будет на нашей стороне.
- Это когда же? Через год? Через два?
- Через два-три дня. Может быть, через четыре. Тщательно
отредактированные цитат из "плана пятилетки", отрывки из твоих записей,
особенно предложение этого ублюдка, рассказы о твоем аресте в Кентукки...
- Эй! Об этом лучше не вспоминайте!
Проф только улыбнулся и вздернул бровь.
- Хм... - сказал я недовольно. - О'кей. Если это поможет.
- Это поможет больше, чем любая статистика наших природных ресурсов.
Наш пилот - опутанное проводами бывшее человеческое существо - пошел
на посадку, даже не подумав задержаться на орбите (чего, мол, тянуть:
корабль легкий, маневренный), так что мы получили напоследок еще одну
хорошую встряску. Но тормозил он всего два с половиной километра, и через
девятнадцать секунд мы сели в Джонсон-Сити. Я перенес посадку нормально,
только ужасно сдавило грудь, словно чья-то гигантская рука сжала сердце в
кулак; потом все прошло, и я принялся жадно глотать воздух, приходя в себя
и радуясь привычному весу тела. Но бедного старого профа посадка чуть не
доконала.
Позднее Майк объяснил мне, что пилот отказался подчиниться приказу.
Зная, что проф на борту, Майк хотел посадить корабль осторожненько, с
небольшими перегрузками, как яичко в корзинку. Но не исключено, что киборг
знал, что делает: посадка с длительным торможением требует массы топлива,
а "Лотос-Жаворонок" и так сел почти "сухим".
Как бы там ни было, но лихая гаррисонова посадка чуть не стоила профу
жизни. Стью заметил это, пока я пытался отдышаться, и мы оба туг же
кинулись к профу - сердечные стимуляторы, искусственное дыхание, массаж...
Наконец ресницы профа дрогнули, он взглянул на нас и улыбнулся.
- Дома... - шепнул он еле слышно.
Мы заставили его отдохнуть минут двадцать, прежде чем позволили
надеть скафандр. Он был так близок к концу, что, казалось, вот-вот услышит
ангельские хоры. Шкипер заполнял баки и очень торопился отделаться от нас,
чтобы забрать пассажиров в обратный рейс. Этот голландец за всю дорогу не
перемолвился с нами ни единым словом; думаю, он здорово жалел, что
позволил алчности вовлечь себя в историю, которая могла его разорить или
даже угробить,
Но в этот момент на борт проникла Вайо - примчалась нас встречать. Не
думаю, что Стью доводилось видеть ее в скафандре раньше, и уверен, что
блондинкой он ее ни разу не видел; во всяком случае, он ее не узнал. Я
обнял ее, несмотря на скафандр, а Стью стоял рядом и ждал, чтобы его
представили. Когда же незнакомый "мужик" схватил его и начал тискать, Стью
страшно удивился.
Я услыхал приглушенный скафандром голос Вайо:
- О Боже! Манни, мой шлем!
Я открыл его и откинул. Она встряхнула локонами и широко улыбнулась.
- Стью, разве ты не рад меня видеть? Или ты меня _н_е у_з_н_а_е_ш_ь_?
По его лицу медленно разлилась улыбка - как восход над лунным
"морем".
- З_д_р_а_в_с_т_в_у_й_т_е_, _г_о_с_п_о_ж_а_! Я счастлив вас видеть!
- Вот еще - _г_о_с_п_о_ж_а_! Я, милый, для тебя просто Вайо, запомни
раз и навсегда. Манни тебе не сказал, что я снова блондинка?
- Говорил, конечно... Но знать и видеть - вещи разные.
- Ничего, привыкнешь! - Она остановилась, нагнулась над профом,
что-то шепнула, хихикнула, поцеловала, потом выпрямилась и выдала мне
(теперь уже без шлема) такой "с приездом", что у нас обоих на глазах
выступили слезы. После чего кинулась целовать Стью.
Он попятился. Вайо удивилась:
- Стью, мне что - опять намазаться ваксой, чтобы ты со мной
поздоровался?
Стью искоса взглянул на меня и наконец ответил на поцелуй Вайо. Она
уделила этому делу не меньше времени и усердия, чем нашему с ней
приветствию.
