вакханалией? Из-за осадного положения или из-за почтения к нему, Харшоу?
Джабл склонился в пользу второго предположения и почувствовал досаду. С
одной стороны, он был рад, что ему не пришлось отказываться от
приглашения, которое в его годы он был не в силах принять, а с другой...
Ребята, сегодня на каток не пойдем, развлечем бабушку, поиграем с ней в
домино... Нет, лучше на каток, и переломать ноги, чем признать, что годен
только для домино.
От этих размышлений Харшоу отвлек сосед справа, которого звали Сэм.
- Мы потерпели лишь кажущееся поражение, - говорил он. - На самом
деле мы продвигаемся вперед. Конечно, у нас будут неприятности: никакое
общество никому не позволит безнаказанно подрывать его устои. А мы
отвергаем все его институты - от собственности до брака.
- Вы отвергаете собственность?
- Да, в том виде, в котором она существует. В настоящий момент Майкл
бросил вызов лишь кучке жуликов. А что будет, когда в стране появятся
тысячи, десятки и сотни тысяч людей, которых не смогут остановить замки и
стены, которым только самодисциплина сможет приказать не брать чужого?
Поверьте, наша самодисциплина будет сильнее всяких законов. Но никакой
банкир этого не поймет, пока не повторит наш тернистый путь... и не
перестанет быть банкиром. Что станет с рынком, когда всем будет заранее
известно, как станут двигаться товары?
- Сами вы это знаете?
- Мне это безразлично. Но мой двоюродный брат Саул - вон тот,
здоровенный - вместе с Элли пытается в это вникнуть. Майк призывает их к
осторожности, не позволяет кого-либо сильно разорять, советует хранить
деньги на нескольких счетах... Человек, владеющий нашей дисциплиной,
сделает деньги на чем угодно и гораздо успешнее, чем непосвященный. Деньги
и собственность не исчезнут, Майк говорит, что это полезные вещи, но они
будут действовать по новым правилам. Тот, кто не приспособится к этим
правилам - разорится. Что станет с "Лунар Энтерпрайзез", когда люди смогут
добираться до Луны способом телепортации?
- Мне продавать акции или покупать?
- Спросите Саула. Он может разорить корпорацию, а может не трогать
еще лет двести. А как учителя станут справляться с детьми, которые будут
знать больше, чем они? Что делать врачам, если люди перестанут болеть? Что
станет с текстильной и швейной промышленностью, когда люди перестанут
одеваться? А во что превратится сельское хозяйство, когда мы сможем
приказать сорнякам не расти, а урожай будет убираться сам собой? Все
изменится до неузнаваемости. Теперь о семье. Вы знаете, сколько денег наша
страна тратит ежегодно на противозачаточные средства?
- Знаю. Только на таблетки больше миллиарда.
- Ах да, вы врач...
- Любитель.
- Представляете, что станет с промышленностью, выпускающей
контрацептивы, а заодно и с моралистами, когда зачатие будет происходить
лишь по желанию женщины, когда она будет защищена от венерических
заболеваний, когда она сможет искать любви с откровенностью, о которой не
мечтала и Клеопатра? Когда мужчина, намерившийся ее изнасиловать, исчезнет
с лица земли в мгновение ока? Женщина освободится от вины и страха, но
станет неуязвимой. Не только на фармацевтической промышленности, еще на
очень многом будет поставлен крест.
- Я это не совсем понимаю. Меня подобные проблемы мало волнуют.
- Не отомрет лишь институт семьи.
- В самом деле?
- Да. Он укрепится, оздоровится. Семья станет источником наслаждения
и потому будет нерушимой. Видите вон ту брюнетку?
- Да, я уже имел возможность ею восхититься.
- Она знает, что красива и обязана своей красотой новой жизни. Это
моя жена. Еще год назад мы с ней грызлись, как собаки. Она была ревнива, а
я невнимателен. Семья держалась только на детях и на ее сильном характере.
Я знал, что по-хорошему она меня не отпустит, и считал себя уже слишком
старым для того, чтобы заводить новую семью. Я погуливал - у
преподавателей много соблазнов и есть кое-какие возможности, - а Рут молча
страдала. Иногда и не молча... А потом мы соединились, - Сэм просиял. - Я
влюбился в свою жену! Она теперь для меня женщина номер один.
Сэм говорил негромко, и слова тонули в общем гуле. Его жена сидела
далеко. Однако в ответ на последнюю фразу мужа она повернула голову и
сказала:
- Он преувеличивает, Джабл. Я где-то на шестом месте.
- Не подслушивай, моя красавица, - нежно одернул ее Сэм, - у нас
мужской разговор. Переключи внимание на Ларри! - И запустил в нее
булочкой.
Она остановила булочку в верхней точке траектории и вернула назад.
- Так и быть, займусь Ларри. Этот грубиян никогда не дает договорить.
Я довольна шестым местом. Ведь раньше я не попадала и в первую двадцатку.
- Дело в том, что мы стали единомышленниками, - продолжал Сэм. - Мы
сблизились друг с другом, сближаясь с другими. Теперь мы все друг другу
партнеры. И обмен партнерами перестал быть болезненным. Каждый понимает,
что он не теряет ничего, а обретает все. Отношения "разошедшихся" супругов
могут стать еще теплее, чем были в супружестве. Больше того, партнеры - не
обязательно мужчина и женщина. Взять хотя бы Джилл и Дон: работают, как
дуэт акробатов.
