мной никто не гонится.
Глава 5
Иоганн Себастьян Бах Смит был неизвестно где. Он не знал где, и ему это
было безразлично и неинтересно... он не знал, что он - это он, не осознавал
себя и ничего вокруг себя, не осознавал и того, что ничего не осознавал.
И медленно, через вечность, он вышел из небытия общей анестезии и
погрузился в сон. Сны длились неизмеримо долго...
"Миссис Шмидт, Йонни выйдет погулять?.."
"...Ужасные события в Бельгии! Читайте все об этом!.."
"...Иоганн, сколько раз тебе говорить, чтобы ты не входил без стука,
негодный мальчишка?"
"...под листом капусты..."
"...надо экономить, на рынке все очень дорого..."
"...черта с два, под листом капусты; они выходят из пуговицы на ее
животе, Йохо, а ты вообще ничего не знаешь..."
"...Джонни, ты же знаешь, что так делать нельзя. А если бы мой отец
спустился сюда?.."
"...красивенькая девушка - это как музыка..."
"...Эй, пошли отсюда, у этого сопляка ни шиша нет..."
"...сержант, я однажды пошел добровольцем и этого достаточно на всю
жизнь..."
"...Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя твое, а правила игры
такие: каждый заботится сам о себе, Смит, старик, ты подписал бумажку, а у
меня другие клиенты в пятницу, и я пообещал, Иоганн, дорогой, как ты мог
даже подумать такое о своей собственной жене, есть мужская ответственность,
мистер Смит, и я уверен, суд согласится со мной, что четыре тысячи за месяц,
это очень скромная девушка, никогда не станет делать такого, Шмидт, если я
еще раз замечу, что ты увиваешься около моей дочери, я застрелю все, все
цеха, они не стоят бумаги, на которой они напечатаны, Иоганн, я не знаю, что
скажет твой отец, когда он придет домой, туда, где олень и антилопа ведут со
мною честную игру, и ты получишь по заслугам, тряси, тряси, девчоночка,
тряси, тряси дважды, трижды, правило, пудинг с кремом, в ее гробу моя
голова, и старик нас подслушал, и это не странно, Иоганн, а лишь любопытно,
ты понимаешь меня, старина, у меня нет никого, и никто ни с кем не
связывается надолго, если хочет преуспеть в мире бизнеса, девушка
заслуживает к себе такого же отношения, что и люди... кто-нибудь видел
лучшую подругу моей девушки?.. лелей ее, и вы оба будете жить праведно и
работать усердно, твоя накладная на фрахт, сынок, опускается, и звезды
выходят из моей комнаты, тут же мой муж убьет меня, а соседи всегда
высматривают, где ты поставил свой велосипед, заплатит за себя очень скоро,
Поп, если я получу этот бумажный скандал и в полном отступлении когда мы
обратимся, прижми меня крепче, Джонни, ты такой большой национальный долг
никогда не будет выплачен и вся политика компании должна учитывать инфляцию,
так что если занять сейчас, то позже надо будет платить и ты думаешь, что
девушка такого сорта, потому что я позволяю тебе учиться в колледже, станешь
учителем, сынок, но теперь я понимаю по системе раннего упреждения
бесполезно без возможности нанесения ответного удара сдержанного роста когда
как вы обходитесь с людьми, так и с вами будут обращаться, а вы обращаетесь
со мной хорошо, и я буду с вами обращаться хорошо, моя милая Юнис. Юнис!
Куда ушла эта девчонка? Я потерял Рим, я потерял Галлию, но самое страшное
из всего - я потерял Юнис... эй, кто-нибудь, найдите Юнис... Иду, босс...
Где вы были? Здесь все время, босс..."
Сон тянулся бесконечно, все виделось очень ясно, почти реальными были
звуки и запахи; он был нелеп, но Смит этого не замечал. Сон протекал через
его мозг, или сам он плыл через сон, совершенно убежденный в его логичности.
Тем временем события в мире текли своим чередом, и мир забыл его.
