уставившись в потолок. - Гнусная -- это как раз то слово, на котором мы
сошлись с подполковником Корном.
-- Почему же вы на это пошли?
-- Или так, или военно-полевой суд, капеллан.
-- О!.. -- с неподдельным раскаянием воскликнул капеллан и прикрыл
рот тыльной стороной ладони. Он неловко опустился на стул. -- В таком
случае я немедленно беру свои слова обратно.
-- Они бы засадили меня в камеру к уголовникам.
-- Да, да, это безусловно. Да, конечно, вы должны поступать так,
как считаете нужным. -- Капеллан утвердительно кивнул головой, будто
подводя итог их спора, и растерянно смолк.
Йоссариан невесело рассмеялся:
-- Не беспокойтесь, я на эту сделку не пойду.
-- Но вам придется на это пойти, -- настаивал капеллан, озабоченно
склонившись над Йоссарианом. -- Серьезно, вам надо согласиться на их
условия. Я не имел права оказывать на вас давление. Мне не нужно было
ничего говорить.
-- Вы на меня не давили. -- Йоссариан перевернулся на бок и с
наигранной серьезностью покачал головой: -- Боже мой, подумать только,
какой это был бы грех -- спасти жизнь полковнику Кэткарту! Нет, таким
преступлением я не хотел бы запятнать свое доброе имя.
Капеллан осторожно вернулся к первоначальной теме разговора:
-- Но что вы намерены делать? Не хотите же вы, чтобы вас упрятали в
тюрьму?
-- Буду продолжать летать. А может, дезертирую, и пусть ловят. И
ведь, скорее всего, поймают...
-- И посадят за решетку, к чему вы, я полагаю, совсем не
стремитесь.
-- М-да... Ну тогда, значит, придется летать до конца войны. Кто-то
ведь должен остаться в живых.
-- А если вас собьют?
-- Да, тогда лучше, пожалуй, не летать.
-- Что же вы будете делать?
-- Не знаю.
-- А вы поедете домой, если они вас отправят?
-- Не знаю. На улице жарко? Здесь ужасно душно.
-- На улице холодина, -- сказал капеллан.
-- Послушайте, -- вспомнил Йоссариан, -- со мной произошла смешная
штука, а может, мне это только приснилось. Будто бы в палату
приходил какой-то странный человек и сказал, что ему в лапы попался
мой дружок. Интересно, померещилось это мне или нет?
-- Думаю, что не померещилось, -- сказал капеллан. -- В прошлый мой
визит вы тоже принимались рассказывать об этом.
-- Значит, он и в самом деле приходил. Он вошел и сказал: "А
твой-то, приятель у нас в лапах, дружище, попался твой приятель".
Никогда в жизни я не видывал человека с более зловещими повадками.
Интересно, о каком моем приятеле он толковал?
-- Мне было бы приятно сознавать, Йоссариан, что этот приятель -- я,
- сказал капеллан, стесняясь своей искренности. -- Я действительно у
них в руках. Они взяли меня на карандаш и держат под наблюдением. В
любом месте и в любой момент, когда им понадобится, они могут меня
задержать.
-- Нет, по-моему, он имел в виду не вас. По-моему, речь, скорее,
шла о Нейтли или Данбэре, ну, в общем, о ком-то из погибших на войне,
может быть о Клевинджере, Орре, Доббсе. Малыше Сэмпсоне или Макуотте.
- И вдруг Йоссариан ахнул и затряс головой. -- Я понял! -- воскликнул
он. -- Все мои друзья попали им в лапы. Остались только я да Заморыш
Джо. -- Увидев, что лицо капеллана заливает меловая белизна, Йоссариан
оцепенел от страха: - Капеллан! Что такое?
-- Заморыш Джо...
-- Боже! Погиб на задании?
-- Он умер во сне, когда его мучили кошмары. На лице у него нашли
спящего кота.
-- Ах, Джо, подонок ты мой несчастный! -- сказал Йоссариан и
заплакал, уткнувшись в рукав.
Капеллан ушел, не попрощавшись. Йоссариан поел и уснул.
Среди ночи чья-то рука растормошила его. Он открыл глаза и увидел
худого, невзрачного человека в больничном халате. Гнусно ощериваясь,
пришелец буравил его взглядом:
-- Попался нам твой приятель, дружище. Попался. У Йоссариана душа
ушла в пятки.
-- О чем ты болтаешь, черт тебя побери! -- в ужасе взмолился
Йоссариан.
