- С одним. С вами. Нет, с двумя, но тот - второй - не пил "зомби". Я
просто подразнила вас, чтобы поддержать разговор. Извините.
- Пожалуйста. Но, может быть, эта информация исходит от
девушки-датчанки? Она блондинка и вашего роста и веса. Маргрета, или
Марга. Иногда ее зовут Марджи.
- Нет. Сведения о вас были в распечатке, которую мне дали, когда
определили к вам. Эта Марджи ваша подруга?
- Гораздо больше чем подруга. Она - причина того, что я оказался в
аду. Надо говорить "в аду" или все-таки "на"?
- И так и сяк. Но я совершенно уверена, что не видела вашей Марджи.
- А что у вас делают, если надо разыскать кого-то? Есть справочники?
Списки избирателей? Что?
- Ничего подобного я тут не видела. Ад не очень заорганизован. Здесь
полная анархия, если не считать господства полного абсолютизма в отдельных
вопросах.
- Как вы думаете, не следует ли мне обратиться к Сатане?
Она явно сомневалась.
- Я не знаю правил, которые запрещали бы вам написать письмо его
адскому величеству. Но нет и правил, обязывающих его читать подобные
послания. Думаю, письмо вскроет и прочтет кто-то из его секретарей. Он,
конечно, не выкинет его в озеро. Нет. Не думаю, чтобы выкинул. - Подумав,
она продолжала: - Ну, пойдем в гостиную? Или вы хотите лечь спать?
- Хм... думаю, мне не помешала бы ванна. Даже уверен в этом.
- Отлично. Я еще никогда не купала святых. Забавная, должно быть,
штука.
- О! Мне вовсе не нужна помощь. Я моюсь сам.
Все равно она меня выкупала.
Она сделала мне маникюр. Она сделала мне педикюр. И осталась крайне
недовольна состоянием ногтей на ногах. "Позорище" - вот самое мягкое
выражение из тех, к которым она прибегла. Она подстригла мне волосы. Когда
я поинтересовался бритвенными лезвиями, она подвела меня к шкафчику в
ванной, где лежало восемь или девять различных инструментов для борьбы с
бородатостью.
- Рекомендую электрическую бритву с тремя плавающими головками, но
если вы мне доверяете, можете убедиться, что я вполне компетентна и в
обращении с вышедшей из моды опасной бритвой.
- Я ищу лезвие "Жиллет".
- Этой марки я не знаю, но тут есть новые модели безопасных бритв и
соответствующие лезвия.
- Нет. Мне нужен мой сорт. Обоюдоострый. Из нержавейки.
- "Уилкинсоновский меч", обоюдоострый, вечный - подойдет?
- Возможно. Ох, вот и они! Нержавеющий "Жиллет" - покупаешь два,
третий получаешь бесплатно.
- Отлично. Сейчас вас побрею.
- Нет, я сам.
Через полчаса я полусидел в кровати, вполне подготовленный к
королевской брачной ночи, подложив под спину мягкие подушки. В желудке у
меня покоился отличный дагвуд [маленький многослойный сандвич], в руке я
держал "ночной колпак" - стаканчик с "Датским зомби". На мне была
новехонькая шелковая пижама темно-бордового цвета с золотом. Пат сняла
свой прозрачный пеньюар из голубого дыма, который носила все это время,
исключая то, которое пошло на мое купание, и устроилась возле меня,
поставив свою выпивку (гленливет со льдом) так, чтобы удобно было брать.
(Я сказал про себя: "Слушай, Марга, я это не выбирал. Тут всего одна
кровать. Но кровать большая, а Пат вовсе не собирается ко мне прижиматься.
Ты же не захотела бы, чтоб я вышвырнул ее отсюда, правда? Она очень
славная, и мне не хотелось бы ранить ее чувства. Сейчас я выпью стаканчик
и буду спать".)
Ну, сразу я не заснул. Пат вовсе не была настойчива, но очень охотно
шла на сотрудничество. Я обнаружил, что одна часть моего мозга весьма
интенсивно анализирует вопрос о том, что именно Пат может предложить
(очень многое!), в то время как другая его часть объясняет Марге, что все
это не серьезно, что я в эту девушку не влюблен, что я люблю ее - Маргу -
и всегда буду любить... но я никак не мог уснуть и...