Попытка пересадки мозга дала поначалу повод для необузданной болтовни
видеокомментаторов, приглашали различных "специалистов", которым вменялось
"во имя науки" примешивать к своим оценкам предрассудки, измышления и
предвзятость. Судья, которому вдруг захотелось популярности, выдал ордер на
арест доктора Линдона Дойля, но доктор Линдсей Бойл был вне досягаемости
правосудия задолго до того, как в документе было исправлено его имя.
Известный и очень модный евангелист приготовил проповедь, осуждающую
пересадку мозга, взяв за образец "Экклезиаст".
Но на третий день очень зрелищное и исключительно кровавое политическое
убийство вытеснило Иоганна Смита из новостей, и евангелист посчитал, что
сможет использовать ту же проповедь, изменив в ней несколько фраз... что он
и сделал, инстинктивно чуя американскую жажду крови сильных мира сего.
Как и обычно, нелицензированный рост населения превысил
лицензированный, а число абортов превысило и то и другое. "Апджон
интернэшнл" объявила дополнительный дивиденд. Темпы предвыборной кампании
ускорились, после того как национальные комитеты двух консервативных партий
объявили, что они проведут свои конвенты совместно (сохраняя, впрочем,
автономию) с (необъявленной, но понятной для обеих сторон) целью
переизбрания претендента. Председатель крайне левого крыла Конгресса
конституционного освобождения осудил этот шаг как криптофашистский
капиталистический заговор и предсказал, что на выборах в ноябре победит
партия Конституционной свободы. Раскольнические партии социал-демократов и
республиканцев встретились тихо (по нескольку представителей от каждой, и
почти всем им было за семьдесят пять лет), но их встреча не нашла заметного
отражения в прессе.
На Среднем Востоке землетрясение погубило девять тысяч человек в
течение трех минут и приблизило всегда присутствовавшую возможность воины
из-за перераспределения баланса сил. Китайско-американская комиссия по Луне
объявила, что лунные колонии на 87 % обеспечивают себя белками и углеводами,
и повысила субсидируемую квоту внешней миграции, но снова отказалась
допустить послабления в требованиях к грамотности эмигрантов.
Иоганн Себастьян Бах Смит все это проспал.
Прошло время, много времени, и Смит проснулся настолько, чтобы осознать
себя - рефлективное самоосознание при пробуждении сильно отличается от
несомненного и ясного самоощущения во сне. Он знал, кто он такой: Иоганн
Себастьян Бах Смит, очень старый человек - не ребенок, не юноша, не молодой
человек - и он осознавал свое сенсорное окружение, которое, кстати, было
нулевым: темнота, тишина, отсутствие каких-либо физических ощущений, ни
давления, ни осязания, ни кинестезии.
Он подумал о том, началась ли операция и какие будут ощущения, когда он
умрет. Он не боялся боли; его убедили, что сам мозг не имеет болевых
рецепторов и что наркоз дают лишь для того, чтобы он не шевелился во время
операции... к тому же боль была его постоянным спутником уже многие годы и
под конец стала почти старым другом.
Затем он снова погрузился в сон, не подозревая, насколько всех поразила
его энцефалограмма, когда изменения ритма и амплитуды показали, что пациент
просыпается.
Он снова проснулся и на этот раз подумал о том, что пустота вокруг него
и означает смерть. Эта мысль не вызывала в нем ни малейшей паники, ведь он
свыкся с мыслью о смерти уже более полувека назад. Если это была смерть, то
он был явно не в раю, который ему обещали в детстве, да и не в аду, в
который он уже давно перестал верить. Не было полной потери самоощущения,
которой он ожидал... было просто чертовски скучно.
Он снова заснул, не зная о том, что врач, возглавляющий сменную бригаду
по поддержанию жизни, решил, что пациент проснулся достаточно давно, и
потому замедлил его дыхание и кое-что добавил в кровь.
Он снова проснулся и попытался оценить ситуацию:
если он был мертв - а видимых причин предполагать обратное не было, -
то много ли у него осталось и возможно ли удержать это? В активе: ничего.