Только позже я понял причину странного поведения Стью; несмотря на
его "обращение", он все же не был настоящим лунарем, а Вайо за это время
успела выйти замуж. Ну и что, спрашивается, какая разница? Но на Терре это
большая разница, а Стью еще не проникся как следует мыслью, что в Луне
леди - сама себе хозяйка. Этот дурачок подумал, что я обижусь!
Мы натянули скафандр на профа, облачились сами и вышли; под мышкой я
тащил профову пушку. После того как спустились и прошли через шлюз,
скафандры сняли, и я почувствовал себя польщенным - под скафандром у Вайо
оказалось измятое красное платье, которое я подарил ей сто лет назад. Она
разгладила его рукой, и юбка вспыхнула ярким огнем.
Иммиграционный зал пустовал. Только вдоль стены выстроилось человек
сорок в скафандрах и шлемах, точь-в-точь новоприбывшие ссыльные. Это
отправлялись домой земляне - застрявшие здесь туристы и несколько ученых.
Но лететь им придется налегке, скафандры перед стартом выгрузят. Я
поглядел на бедолаг и вспомнил о пилоте-киборге. Когда "Жаворонка"
готовили к рейсу, с него сняли все кресла, кроме трех; этим людям придется
переносить перегрузки, лежа на голом полу, и если шкипер не проявит
осторожности, киборг раздавит землян в лепешку.
Я сказал об этом Стью.
- Не бери в голову, - ответил он. - У капитана Лейерса есть на борту
поролоновые матрасы. Он не даст погибнуть пассажирам - они для него теперь
все равно что страховой полис на собственную жизнь.
21
Моя семья, все тридцать с лишком человек, начиная с Деда и кончая
детишками, ждала нас за дверью следующего шлюза уровнем ниже. Нас залили
слезами, зацеловали, затискали; на сей раз Стью не пятился. Маленькая
Хейзел устроила целую церемонию: надела нам на головы "колпаки свободы", а
уж потом поцеловала, и по этому сигналу вся семья напялила колпаки; я
внезапно прослезился. Может, это и есть чувство патриотизма - когда
спирает дыхание и ты счастлив до боли? А может, это просто радость от
встречи с любимыми?
- А где Слим? - спросил я у Хейзел - Его что - не пригласили?
- Не мог прийти. Он младший церемониймейстер на приеме.
- На приеме? Нам вполне достаточно этого приема.
- Подожди и увидишь.
Увидел. Хорошо, что вся семья приехала нас встретить; только там да
по пути в Луна-Сити (мы заняли целую капсулу) я их и видел. На станции
"Западная" стояла густая орущая толпа в "колпаках свободы". Нас троих на
плечах потащили прямо в Старый Купол, окружив охраной из _с_т_и_л_я_г_,
которые, сомкнув локти, прокладывали дорогу сквозь эту веселую давку.
Парни все щеголяли в красных колпаках и белых рубашках, девчонки - в белых
свитерах и красных, под цвет колпаков, шортиках.
И на станции, и в Старом Куполе, когда нас поставили на пол, меня
целовали женщины, которых я не встречал ни раньше, ни потом. Оставалось
надеяться, что меры, принятые взамен карантина, окажутся достаточно
эффективными, иначе половина жителей Луна-Cити сляжет с гриппом или с
чем-нибудь похуже. (Как выяснилось, мы хорошо почистились - эпидемий не
было. Но в детстве я видал, как разразившаяся эпидемия кори унесла тысячи
жизней.)
Кроме того, я волновался за профа; прием был слишком крутым для
человека, который час назад чуть не помер. Однако он не только наслаждался
этой толкотней, но еще и произнес замечательную речь в Старом Куполе - не
слишком логичную, зато наполненную звучными фразами. Там были и "домашний
очаг", и "любовь", и "Луна", и "товарищи и сограждане", и даже "плечом к
плечу", причем все как-то к месту.
Под огромным видеоэкраном для новостей в южной стороне Купола была
возведена платформа. Нас приветствовал Адам Селен, а затем на экране
появилась огромная голова профа и раздался его усиленный аппаратурой голос
- кричать ему не пришлось. Однако после каждой фразы приходилось делать
паузу: рев толпы топил в себе все, даже могучий глас динамиков, и заодно
давал профу время для отдыха. Впрочем, проф уже не казался старым, усталым
и больным; возвращение в Булыжник оказалось для него настоящим тоником, в
котором он нуждался больше всего. Да и я тоже! Было чудесно чувствовать
свой нормальный вес, ощущать себя _с_и_л_ь_н_ы_м_, вдыхать чистый,
обогащенный кислородом воздух родного города.