Потом мы немного поспали. Затем посмотрели программу голограмм, про
которую Пат сказала, что она "довольно старомодная", и я узнал из этой
программы такое, о чем я и не слыхивал, но тут же выяснилось, что Пат не
только слыхала, но и может все показать и даже научить меня. Я умолк,
чтобы объяснить Марге, что учусь для нашего общего с ней блага, после чего
полностью отдался процессу обучения.
Потом мы опять подремали.
Прошло какое-то время, и Пат, потянувшись, похлопала меня по плечу.
- Повернись вот так, дорогой. Дай мне увидеть твое лицо. Так я и
думала. Алек, я знаю, что ты несешь факел для своей возлюбленной. Вот
почему я здесь - чтобы облегчить твою ношу. Но я ничего не смогу
достигнуть, если ты тоже не будешь стараться. Что делала она для тебя
такое, чего я не сделала или не смогла бы сделать? Может быть, она
обладала этой легендарной левосторонней нарезкой? Или чем-то иным? Скажи,
опиши мне. И я сделаю то же самое для тебя, или подделаю это, или добуду
где-то на стороне. Пожалуйста, дорогой! Ты задеваешь мою профессиональную
гордость.
- Да нет, ты все делаешь отлично. - Я погладил ее руку.
- Не уверена. Может быть, тебе нужно одновременно несколько девочек
вроде меня, но отвечающих разным вкусам? Чтобы утонуть в девичьих буферах
- шоколадных, ванильных, клубничных, тутти-фрутти? Тутти-фрутти? Хм...
может, ты хочешь "сандвич" а-ля Сан-Франциско? Или какую-нибудь другую
особую забаву по образцам Содома и Гоморры? Есть у меня дружок из Беркли.
Он... как бы это сказать... не совсем настоящий мужчина: у него весьма
изысканное и игривое воображение. Мы с ним не раз отлично работали на
пару. У него есть целый список ребят того же сорта. Он член обществ
"Приспешники Эйлистера Кроули" и "Нероновы герои и ничтожества". Если
хочешь поглядеть сцену свального греха, Дони и я можем представить ее в
том виде, который тебе больше нравится, а Сан-Суси оркеструет его согласно
твоим вкусам. Персидские сады, женское общежитие, турецкий гарем, барабаны
джунглей с непристойными обрядами, женский монастырь... Монастырь... Я
тебе говорила, чем я занималась при жизни?
- Я как-то не очень верю, что ты умерла.
- Конечно, умерла. Я же не бесовская подделка под женщину, я -
человек. Уж не думаешь ли ты, что кто-то получит такую работу, как эта, не
имея человеческого опыта? Нужно быть человеком до кончиков ногтей, чтобы
доставить настоящее удовольствие своим мужским сородичам. Всякая болтовня
насчет сексуальных сверхвозможностей всяких там суккубов [в средневековой
демонологии - демоны женского пола, сожительстовавшие с мужчинами] -
главным образом их собственное хвастовство. Я была монахиней, Алек, с
юности и до самой смерти, и большую часть времени тратила на обучение
грамматике и арифметике детей, которые вовсе не желали учиться.
Вскоре я поняла, что мое призвание на самом деле не является
призванием. А вот чего я не знала, так это как мне от него отделаться.
Поэтому никуда и не ушла. Просто в тридцать лет я узнала, как невообразимо
горька моя ошибка; моя сексуальность окончательно созрела к тому времени.
Я хочу сказать, что ожесточилась, святой Алек, и с каждым днем делалась
все хуже.
Самым худшим в моем положении оказалось не то, что я поддалась
соблазну, а то, что у меня не было такой возможности. Будь она - я бы за
нее тут же ухватилась. Как бы не так! Мой духовник, может быть, и взглянул
бы на меня с похотью, если бы я была мальчишкой из его хора, а так - он
иногда просто храпел, когда я ему исповедовалась. И не удивительно: мои
грехи были скучны даже мне самой.
- А какие же у тебя были грехи?
- Плотские мечты, о большинстве которых я умалчивала на исповеди. А
так как они не были отпущены, то прямиком шли в компьютер святого Петра.
Богохульный блуд и адюльтер.
- Как?! Ну, Пат, у тебя и воображение!