-- Узнаешь, дружок, узнаешь!
Йоссариан рванулся, пытаясь схватить своего мучителя за глотку, но
тот без малейших усилий ускользнул от него и со зловещим смешком
улетучился в коридор. Йоссариан дрожал всем телом, кровь пульсировала
тяжелыми толчками. Он купался в ледяном поту. О каком приятеле тол-
ковал незнакомец? В госпитале стояла темень и абсолютная тишина. Часов
у Йоссариана не было: он не знал, который час. Он лежал с широко
открытыми глазами, чувствуя себя узником, прикованным к постели и
обреченным дожидаться целую вечность, покуда рассвет не прогонит
темноту. Озноб струйками поднимался по ногам. Йоссариану стало
холодно. Он вспомнил Сноудена: они не дружили, он едва знаком
был с этим парнишкой. Тяжело раненный, Сноуден коченел и все время
жаловался, что ему холодно. На бедре Сноудена Йоссариан увидел
глубокую рану величиной с мяч для рэгби.
В аптечке не нашлось морфия, чтобы унять боль, но морфия и не
потребовалось, ибо разверстая рана повергла Сноудена в шоковое
состояние. Двенадцать ампул с морфием были украдены из санитарной
сумки, вместо них красовалась аккуратная записочка, гласившая: "Что
хорошо для фирмы "М, и М.", то хорошо для родины. Милоу Миндербиндер".
Йоссариан про себя обложил Милоу последними словами и поднес две
таблетки аспирина к пепельным губам Сноудена, но у того не хватило
сил раскрыть рот. Йоссариан принялся торопливо стягивать жгутом бедро
Сноудена. Сноуден смотрел на него неподвижным взглядом. Кровь уже не
била из артерии.
-- Мне холодно, -- едва слышно сказал Сноуден, -- мне холодно.
-- Все будет хорошо, малыш, -- заверял его Йоссариан. -- Все будет в
порядке. Поправишься, ничего.
-- Мне холодно, -- снова сказал Сноуден слабым детским голосом. --
Мне холодно.
-- Ну, ну, не надо, ничего.
Найдя в санитарной сумке ножницы, Йоссариан осторожно вспорол
комбинезон Сноудена под самым пахом. Сноуден уронив голову на другое
плечо, чтобы взглянуть прямо в лицо Йоссариану. Туманный свет мерцал
на дне его вялых, безжизненных глаз. Озадаченный его взглядом,
Йоссариан старался не смотреть ему в лицо. Он начал резать штанину
вниз по шву. Йоссариан распорол брючину донизу и освободил изувеченную
ногу от лохмотьев. Его поразил ужасный вид обнаженной, восковой ноги
Сноудена. Теперь Йоссариан увидел, что рана много меньше мяча для
рэгби, размером она была с ладонь и слишком глубока и разворочена,
чтобы рассмотреть ее, как следует. Кровь уже свернулась в ране,
оставалось лишь наложить повязку и не теребить Сноудена, покуда
самолет не сядет.
-- Я сделал тебе больно?
-- Мне холодно, -- захныкал Сноуден, -- мне холодно.
-- Ну успокойся, ничего, ничего.
-- Ой, мне больно! -- неожиданно закричал Сноуден и сморщился в
страдальческой гримасе.
Лицо его было бледным и одутловатым. Края губ начинали синеть.
Неожиданно подняв глаза, Сноуден улыбнулся слабой, понимающей
улыбкой и слегка сдвинул бедро, чтобы Йоссариану было удобней посыпать
рану сульфидином. Воспрянув духом, Йоссариан уверенно и бодро при-
нялся за работу. Он сыпал пакетик за пакетиком белого кристаллического
порошка в кровавую овальную рану, покуда все красное не скрылось под
белым. Затем, быстро накрыв рану большим куском ваты, начал бинтовать.
Накладывая второй виток бинта, он обнаружил на внутренней стороне
бедра маленькую рваную дырочку размером с мелкую монету, куда вошел
осколок снаряда. Отверстие было окружено синей каймой, внутри чернела
корочка запекшейся крови. Йоссариан посыпал и эту рану сульфидином
и продолжал накручивать бинт, покуда надежно не закрепил ватный пласт.
Затем он обрезал бинт ножницами, просунул конец под повязку и
аккуратно затянул узел. Повязка получилась что надо. Йоссариан сел на
корточки, довольный собой. Он вытер пот со лба и непроизвольно,
дружески улыбнулся Сноудену.
