не расплакались или не проснулись ее соседки по комнате, особенно те две,
которые еще кормят своих детей по ночам грудью. Но пусть Хью ни о чем не
беспокоится, она постарается все устроить.
Хью взял полную бутылку Счастья и припрятал ее в люке, ближайшем к
комнате Барбары. Затем он велел ей сказать товаркам, что она украла ее и
напоить их так, чтобы они не проснулись, или проснулись, но в таком
состоянии, что ничего кроме глупого хихиканья издать бы не смогли. И еще,
если можно, влить в близнецов столько зелья, чтобы они не плакали, чтобы с
ними не происходило в дороге.
Лишний раз рисковать, относя бутылку, Хью смертельно не хотелось. Но
он ухитрился извлечь из этой вылазки пользу. Он не только засек по часам в
кабинете затраченное время и запомнил все изгибы лабиринта до мельчайших
подробностей, но и взяв с собой куль, в котором были свитки, и который
наверняка был значительно тяжелее ребенка. Куль он привязал к груди
полоской материи, оторванной от украденного чехла читающего устройства в
кабинете. Он сделал две такие перевязи: одну для себя и одну для Барбары,
приспособив их так, чтобы привязанного ребенка можно было передвинуть на
спину и нести по-папуасски.
Он обнаружил, что нести ребенка таким образом было довольно трудно,
но вполне возможно, и отметил про себя места, где нужно было быть особенно
осторожным и продвигаться потихоньку, чтобы не придавить "драгоценную
ношу" и в то же время, чтобы не зацепиться за что-нибудь перевязью.
Выяснилось, что все это возможно и он вернулся к себе, не став будить
Киску - сегодня он дал ей необычно большую порцию Счастья. Он положил на
место свитки, спрятал ножи и светильник, промыл колени и локти и смазал
их, затем сел и написал длинное дополнение к предыдущему письму к Барбаре,
в котором объяснил, как найти бутылку. В дополнение высказывались
некоторые соображения, возникшие в ходе дискуссии о философских воззрениях
Хемингуэя, и отмечалось, что, как ни странно, в одном из своих
произведений писатель говорит, что "свобода - это прежде всего
одиночество", а в другом утверждается прямо противоположное... и так
далее.
На следующий вечер он опять дал Киске усиленную дозу Счастья, сказав,
что в бутылке осталось совсем немного и что ее нужно допить, а завтра он
принесет новую.
- О, но тогда я совсем поглупею, - пробормотала Киска. - И перестану
нравиться вам.
- Пей, пей! За меня не волнуйся, как-нибудь переживем. Для чего еще и
жить как не для удовольствия?
Через полчаса Киска уже не могла даже без посторонней помощи
добраться до постели. Хью побыл с ней до тех пор, пока она не начала
всхрапывать. Потом встал, бережно прикрыл ее одеялом, поцеловал на
прощание и некоторое время постоял, с жалостью глядя на нее.
Через несколько минут он уже спускался в люк.
Там он снял балахон, сложил в него все, что ему удалось собрать -
пищу, обувь, парик, две баночки с кремом, в который был замешан коричневый
пигмент. Он не очень-то рассчитывал на грим и почти не верил в него, но в
случае, если их застигнет рассвет до того, как они дойдут до гор, он
собирался загримировать их всех, сделать из балахонов какое-то подобие
штанов и накидки, которые, как ему было известно, были обычной одеждой
свободных крестьян-Избранных - "бедного черного отребья" - как называл их
Джо, и попытаться продержаться в таком виде до темноты.
Одну из перевязей он нацепил на себя, другую положил в тючок и
пополз. Он торопился, так как время теперь решало все. Если даже Барбаре
удалось напоить товарок, если им без труда удастся забраться в туннель,
если передвижение по туннелям займет не более часа - что довольно
сомнительно, при наличии близнецов - им не удастся выбраться за пределы
имения раньше полуночи. Тогда у них будет всего пять часов темноты, за
которые они должны добраться до гор. Интересно, смогут ли они идти со
скоростью три мили в час? Вряд ли, поскольку обуви у Барбары не было, а на
руках у них обоих будут близнецы, местность им незнакома, а кругом темно.
