Роберт Хайнлайн. Не убоюсь зла
---------------------------------------------------------------
"I will fear no evil"
---------------------------------------------------------------
Глава 1
По стилю комната напоминала псевдобарокко 1980 года, но была широкой,
длинной, высокой и роскошной. Около окон с имитацией различных пейзажей
стояла автоматизированная больничная койка. Она не вписывалась в интерьер
комнаты, хотя большую часть ее закрывала великолепная китайская ширма.
Канцелярский стол, стоявший в сорока футах от нее, тоже был чужеродным, а
рядом с ним стояло больничное кресло-каталка, и от него к койке тянулись
различные провода и трубки.
Рядом с креслом, за передвижным стенографическим столом, уставленным
управляющими микрофонами, звуковой пишущей машинкой, часовым календарем,
пультом управления и прочими обычными секретарскими принадлежностями, сидела
молодая красивая женщина.
По манере поведения она выглядела типичным добросовестным секретарем,
но одета была по последней моде, в экзотический наряд "половина на
половину": правые плечо, грудь и рука скрывались под угольно-черным
трикотажем, левую ногу обтягивала ярко-красная ткань, на месте трусиков -
оборка обоих цветов, черная сандалия была на красной стороне, красная
сандалия - на обнаженной правой ноге. Кожа была расписана красными и черными
красками.
По другую сторону стола стояла женщина постарше, одетая в халат
медсестры. Она сосредоточенно смотрела то на свой пульт, то на пациента в
кресле и не обращала никакого внимания на остальных. За столом сидело более
дюжины мужчин, одетых, в основном, по-спортивному: дань моде, которой
следовало старшее поколение служащих.
В кресле-каталке сидел дряхлый старик. Если бы не яркие живые глаза, он
был бы похож на плохо сделанную мумию. На лице у него не было никакой
косметики, да и она не могла бы скрыть пугающую дряхлость.
- Вампир, - тихо говорил он, обращаясь к одному из сидящих за столом, -
вы просто кладбищенский упырь, дорогой Парки. Неужели ваш отец не объяснил
вам, что правила хорошего тона велят сперва подождать, пока человек кончит
брыкаться, а уже потом хоронить его? Или у вас не было отца? Юнис, сотрите
последние слова. Господа, мистер Паркинсон предложил мне уйти в отставку с
поста председателя нашей комиссии. Кто еще думает так же? - Он помолчал и
медленно обвел взглядом членов комиссии. - Ну же! Неужели никто не поддержит
нашего дорогого Парки? Может быть, вы, Джордж?
- Я здесь ни при чем.
- Но вы бы обязательно проголосовали "за", не так ли? Поскольку никто
больше не поддерживает это предложение, оно отклоняется.
- Я снимаю свое предложение.
- Поздно, Паркинсон. Из протокола ничего нельзя удалить, разве что по
общему согласию, открытому или подразумеваемому. Достаточно одного
возражения - и я, Иоганн Себастьян Бах Смит, возражаю... и это правило не
подлежит обсуждению, поскольку я придумал его задолго до того, как вы
научились читать. Но, - Смит снова осмотрел присутствующих, - у меня есть
новость. Как рассказал нам мистер Тил, все наши предприятия находятся в
удовлетворительном состоянии, а "Морские ранчо" и "Фундаменты" в более чем
удовлетворительном. Поэтому для меня самое время уйти в отставку. - Смит
сделал паузу, потом продолжал: - Не удивляйтесь и закройте ваши рты. А вы,
Парки, не радуйтесь. У меня для вас есть особая новость. Я остаюсь на посту
председателя комиссии, но слагаю с себя исполнительские полномочия. Наш
главный советник, мистер Джейк Саломон, становится заместителем председателя
и...
- Подождите, Иоганн. Я не собираюсь управлять всем этим пандемониумом.
- От вас этого и не требуется, Джейк. Вы будете председательствовать в
собраниях комиссии в мое отсутствие. Неужели я прошу от вас так много?
- Вроде бы нет...
- Спасибо. Я ухожу с поста президента компании "Смит энтерпрайзис", и
мистер Байрам Тил становится нашим президентом и главным управляющим; ему
давно положено продвижение по службе. На его плечах будет выбор платежей,
акций, прерогативы и привилегии, лазейки для неуплаты налога. Этим я лишь
отдаю ему должное.