А неслабый у нас городок! В Старый Купол нельзя вместить все
население Луна-Сити, но, похоже, они попытались. Я прикинул площадку в
десять квадратных метров и попробовал подсчитать количество голов; дошел
до двухсот и бросил, не сосчитав и половины. "Лунатик" оценил толпу в
тридцать тысяч - думаю, приврал немного.
Слова профа услышали почти все три миллиона; видео донесло это
зрелище до тех, кто не мог побывать в Старом Куполе, кабельное видео и
ретрансляторы передали его через безмолвные "моря" во все поселения. Проф
воспользовался случаем и поведал о рабском будущем, которое уготовила нам
Администрация; он размахивал в воздухе копией плана.
- Вот они! - кричал проф. - Вот они - ваши оковы! Ваши ножные
кандалы! Вы согласны надеть их?
- НЕТ!
- А они говорят, что наденете! Они говорят, что сбросят на нас
водородные бомбы... и тогда выжившие сдадутся и наденут кандалы. Наденете?
- НЕТ! НИКОГДА!
- Никогда, - согласился проф. - Но они угрожают послать войска...
новые и новые войска, чтобы убивать и насиловать. Нам придется с ними
сражаться.
- ДА!
- Мы будем биться с ними на поверхности, мы будет убивать их в
туннелях метро, мы будем сражаться с ними в коридорах! И если мы погибнем,
то погибнем _с_в_о_б_о_д_н_ы_м_и_!
- Да! Ja-да! Пусть знают! Пусть знают!
- И если мы погибнем, история запишет: то для Луны был самый славный
час! Дайте нам свободу... или дайте смерть!
Кое-что в этой речи показалось мне знакомым. Но слова звучали свежо и
ново; мой голос слился с ревом толпы... Я _з_н_а_л_, что Терру нам не
победить - я же технарь и я _з_н_а_ю_, что водородная бомба не разбирает,
кто храбрый, а кто нет. И все равно был готов. Если они хотят драки - они
свое получат!
Проф дал толпе поорать, а потом запел "Боевой гимн республики" в
переделке Саймона. На экране возник Адам, повел мелодию, а мы попытались
слинять под шумок, спустившись с тыльной стороны платформы при помощи
Слима и его _с_т_и_л_я_г_. Но женщины нас отпускать не хотели, а где уж
нашим ребятам противиться желаниям леди! Так что те, конечно, прорвались.
В общем, было уже двадцать два ноль-ноль, когда мы вчетвером - Вайо,
проф, Стью и я - оказались в "Малине", в номере "Л", где к нам по видео
присоединился Адам-Майк. К тому времени я просто помирал от голода,
вернее, мы все помирали, а потому я заказал ужин прямо в номер. Проф
настоял, чтобы мы поели, прежде чем начнем обсуждать дальнейшие планы.
После ужина мы приступили к делу.
Адам попросил для начала прочесть вслух копию плана - для него и для
товарища Вайоминг.
- Но до того, товарищ Мануэль, если у вас с собой записи, сделанные
на Земле, передайте их, пожалуйста, ускоренным способом по телефону в мой
офис. Я прикажу переписать их и постараюсь изучить... Все, чем я пока
располагаю, это закодированные сводки, которые присылал товарищ Стьюарт.
Так я и сделал, зная, что Майк изучит записи мгновенно; весь
остальной разговор был частью мифа об "Адаме Селене". Я решил поговорить с
профом насчет того, чтобы ввести Стью в курс дела. Раз он войдет в
исполнительную ячейку, притворяться дальше слишком утомительно.
Передача записей Майку на сверхскоростях заняла пять минут, чтение
вслух - еще тридцать. Когда я закончил, Адам сказал:
- Профессор, благодаря вашей речи митинг прошел еще удачнее, чем я
предполагал. Думаю, нам следует немедленно провести через Конгресс вопрос
об эмбарго. Я могу сегодня же вечером известить, что сессия Конгресса