Горы, как будто, начинались милях в пятнадцати от имения. Им придется
очень и очень трудно, даже если все будет идти по плану.
Он заторопился к помещениям прислуги, не жалея локтей и коленей.
Бутылки на месте не было - он ощупал место, где прикрепил ее. Тогда
он расположился поудобнее и сосредоточился на том, чтобы унять бешено
бьющееся сердце, замедлил дыхание и расслабился. Он попытался ни о чем не
думать.
Это помогло, он даже начал впадать в легкую дремоту, но мгновенно
пришел в себя, услышав, как поднимается крышка люка.
Барбара действовала совершенно бесшумно. Она передала ему одного из
их сыновей, которого он сразу же положил в туннеле, насколько хватило
длины рук, затем второго - он положил его рядом с первым, затем протянула
ему трогательный маленький узелок с пожитками.
Но поцеловал он ее только когда они оба были уже внизу - буквально
через несколько секунд после - и когда крышка с легким стуком захлопнулась
над ними.
Она, всхлипывая, прильнула к нему; он сурово прошептал ей на ухо,
чтобы она не шумела и объяснил, что делать. Она тут же затихла: им
предстояло заняться делом.
В таком тесном пространстве приготовиться к передвижению было
мучительно трудно. Здесь негде было развернуться и одному, не говоря уже о
двоих. Только безвыходность их положения позволила им сделать все, что
нужно. Сначала он помог ей снять более короткое одеяние, которое носили
прислуги, затем, она легла ногами в туннель и он привязал ей одного из
близнецов. Затем он привязал второго на себя и все узлы были затянуты так,
чтобы дети держались как можно крепче. Затем Хью сделал из ее одежды
маленький узелок, а рукавами привязал его к своей левой лодыжке так, что
при движении тот волочился за ним. Сначала он собирался привязать его к
себе на пояс, но рукава оказались слишком короткими.
Когда все это было закончено (ему показалось, что прошли долгие
часы), Барбара отползла еще дальше назад и он с неимоверными трудностями
развернувшись в узкой шахте люка, ухитрился оказаться в нужном положении в
туннеле, не ушибив при этом маленького Хьюги. Или, может быть, это был
Карл Джозеф? Он забыл спросить. Во всяком случае, как бы то ни было,
почувствовав маленькое теплое тельце ребенка, прижатое к его собственному
телу, легкое сонное дыхание мальчика, Хью ощутил прилив свежих сил и
отваги. Видит бог, они справятся! Если кто встанет у них на пути, то
погибнет.
Он двинулся вперед, держа светильник в зубах и по возможности
передвигаясь как можно быстрее. Он не останавливался, чтобы подождать
Барбару и специально заранее предупредил ее, что не остановится, если она
не позовет его.
Она так ни разу не окликнула его. Однажды узелок соскользнул у него с
ноги. Они остановились и Барбара снова привязала его. Это и было их
единственной передышкой. Скорость перемещения была довольно неплохой, но
ему снова показалось, что прошла целая вечность, пока они не достигли
узелка с его припасами, который он оставил возле своего люка.
Они отвязали детишек и перевели дух.
Он помог Барбаре приспособить перевязь так, чтобы ребенка теперь
можно было привязать на спину, по-папуасски и объединил их припасы в один
общий узел. Единственное, что он оставил при себе - это нож, балахон и
светильник. Он показал ей, как нужно держать светящийся шарик между
зубами, затем слегка раздвинул ей губы так, то наружу выбивался только
тоненький лучик света. Потом она попробовала сделать это самостоятельно.
- Ты похожа на привидение, - прошептал он. - А теперь слушай
внимательно. Я сейчас вылезу. Будь готова передать мне мою одежду. Я
должен произвести разведку.
- Я могу помочь тебе одеться прямо здесь.