- Послушайте, Смит, - начал было Паркинсон, но старик перебил его:
- Молодой человек, никогда не обращайтесь ко мне со словами
"послушайте, Смит". Называйте меня "мистер Смит" или "мистер президент".
Итак, что вы хотели сказать?
Паркинсон справился с эмоциями и ответил:
- Послушайте, мистер Смит, я не могу согласиться с вашим предложением.
Не говоря уже о том, что вы одним махом продвигаете своего помощника на
должность президента, что само по себе неслыханно... Если необходимы
какие-либо изменения в руководстве, то следует учитывать и меня. Я ведь имею
второй по величине пакет акций.
- Я рассматривал и вашу кандидатуру на должность президента, Парки.
- Неужели?
- Да, И хохотал при этом от души.
- Какого черта вы...
- Не надо так говорить, иначе я привлеку вас к суду. Вы забыли о том,
что мой пакет акций означает право решающего голоса. А что касается вашего
пакета, то по правилам нашей компании всякий, кто представляет пять и более
процентов акций, автоматически становится членом комиссии, даже если его
никто не любит или он страдает от расстройства респираторной системы. И вы,
и я подпадаем под эти определения. Байрам, каковы последние данные по
доверенностям и покупке акций?
- Полный отчет, мистер Смит?
- Нет, просто объясните мистеру Паркинсону, где его место.
- Конечно, сэр. Мистер Паркинсон, на сегодня вы контролируете менее
пяти процентов акций с правом голоса.
- Вы уволены, молодой вампир, - елейным голосом добавил Смит, - Джейк,
созовите специальное собрание акционеров, разошлите официальные извещения,
соблюдите все формальности, пусть Парки торжественно вручат золотые часы,
выпихнут его из комиссии и изберут его преемника. Вопросы есть? Нет.
Объявляю перерыв. Джейк, останьтесь. Вы тоже, Юнис. И вы, Байрам, если у вас
есть какие-нибудь вопросы.
Паркинсон вскочил со стула.
- Но я еще не все сказал, Смит!
- Да, конечно, - сладко ответил старик. - Передавайте привет вашей теще
и скажите ей, что Байрам будет переводить ей круглые суммы, несмотря на то,
что вас уволили.
Паркинсон вышел, не сказав больше ни слова. Следом вышли и другие. Смит
обратился к Джейку:
- Джейк, как можно дожить до пятидесяти лет и не накопить ни грана ума?
Этот парень за всю свою жизнь совершил лишь один разумный поступок - выбрал
богатую тещу. Вы согласны?
- Иоганн, - сказал Ганс фон Ритер, наклонившись над столом и обращаясь
прямо к председателю, - мне не понравилось, как вы обошлись с Паркинсоном.
- Спасибо. Вы откровенны со мной и говорите мне в лицо все, что
думаете. Это редкость в наши дни.
- Убрать его из комиссии следовало давно. Он обструкционист. Но стоило
ли его унижать?
- Наверное, не стоило. Это одна из моих маленьких причуд, Ганс. У меня
теперь осталось не так уж много удовольствий.
Вкатился механический лакей, повесил пустой стул на свой крючок и
удалился.
- Я не желаю, чтобы со мной обошлись так же, - продолжал фон Ритер. -
Если вы хотите иметь в комиссии лишь тех, кто всегда соглашается с вами, то
хочу вам заметить, что я контролирую меньше пяти процентов акций с правом
голоса. Вы хотите моей отставки?
- Бог с вами! Конечно, нет! Вы мне нужны, Ганс, а Байраму вы будете еще
нужнее. Я не люблю тех, у кого рот всегда на замке. Если кому-то не хватает
мужества возражать мне, то ему нечего делать в этом кабинете. Но если кто-то
мне возражает, он должен делать это с умом. Как вы, например. Вы не один раз
убеждали меня переменить мнение, а это было нелегко, принимая во внимание
мое упрямство. Юнис, подзовите для доктора фон Ритера кресло поудобнее.
Кресло приблизилось, но фон Ритер отмахнулся, и оно снова удалилось.
