назад струи выхлопных газов серебристого цвета.
Далеко внизу, в ясную погоду, этот грохот двигателей отдавался бы
среди необитаемых равнин Скалистых Гор. Но в эту ночь редкие фермы,
укутанные густым низким туманом, спали спокойно, не слыша ни звука. Если
кто-нибудь и слышал шум летевшего самолета, то совершенно не обращал на
него никакого внимания. А у кого-то вообще могло возникнуть желание
очутиться там, в самолете, и лететь далеко-далеко, ощущая заботливое
внимание экипажа, чья основная обязанность - безопасность и комфорт
пассажиров. И уж конечно ни у кого не могло возникнуть даже мысли о том,
что каждый из сидящих сейчас в самолете с радостью и благодарностью
поменялся бы с ним местами. Страх, как гигантский сорняк, прочно
укоренился в мыслях большинства пассажиров. Некоторые, вероятно, так до
конца и не представляли себе, что же все таки происходит. Но большинство
из них, особенно те, кто слышал стоны и звуки, издаваемые своими
несчастными соседями, испытывали ужасные чувства. Слова доктора,
обращенные к пассажирам, после их осознания давали повод к размышлениям.
Шум в салоне быстро стих и сменился шепотом и обрывками беспокойных
разговоров.
Бэйрд дал Джанет пилюльки.
- Отнесите командиру, - тихо сказал он. - Скажите ему, чтобы он выпил
как можно больше воды. Если он все таки отравился, то вода разбавит яд.
Его будет тошнить - так и должно быть - это рвотное.
Когда Джанет вошла в кабину, Дан заканчивал радиосеанс. Он объявил
конец связи и послал Джанет вымученную улыбку, которая не могла никого
обмануть.
- Хелло, Джан. - Приветствовал он девушку. Руки его дрожали. - Рейс
продолжается. Ванкувер интересуется подробностями. Я думаю, это их
несколько потрясет. Как там дела, в салоне?
- Неплохо. - ответила девушка как можно непринужденнее и протянула
ему пилюльки. - Доктор велел вам выпить как можно больше воды, а потом
принять вот это. Это вам поможет.
- Ничего себе перспективочка. - Он залез рукой в глубокий карман на
спинке сиденья и достал бутылку воды. - Ну что же, рискнем. - Сделав
большой глоток, он проглотил пилюльки и скорчил ужасную гримасу. - Никогда
не ешьте эти штуки - вкус у них премерзостный.
Джанет озабоченно смотрела на этого человека, сидящего перед
мерцающей панелью со шкалами и циферблатами; оба штурвала двигались
рывками взад-вперед сверхъестественной силой автопилота. Она тронула его
за плечо.
- Как вы себя чувствуете? - спросила она. От нее не укрылась его
бледность и капли пота на шее. Но она старалась убедить себя, что виной
всему огромное напряжение, которое он испытывал.
- Я? - его тон был ненатурально искренен. - Я в порядке. А как ты? Ты
уже пила эти пилюльки?
- Мне ни к чему. Я ела мясо.
- Ты оказалась умнее. Что до меня, то после этого я, пожалуй, стану
вегетарианцем - это безопаснее.
Он повернулся в кресле и посмотрел на второго пилота, распростертого
на полу, голова его лежала на подушке.
- Бедный старина Пит, - пробормотал он. - Но я уверен, с ним будет
все о'кэй.
- Все в ваших руках, командир, - быстро ответила Джанет. - Чем
быстрее вы посадите эту штуку в Ванкувере, тем быстрее мы отправим его в
больницу.
Она подошла к Питу, опустилась на колени и поправила на нем плед,
пряча внезапно подступившие слезы, готовые вот-вот прорваться несмотря на
все ее усилия. Дан расстроился, потому что относился к девушке
по-отечески.
- Ты часто о нем думаешь, Джан?
Она едва кивнула золотой копной волос.
- Я - мне кажется да, - ответила она. - Он мне нравится, уже
несколько месяцев, с тех пор, как он пришел к нам в экипаж и это - это
ужасное происшествие так меня...
Она окинула себя взглядом и вскочила.
- У меня очень много дел. Я должна идти зажимать кое-кому носы, пока
доктор будет вливать в них воду. Что делать, по другому с этими
труднопьющими типами нельзя.