- Нет, если меня застукают вылезающим из люка, будет драка, и балахон
замедлит мои движения. Да он в принципе и не понадобится мне до тех пор,
пока мы не дойдем до кладовой, где у меня намечена следующая остановка.
Если сейчас наверху все тихо, ты должна будешь быстро передать мне наши
пожитки и ребенка. Учти, потом тебе придется нести и его и наши вещи - мне
нельзя занимать руки. Понимаешь, милая, я не хотел бы никого убивать, но
если кто-нибудь встанет нам поперек дороги, я убью его. Ты понимаешь меня?
Она кивнула.
- Значит, я понесу все? Хорошо, мой повелитель, я вполне справлюсь с
этим.
- Иди за мной и не отставай. До кладовой около двух кварталов и
скорее всего по дороге мы никого не встретим. Днем я залепил замок жвачкой
Киски. Как только мы окажемся снаружи, я возьму часть вещей и посмотрим,
не подойдут ли тебе мои сандалии.
- За мои ноги не беспокойся, с ними все будет в порядке. Чувствуешь,
как они загрубели?
- Тогда, может быть, будем одевать сандалии по очереди. Затем мне
придется сломать замок на загрузочной двери, но с неделю назад я приметил
там металлическую полосу. Она должна быть на месте. Короче говоря, я
сломаю замок. А потом мы быстро-быстро двинем в путь. Наше исчезновение
обнаружат только во время завтрака, потом потребуется еще некоторое время,
чтобы удостовериться в нашем побеге и еще больше времени, чтобы
организовать погоню. Так что времени нам должно хватить.
- Конечно, мы успеем.
- И еще одно... Если я возьму у тебя одежду, а затем закрою крышку,
оставайся на месте. Не издавай ни звука и не выглядывай.
- Хорошо.
- Меня может не быть примерно с час. Возможно, мне придется
симулировать боль в животе и зайти к ветеринару. Тогда я вернусь как
только смогу.
- Ладно.
- Барбара, возможно, тебе придется ждать все двадцать четыре часа. Не
дай бог, конечно. Ты сможешь столько пробыть здесь и все это время не
давать малышам плакать? Если потребуется?
- Я на все готова, Хью.
Он поцеловал ее.
- А теперь возьми светильник в рот и сомкни губы. Я хочу выглянуть
наружу.
Он чуть приподнял крышку и снова опустил ее.
- Очень удачно, - прошептал он, - даже фонарь погасили. Ну, я пошел.
Будь готова передать мне вещи. Но прежде всего Джо. И не должно быть видно
света.
Он поднял крышку и беззвучно опустил ее на пол, подтянулся, вылез на
пол в коридоре и встал.
Луч света ударил ему в глаза.
- Довольно, - сухо сказал кто-то. - Ни с места.
Он так быстро ударил ногой про руке, держащей хлыст, что обладатель
не успел им воспользоваться. Хлыст вылетел из державшей его руки и отлетел
в сторону. Хью прыжком преодолел разделявшее их расстояние и ударил рукой.
- ТАК!, а потом - ВОТ ТАК! Этого оказалось более чем достаточно. У
человека была сломана шея; именно так, как описывалось в учебнике.
Хью тут же наклонился над люком.
- Давай! Быстро!
Барбара подала ему ребенка, затем багаж. После этого он подал ей руку
и она выбралась из люка.
- Посвети, - прошептал он. - А то его фонарь потух, а мне нужно
избавиться от тела.
Она посветила ему.
Мемток...
Хью с удивлением покачал головой, столкнул тело в люк и закрыл
крышку. Барбара уже была готова, ребенок прочно привязан за спиной, второй
ребенок в левой руке, в правой - вещи.
- Пошли! Иди за мной, не отставая!
Он подошел до перекрестка, нащупывая дорогу рукой вдоль стены.
Он так и не увидел доставшего его хлыста. Все, что он почувствовал -
это боль.
20
Довольно долгое время мистер Хью Фарнхэм не чувствовал ничего кроме
боли. Когда боль немного отпустила его, он обнаружил, что находится в