- У меня нет времени на светские беседы. Что вы хотите?
Он встал. Стол сложил ножки, повернулся боком и скользнул в стену.
- Ганс, я окружил себя людьми, которые не очень меня любят, но среди
них нет ни одного соглашателя или молчуна. Даже Байрам получил свое место,
потому что возразил мне и оказался прав. Нам в комиссии нужны такие люди,
как вы. Но Паркинсон - другое дело, и я имел полное право осадить его
публично, потому что он публично потребовал моей отставки. Тем не менее, вы
правы, Ганс, "зуб за зуб" - это ребячество. Двадцать лет назад, даже десять,
я ни за что не стал бы никого унижать. Если человек полагается на рефлекс,
как это делает большинство вместо того, чтобы думать головой, то, будучи
униженным, он постарается отквитаться. Я хорошо это знаю. Но я старею, как
вам всем известно... - Фон Ритер ничего не ответил. Смит продолжал: - Вы
останетесь и поможете Байраму?
- Гм... Останусь, если вы будете хорошо себя вести. Он повернулся,
чтобы уйти.
- Что же, это вполне справедливо, Ганс. Вы будете танцевать на моих
поминках? Ритер оглянулся.
- С удовольствием, - ухмыльнулся он.
- Я так и думал. Спасибо, Ганс. До скорого... - Смит обратился к
Байраму Тилу: - Какие у вас проблемы, сынок?
- Завтра прибывает помощник генерального прокурора для беседы по поводу
покупки "Хоумкрафтс лимитед" нашим производственным сектором. Я думаю...
- Он будет говорить с вами. Если вы не сможете обработать его, значит,
я сделал ошибку, выбрав вас для этой должности. Что-нибудь еще?
- На морском ранчо номер пять, на глубине пятидесятой отметки погиб
человек. Акула.
- Он был женат?
- Нет, сэр. Родителей у него тоже нет.
- Хорошо, сделайте что-нибудь сентиментальное по этому поводу. У вас
ведь есть видеоролики, где актер дублирует меня своим трогательно-искренним
голосом. Когда мы теряем кого-либо из наших, общественность не должна
думать, что нам на это наплевать.
- Особенно когда нам действительно наплевать, - добавил Джейк Саломон.
- Джейк, вы что, видите меня насквозь? Щедрые льготы в таких случаях -
наша традиционная политика. Плюс разные мелочи, которые так много значат.
- И так хорошо выглядят. Иоганн, у вас нет сердца - одни пульты и
механизмы. Скажу больше: у вас его никогда не было.
Смит улыбнулся.
- Джейк, для вас мы сделаем исключение. Когда вы подохнете, мы
постараемся не заметить этого. Никаких цветов, не будет даже обычного
портрета в траурной рамке в коридоре.
- Вам не суждено этому порадоваться, Иоганн. Я переживу вас лет на
двадцать.
- Собираетесь танцевать на моих поминках?
- Я не танцую, - ответил юрист, - но ради такого случая, пожалуй,
научусь.
- Не волнуйтесь. Я переживу вас. Хотите пари? Скажем, миллион к вашему
любимому налогу? Ах, нет. Я не могу с вами спорить: чтобы выжить, мне нужна
ваша помощь. Байрам, зайдите ко мне завтра. Сестра, оставьте нас наедине. Я
хочу поговорить с моим юристом.
- Невозможно, сэр. Доктор Гарсиа настаивает на постоянном наблюдении.
Смит на минутку задумался.
- Мисс Подкладное Судно, манера моей речи сформировалась до того, как
Верховный суд разрешил писать непристойные слова на тротуарах. Но я
постараюсь выразиться достаточно ясно, чтобы вы поняли. Я ваш наниматель. Я
плачу вам зарплату. Это мой дом. Я велю вам убраться. Это приказ.
Медсестра ничего не ответила. На ее лице появилось упрямое выражение.
Смит вздохнул.
- Джейк, я старею. Я забыл, что у них теперь свои правила. Пожалуйста,
разыщите доктора Гарсиа - он где-то здесь в доме - и подумайте, как мы можем
поговорить наедине, несмотря на эту слишком бдительную цербершу.