Она быстро ему улыбнулась и открыла дверь в пассажирский салон.
Доктор стоял посреди прохода и разговаривал сидящей справа парой средних
лет, смотревших на него с подозрением.
- Доктор, - допрашивала его решительно настроенная дама, - эта
девушка, стюардесса - я видела, она шла в пилотскую кабину. Там все в
порядке? Я имею в виду, предположим, что они тоже заболеют - что же будет
с нами? - она вцепилась в своего мужа. - Гектор, я боюсь. Мне кажется, мы
никогда не доберемся...
- Ну, ну, дорогая. Не придавай значения, - сказал он с уверенностью,
которую в действительности н испытывал. - Я уверен, что ничего страшного
не случиться.
Он посмотрел на доктора сквозь очки в роговой оправе.
- Пилоты ТОЖЕ ели рыбу?
- Совсем не обязательно, что все, кто ел рыбу, отравились, -
уклончиво ответил доктор. - Во всяком случае, мы не знаем наверняка, что
причиной болезни является рыба. Вам совершенно не о чем беспокоиться - мы
примем все меры предосторожности к экипажу. А что вы ели, сэр?
Его вытаращенные глаза, казалось, сейчас выскочат из орбит.
- Рыбу!!! - воскликнул он. - Мы оба ели рыбу! - Негодование било из
него ключом. - Это позор, что подобное могло произойти! Это должно быть
расследовано до конца!
- Я вас уверяю, что все так и будет сделано, истина будет
установлена.
Бэйрд вручил им по пилюльке, которые они взяли так, будто они могут
взорваться.
- А сейчас, пожалуйста, вы должны выпить много воды - стакана три,
если сможете, четыре. Вас будет тошнить, но так и должно быть, не
волнуйтесь. Гигиенические пакеты в карманах ваших кресел.
Доктор оставил пару, смотревшую на свои пилюли, как
загипнотизированные, и, пройдя вдоль прохода, добрался до своего места и
посмотрел на Спенсера.
- Мясо, - быстро ответил тот, опережая вопрос доктора.
- Уже легче, - ответил тот, - на одного меньше.
- Вам приходится не легко, док, так ведь? Может вам помочь?
- Я могу принять всю помощь мира, - прорычал тот в ответ, - но беда в
том, что вы не так уж много можете, разве что помочь мисс Бенсон и тому
парню разносить воду.
- Конечно, - Спенсер понизил голос. - Там, сзади, дела, кажется,
очень плохи?
- Да, им очень плохо. Черт возьми, - с горечью ответил Бэйрд. - У
меня нет ничего, в чем они так нуждаются. Вы летите на футбольный матч - и
совсем не думаете, что дюжина ваших соседей отравится рыбой. У меня есть
подкожное и морфий - я никогда без этого не путешествую - но сейчас они
скорее навредят, чем помогут. Бог знает, зачем я бросил в саквояж упаковку
рвотных пилюль, но это лучшее, что я сделал. Немного драмамина было бы
сейчас очень кстати.
- А что он делает?
- В таких случаях самое серьезное - обезвоживание организма. Введение
драмамина позволяет предотвратить это.
- Вы имеете в виду, что рвота постепенно обезвоживает организм
человека?
- Совершенно верно.
Спенсер в задумчивости потер подбородок.
- Ну что же. Восхвалим Господа за телячью отбивную. Я еще чувствую
себя не готовым к обезвоживанию.
Бэйрд неодобрительно посмотрел на него.
- Вы, очевидно, видите что-то смешное в этой ситуации, - сказал он
мрачно. - Я - нет. Я совершенно беспомощно смотрю на этих страдающих
людей, которым становится все хуже и хуже.
- Не сердитесь на меня, док, - начал оправдываться Спенсер. - Я
ничего не имел в виду. Просто я очень рад, что мы не ели рыбу и не
отравились, как другие.
- Да, да, может быть вы и правы, - доктор прикрыл глаза рукой. - Я
просто становлюсь стар для подобных ситуаций, - пробормотал он больше для
себя.
- Что вы хотите этим сказать?
- Ничего, ничего.
Спенсер поднялся.
- А вы немного отдохните, док. Вы и так сделали слишком много. Самая
большая удача для всех них - это то, что вы оказались на борту.