-- Мне холодно, -- подвывал Сноуден, -- холодно мне.
-- Ну ничего, ничего, -- сказал Йоссариан, хотя его уже грызло
сомнение. -- Скоро сядем, и тобой займется доктор Дейника.
Но Сноуден продолжал качать головой и, наконец, едва различимым
движением подбородка указал вниз под мышку. Йоссариан наклонился и
увидел странной окраски пятно, просочившееся сквозь комбинезон, над
самой проймой бронекостюма. Йоссариан почувствовал, как сердце его
сначала остановилось, а потом забилось так неистово, что он с трудом
дышал. Под бронекостюмом таилась еще одна рана. Йоссариан рванул
застежки костюма и услышал свой собственный дикий вопль. Увесистый
осколок снаряда величиной больше трех дюймов вошел в другой бок
Сноудена, как раз под мышкой, и прошел навылет, разворотив при вы-
ходе гигантскую дыру в ребрах и вытянув за собой внутренности
Сноудена. Йоссариан обеими руками закрыл лицо. Его вырвало. После
рвоты все тело Йоссариана обмякло от усталости, боли и отчаяния. Он
вяло повернул голову к Сноудену: тот дышал еще тише я учащенней, лицо
побледнело еще больше.
Неужто на свете есть сила, которая поможет ему спасти Сноудена?
-- Мне холодно, -- прохныкал Сноуден. - Холодно мне.
-- Ну, ну, не надо, -- машинально твердил Йоссариан еле слышным
голосом. -- Ну, ну, не надо.
Йоссариану тоже стало холодно. Он был не в силах унять дрожь во
всем теле. Он смятенно разглядывал мрачную тайну Сноудена, которую тот
расплескал по затоптанному полу. Нетрудно было понять, о чем вопиют
внутренности Сноудена. Человек есть вещь. Вот в чем был секрет
Сноудена. Выбрось человека из окна, и он упадет. Разведи под ним
огонь, и он будет гореть. Закопай его, и он будет гнить. Да, если душа
покинула тело, то тело человеческое -- не более чем вещь. Вот в чем
заключалась тайна Сноудена. Вот и все.
-- Мне холодно, - сказал Сноуден. -- Холодно.
42.Йоссариан.
-- Подполковник Корн говорит, что сделка остается в силе, -- сказал
Йоссариану майор Дэнби, улыбаясь приторно-милостивой улыбкой. -- Все
идет прекрасно.
-- Ничего не выйдет.
-- Но почему же? Обязательно выйдет, -- благодушно настаивал майор
Дэнби. -- Обстоятельства складываются как нельзя лучше. Своим
покушением девчонка сыграла вам на руку. Теперь все пойдет как по
маслу.
-- Я не вступал ни в какие сделки с подполковником Корном.
-- Но ведь вы заключили с ним сделку? -- с раздражением спросил
майор Дэнби. -- Вы же договорились?
-- Я нарушаю этот договор.
-- Но вы ударили по рукам, не так ли? Вы дали ему слово
джентльмена?
-- Я отказываюсь от своего слова.
-- Ну, знаете! -- ахнул майор и принялся промокать сложенным носовым
платком свое изнуренное заботами и покрытое потом чело. -- Но почему,
Йоссариан? Они предлагают вам прекрасную сделку.
-- Сделка паршивая, Дэнби. Гнусная.
-- Но, дорогой мой, как же так? -- заволновался майор, приглаживая
свободной рукой свои жесткие, как проволока, густые, коротко
стриженные волосы. -- Как же так, дорогой мой?
-- Ну а вам, Дэнби, не кажется, что все это гнусно?
Майор Дэнби на мгновение задумался.
-- Да, пожалуй, -- неохотно признался он. Его выпуклые глаза
выражали полнейшее замешательство. -- Зачем же вы пошли на эту сделку,
коль она вам не по душе?
-- Это была минутная слабость, -- мрачно сострил Йоссариан. -- Я
пытался спасти свою шкуру.
-- А теперь вы больше не хотите спасать свою шкуру?
-- Отчего же? Именно потому я не сделаю больше ни одного вылета.
-- Тогда позвольте им отправить вас домов, и вы будете вне
опасности.
-- Пусть они отправят меня домой как человека, выполнившего более
пятидесяти боевых заданий, -- сказал Йоссариан, -- а не потому, что меня
пырнула ножом эта девчонка, и не потому, что я оказался упрямым