- Ничего особенного, просто немного грубоватое. Ты ведь не знаешь, в
каких тисках проводит свою жизнь монахиня. Она невеста Христова - это ее
контракт. Так что даже мысль о радостях секса превращает ее в неверную
жену самого что ни на есть низкого пошиба.
- Будь оно проклято! Пат, недавно на небесах я познакомился с двумя
монахинями. Мне они показались вполне жизнерадостными тетками, особенно
одна. И все же они попали на небеса.
- Никакого противоречия тут нет. Большинство монахинь исповедуются в
грехах регулярно, и они им отпускаются. Затем, как правило, они умирают
среди своих сестер, где к их услугам всегда есть духовник или капеллан.
Так что им обеспечен обряд отпущения грехов, все грехи прощены, и они
отправляются прямо на небеса, чистенькие, как мыло "Айвори".
А со мной было совсем иначе, - усмехнулась она, - меня за мои грехи
наказали, и теперь я наслаждаюсь каждой минутой этого жестокого наказания.
Я умерла девственницей в 1918 году во время пандемии гриппа. Умирали тогда
массами, и очень быстро, так что, видимо, не оказалось священника, который
успел бы прийти и указать мне путь на небеса. Так я и попала сюда. После
первой тысячи лет обучения...
- Подожди-ка! Ты умерла в 1918 году?
- Великая эпидемия "испанки". Родилась в 1878 году, умерла же в 1918
в сорок лет. Ты, может быть, хочешь видеть меня сорокалетней? А то я могу!
- Нет, ты сейчас выглядишь отлично. Ты прекрасна.
- А то кто тебя знает. Некоторым мужчинам... тут, знаешь ли,
множество таких... с эдиповым комплексом... но ни один из них не имел
шансов получить это при жизни. Так вот, это один из моих самых простых
методов доставлять удовольствие. Я просто тебя загипнотизирую, и ты сам
сообщишь мне все необходимые данные. Затем я внешне и голосом становлюсь
похожей на твою мамашу. Ну, и пахну точно так же, как она. Словом, все,
все... за исключением того, что я доступна тебе в таких видах, в каких при
жизни она была недоступна и другим. Я...
- Патти, моя мать мне совсем не нравилась.
- О! Неужели же это не сказалось на тебе в Судный день?
- Нет. Ведь такого в правилах нет. В Книге говорится, что ты должен
чтить отца своего и мать свою. И ни единого слова о том, что ты обязан их
любить. Я чтил их, как положено по протоколу. На моем столе всегда стоял
ее портрет. Еженедельно писал ей письма. Звонил по телефону в день
рождения. Навещал, когда позволяли мои служебные обязанности. Слушал ее
вечные причитания и отвратительные сплетни о ее друзьях женского пола.
Никогда ей не противоречил. Оплачивал больничные счета. Проводил до
могилы. Но не плакал. Она меня не любила, и я ее не любил. Так что забудь
о моей матери. Пат, я задал тебе вопрос, а ты сменила тему разговора.
- Извини, милый. Посмотри-ка лучше, что я нашла!
- И не пытайся снова уклониться от разговора. Просто подержи его в
теплом кулачке, пока будешь отвечать на мой вопрос. Ты говорила о своем
тысячелетнем ученичестве.
- И что же?
- Но ты же сказала, что умерла в 1918 году. Архангельская труба
прозвучала в 1994-м - это я знаю. Был там. Это случилось всего лишь спустя
семьдесят шесть лет после твоей смерти. Мне кажется, что труба прозвучала
всего несколько дней назад, ну может, месяц, не больше. Однако я уже
столкнулся кое с чем, случившимся, видимо, семь лет спустя после Судного
дня. Но все же не девятьсот или почти тысяча! Я не дух, я живой во плоти.
И я не Мафусаил. (Черт возьми, неужели мы с Маргретой расстались тысячу
лет назад? Это же несправедливо!)
- Ох! Алек, в вечности "тысяча лет" - не какое-то конкретно
определенное время. Просто эти слова означают "долго". В данном случае
достаточно долго, чтобы сказать, обладаю ли я талантом и способностью к
данной профессии. Так много времени потребовалось потому, что, хотя я и
закоренела во грехе, и осталась такой, и почти каждый клиент возбуждает