- Отлично, юноша, - ответил он саркастически, - прекратим пререкания.
Я не собираюсь с вами спорить.
Молодой человек вспыхнул.
- Да, прекратим. Скажите, что мне делать. Я просиживаю здесь штаны, а
вы работаете в поте лица и ужасно устали.
- Ничего, ерунда. - Бэйрд похлопал Спенсера по руке. - Не обращайте
на меня внимания. Я выпустил на вас немного пара и чувствую себя лучше.
Известно, что нужно сделать, и нет никакой возможности сделать это. Это
меня угнетает больше всего.
- Отлично, - усмехнулся Спенсер, - рад, что хоть чем-то был вам
полезен.
- Я скажу мисс Бенсон, что вы готовы помочь, если ей понадобится
помощь. Но, воду уже всю разнесли, и, я думаю, вам лучше оставаться здесь.
В проходе и так толкотни больше чем достаточно.
- Как скажите. Ладно, если я понадоблюсь, ищите меня здесь. - Спенсер
снова уселся в кресло. - Но скажите, док, насколько все это серьезно?
Бэйрд посмотрел ему прямо в глаза.
- Вы даже не представляете себе насколько, - бросил он, уходя по
проходу.
Он подошел к четверке болельщиков, которые накануне вечером с такой
лихостью накачивались водкой. Теперь квартет уменьшился на одного. Он
сидел, его трясло, плед лежал поперек груди. Сам он был серого цвета.
- Не давайте ему мерзнуть, - приказал Бэйрд. - Он много выпил?
- Смешной вопрос, - ответил его сосед, тасующий колоду карт. - Он,
должно быть, опрокинул пару пинт водки, насколько я могу припомнить.
- До или после обеда?
- И до и после, я полагаю.
- Точно так, - подтвердил другой из этой же четверки. - И я думаю,
Гарри сохранил все это в себе.
- В данном случае это ему не повредит, - сказал доктор, - это,
несомненно, разбавит яд. У кого из вас осталось бренди?
- У меня пусто, - ответил мужчина с картами.
- Минуту, - сказал другой и порылся в кармане. - У меня должно что-то
остаться во фляжке. Мы крепко выпили, ожидая вылета в Торонто.
- Дайте ему несколько глотков, - посоветовал Бэйрд. - Только
аккуратно, ваш друг серьезно болен.
- Скажите, доктор, - спросил пассажир с картами. - Мы летим по
расписанию?
- Насколько я знаю, да.
- А Энди на игру не попадет, да, док?
- Конечно. Сразу же по прибытии мы отправим его в больницу.
- Бедняга, старина Энди, - соболезнующим тоном произнес болельщик с
фляжкой, снимая шляпу, - ему всегда не везло. Эй, - его внезапно осенила
мысль, - но ведь он поправится, правда?!
- Я надеюсь, что да. Вы лучше делайте все, что я сказал и следите,
чтобы он не раскрывался.
- Энди попал просто в фантастическую ситуацию. А как там "Тушенка",
этот английский сумасброд? Вы его привлекли?
- Да, он нам очень помогает.
Когда Бэйрд отходил, он услышал, как болельщик, нервно тасующий
колоду карт, обратился к своим товарищам:
- Как вам нравится такой двухдневный отдых?
Двигаясь по проходу, Бэйрд увидел Джанет, суетившуюся около миссис
Чилдер. Он приподнял ее веко - она была без сознания. Ее муж ухватился за
доктора, как за соломинку.
- Как она, доктор? - умоляюще спросил он.
- Ей так лучше, чем если бы она была в сознании и мучилась бы от
боли, - ответил Бэйрд, надеясь что говорит убедительно. - Когда человек не
может больше терпеть, природа отключает сознание.
- Доктор, мне страшно. Я никогда не видел, чтобы ей было так плохо.
Чем отравлена эта рыба? В чем дело? Почему?
Бэйрд колебался.
- Ну хорошо, - медленно сказал он. - В конце концов, вы имеете право
знать правду. Это очень серьезное заболевание - одно из тех, которые
требуют активного лечения как можно раньше. Мы делаем все, что в наших
силах.
- Я все это знаю, доктор, и сердечно вам благодарен. Но, она ведь
