ее абы упал, открывая синие, без белков, "спайсовые" глаза,
овальное, как у матери, лицо под шапкой бронзовых волос, маленький нос,
широкий, благородного рисунка, рот.
Щеки Корбы приобрели цвет его оранжевого одеяния. Он посмотрел на
Алию - разгневанный лысый гном, кипящий негодованием.
- Вы знаете, что говорят о вашем брате? - спросил он.
- Я знаю, что говорят о вашем Квизарате, - парировала Алия. - Вы не
боги, вы шпионы богов.
Посрамленный Корба взглянул на Императора, ища поддержки. Так как тот
промолчал, Корба обиженно произнес:
- Мы действуем по предписанию Муад Диба, чтобы он знал правду о своем
народе и чтобы народ знал правду о нем.
- Шпионы, - повторила Алия.
Корба оскорбленно поджал губы.
Пол взглянул на сестру, удивляясь, почему она провоцирует Корбу. И
вдруг увидел, что Алия превратилась в женщину, прекрасную в своей юной
невинности. Он удивился, что до сих пор не замечал этого. Ей скоро будет
шестнадцать, этой Преподобной Матери - без материнства, девственной жрице,
объекту безмолвного поклонения суеверных масс - Алии Нож.
- Сейчас не время для легкомысленных замечаний твой сестры, - сказала
Ирулэн.
Не обращая на нее внимания, Пол кивнул Корбе:
- Площадь полна пилигримов. Иди и возглавь их моления.
- Но они ожидают вас, милорд, - возразил Корба.
- Ну, в таком случае, надень свой тюрбан, - ответил Пол. - На таком
расстоянии они не разглядят.
Ирулэн, раздраженная тем, что на нее не обращают внимания, следила,
как Корба встает, чтобы выполнить приказ. У нее внезапно появилась
тревожная мысль, что Адрик не сумел скрыть ее действия от Алии. "Что мы, в
сущности, знаем о его сестре?" - подумала она.
Чани, плотно сцепив руки на коленях, взглянула через стол на
Стилгара, своего дядю и государственного секретаря Пола. "Не тоскует ли
старый Свободный наиб о простой жизни в пустынном съетче?" - подумала она.
Чани отметила, что черные волосы Стилгара уже посеребрила седина, но глаза
под густыми бровями оставались по-прежнему зоркими. У него был орлиный
взгляд дикаря, а в бороде до сих пор еще виднелся след от трубки
стилсьюта.
Нервничая под пристальным взглядом Чани, Стилгар осмотрел зал
заседания Совета. Его взгляд упал на балконное окно и на Корбу, стоявшего
на балконе. Тот поднял вытянутые для благословения руки, и лучи
полуденного солнца образовали красное гало в окне за ним. На мгновение
Стилгару показалось, что Квизара двора распят на огненном колесе. Корба
опустил руки, уничтожая иллюзию, но Стилгар был потрясен ею. Мысли его в
гневном раздражении обратились к льстивым просителям, ожидавшим в зале
аудиенций, и к неистовой помпе, окружающей трон Муад Диба.
Гул отдаленной толпы ворвался в комнату с возвращением Корбы.
Балконная дверь за ним плотно закрылась, отрезая внешний шум.
Взгляд Пола следовал за Квизарой. Корба с непроницаемым лицом и
глазами, остекленевшими от фанатизма, занял свое место слева от него. Он
наслаждался мгновением, религиозной власти.
- Дух проснулся... - проговорил он.
- И слава Богу, - насмешливо вставила Алия.
Губы Корбы побелели от гнева.
И снова Пол с, удивлением посмотрел на сестру, не понимая мотивов ее
поведения. И сказал себе, что за внешне невинным видом скрывается какая-то
хитрость. У нее та же генетическая программа Бене Джессерит, что и у него.
Что произвела в ней генетика Квизац Хадераха? Всегда существовала
нераскрытая разница между ними: она была еще зародышем в чреве матери,
когда та приняла большую дозу сырого ядовитого меланжа. Мать и еще
нерожденная дочь одновременно стали Преподобными Матерями. Но
одновременность не означает идентичность.
Алия говорила, что в одно ужасное мгновение в ней проснулось
осознание того, что ее память поглотила бесчисленные жизни других.
- Я стала своей матерью и всеми остальными, - говорила она. - Я была
еще несформировавшейся, нерожденной, когда уже стала старухой.
Чувствуя, что Пол думает о ней, Алия улыбнулась ему. Выражение его
лица смягчилось. "Как можно реагировать на все иначе, как не с циничным
юмором? - спросил себя Пол. - Что может быть отвратительнее, чем
беспощадный коммандос, преобразившийся в ханжеского жреца?"
Стилгар зашелестел бумагами.
- Если будет позволено, - начал он, - есть несколько срочных и
неприятных дел.
- Тупайлский договор? - спросил Пол.
- Союз настаивает, чтобы мы подписали договор, не зная точного
состава Тупайлской Антанты. Он пользуется поддержкой делегатов Ландсраада.
- Какие меры вы приняли? - спросила Ирулэн.
- Меры, предложенные Императором, - в сжатом, формальном ответе
Стилгара звучало явно выраженное неодобрительное отношение к
принцессе-супруге.
- Мой господин и супруг! - Ирулэн обратилась к Полу, привлекал к себе
его внимание.
"Подчеркивать в присутствии Чани разницу в титулах - признак
слабости", - подумал Пол. В такие мгновения он разделял открытую неприязнь
Стилгара к Ирулэн, но осторожность сдерживала его чувства. Что такое
Ирулэн? Всего лишь пешка Бене Джессерит.
- Да? - сказал Пол вслух.
Ирулэн посмотрела на него.
- Если ты задержишь их меланж...
Чани покачала головой, не соглашаясь заранее.
- Мы действуем осторожно, - сказал Пол. - Тупайл остается священным
местом для побежденных Великих Домов. Он символизирует для них последний
рубеж, последнее прибежище для наших вассалов. Если они откроют эту
святыню, она станет легко уязвимой.
- Если они прячут людей, то вполне могут прятать и кое-что другое, -
проворчал Стилгар. - Армит, например, или начало собственного производства
меланжа.
- Не следует загонять людей в угол, - сказала Алия, - если хотите,
чтобы они оставались покорными и мирными. - Она с грустью заметила, что