Поправка: осталась память. У него еще осталась смутная память памяти о
запутанном и сумасшедшем сне, вызванном, вероятно, анестезией и совершенно
бесполезном, плюс другая память, старая, но отчетливая, о том, что он есть
Иоганн Смит. Или был им. Ну, Иоганн, старый плут, если нам суждено провести
в этом преддверии ада целую вечность, то давай-ка приступим к работе и
вспомним все, что мы когда-либо делали.
Все? Или только хорошее? Нет, гуляш надо перчить, иначе и готовить не
стоит. Постарайся вспомнить всю свою жизнь. Раз уж у нас есть целая вечность
и лишь одна игра - воспоминания, то мы будем играть в нее полностью... хотя
даже самые приятные моменты наскучат, если их проигрывать по тысяче раз.
И все же надо сосредоточиться - хотя бы для разминки - на каком-нибудь
очень приятном воспоминании. Что мы выберем, дружище? Существуют только
четыре стоящих предмета, остальное пустяки. Это деньги, секс, война и
смерть. Что же мы выберем? Правильно, именно Юнис! Я сластолюбивый старик и
единственное, о чем я сожалею (очень!), так это о том, что не встретил тебя
лет сорок-пятьдесят назад. Да, тогда ты еще не была даже искоркой в глазах
твоего отца. Скажи мне, девушка, бюстгальтер был у тебя из морских раковин
или же это была лишь краска? Долго ломал над этим голову - надо было
спросить и дать тебе посмеяться над стариком. Скажи прадедушке. Позвони и
скажи. К сожалению, я не могу сообщить тебе длину волны, ее нет в
справочниках.
Черт возьми, какая же ты красавица!
Давай вспомним другую... нет, Юнис, не беспокойся, тебя я никогда не
забуду... Но я к тебе и пальцем не притронулся, черт возьми. Давай вернемся
далеко-далеко, к той, до которой я все-таки дотронулся. Наша самая первая
близость? Нет, ты тогда все делал, как последняя неуклюжая деревенщина.
Второй раз? Да, это было чудесно. Миссис Виклунд. А как ее звали? Да знал ли
я вообще ее имя? Конечно не знал, я ведь никогда не называл ее по имени.
Хотя она и позволяла мне приходить к ней еще и еще. Позволяла? Да нет,
скорее поощряла, сама устраивала наши встречи.
Давай вспомним. Мне было четырнадцать с половиной, а ей... лет тридцать
пять? Помнится, она говорила, что замужем уже пятнадцать лет, значит, можно
допустить, что ей было тридцать пять. Не так уж это и важно, главное - это
был первый в моей жизни случай, когда я повстречал женщину, которая хотела
этого, то есть смогла дать мне понять, что она хочет этого, а потом взяла
шефство над долговязым сопляком, который был слишком пылким, но почти
девственником, уравновесила его, повела через это, сделала так, чтобы ему
это нравилось, и давала ему понять, что ей это тоже нравится, - и сделала
так, чтобы у него не осталось дурного осадка на душе.
Благослови Господи твою щедрую душу, миссис Виклунд! Если ты тоже
затеряна где-нибудь в этой темноте - ты ведь умерла гораздо раньше меня, -
то я надеюсь, что и ты вспоминаешь меня, что, вспоминая меня, ты счастлива
так же, как и я, когда вспоминаю тебя.
А теперь вспомним детали. Твоя квартира была этажом ниже. Был холодный
ветреный день, и ты дала мне четверть доллара (большая сумма по тем
временам), чтобы я сбегал в магазин. За чем? Ну-ка, насколько хороша у тебя
память, у старого рогатого козла? Поправка: у старого рогатого духа.
Неважно. Рогатый и есть. Полфунта ветчины, мешочек картошки, дюжина яиц
(всего семь центов за дюжину яиц, Боже мой!), булочка за десять центов и еще
что-то. Ах, да. Катушки белых ниток в магазине, что рядом с аптекой мистера
Гилмора. Магазин миссис Баум... у нее было два сына, один погиб на первой
мировой, а другой стал знаменитым электронщиком. Но вернемся к миссис
Виклунд.
Ты слышала, как я затащил свой велосипед в коридор, открыл твою дверь и