- Я думал, что они - жены Майка.
- Не более, чем другие женщины, и не более, чем жены других мужчин. С
большим правом женой Майка можно назвать лишь Пэтти, хотя и она, и Майк
так заняты, что не успевают вступить в физический контакт, а
ограничиваются лишь духовным.
- Зря ты так думаешь, Сэм, - сказала Пэтти, сидевшая еще дальше, чем
Рут.
- Единственным недостатком наших отношений является то, что человеку
не дают спокойно посплетничать, - посетовал Сэм.
Тут в него полетели разные предметы. Сэм, не делая ни одного
движения, отбил все, кроме тарелки спагетти, которая шлепнулась ему прямо
в лицо. Джабл заметил, что ее метнула Доркас.
Несколько секунд Сэм был похож на жертву кораблекрушения, потом все
следы катастрофы исчезли, даже капля соуса, упавшая на рубашку Харшоу.
- Тони, не давай ей больше. Пусть ходит голодная, в следующий раз не
будет расшвыривать.
- Ладно, не последние, - ответил Тони. - А тебе к лицу спагетти, Сэм.
Как соус?
Тарелка Доркас отправилась на кухню и вернулась уже наполненной.
- Вкусный, - признался Сэм. - Я съел то, что попало в рот. Что ты
туда добавил?
- Кровь полисмена, - ответил Тони.
Никто не засмеялся. Сначала Харшоу подумал, что шутка получилась
неудачной, но потом вспомнил, что его братья часто улыбаются, но редко
смеются, а полисмен, по марсианским понятиям, ничем не хуже другой еды. И
все-таки это была шутка: у соуса был не свиной привкус, а говяжий.
Харшоу решил сменить тему.
- Больше всего в нашей религии мне нравится...
- В религии? - удивился Сэм.
- Назовем это церковью, если хотите.
- Да, - согласился Сэм, - наше гнездо выполняет все функции церкви, а
наши убеждения совпадают с положениями многих религий. Я перебиваю, потому
что хочу полной ясности. Раньше я был убежденный атеист, теперь
проповедник, но не могу однозначно сказать, кто я по убеждениям.
- Вы говорили, что вы иудей.
- Да, из древнего левитского рода; решил для разнообразия стать
атеистом. А Саул и Рут - истинно верующие евреи, можете поговорить с
Саулом и убедиться в непоколебимости его веры. Рут также осталась
приверженцем иудаизма. Здесь она активистка, потому что думает, в отличие
от меня, не головой, а чревом.
- Мне нравится ваша дисциплина, - продолжил Джабл. - Вера, в которой
я был воспитан, не требовала от человека каких-либо знаний. Веруй,
исповедуйся, и будешь спасен. Можешь оставаться последним дураком, не
способным сосчитать собственных овец, но будешь избранником Божиим с
полной гарантией вечного блаженства только потому, что обращен в веру.
Можешь даже не читать Библию, хватит того, что ты обращен. У вас же мне
нравится то, что вы не признаете такого обращения.
- Верно.
- Вы принимаете лишь тех, кто хочет постичь вашу дисциплину и готов
для этого работать.
- Иначе нельзя, - пояснил Сэм. - Нашу Истину нельзя познать, не думая
по-марсиански и не соблюдая марсианскую дисциплину. Думая и поступая
по-земному, не сможешь жить без войны, не ублажишь как следует жену - и не
поймешь себя самого. Счастье живет по тем же законам, что и человек. Этого
не объяснишь по-английски. Наши слова либо двусмысленны, либо пусты.
Марсианские слова - четкие инструкции всему живому. Я не говорил, что у
меня был рак, когда я пришел сюда?
- Нет.
- Я этого сам не знал. Майк обнаружил и послал меня на рентген. Его
диагноз подтвердился, и мы приступили к лечению верой. Произошло чудо,
которое медицина называет "спонтанной ремиссией". А по-марсиански это
слышится как "мне хорошо".
Джабл кивнул.
- Бывает, что рак проходит, а врачи не знают, почему.
- Я знаю, почему прошел мой. К тому времени я уже мог потихоньку
управлять своим организмом. С помощью Майка я изгнал свой рак. Теперь я
смог бы сделать это самостоятельно. Хотите, остановлю сердце?
- Спасибо, не нужно. Я видел, как это делает Майк. Мой уважаемый
коллега Нельсон не сидел бы с вами за одним столом, если бы то, о чем вы
говорите, было результатом веры. Это волевое управление. Я вникаю.
- Простите... Майк предупреждал.
- Ну, он несколько преувеличил.
Сэм покачал головой.
- Я беседовал с вами специально, чтобы проверить его оценку, и вижу,
что она верна. Вы действительно во все вникаете. Я представляю, в какие
глубины Истины вы проникли бы, если бы знали язык.
- Я ничего не достиг бы: я старый человек, израсходовавший все свои
возможности.
- Позвольте с вами не согласиться. Всем первозванным, чтобы чего-то
добиться, пришлось изучать язык. Тех, кто оставался с нами, мы обучали
интенсивным методом, вводя в транс и накачивая информацией. А вам это не
нужно. Разве что вы захотите убрать с лица спагетти, не пользуясь
полотенцем, но я вникаю, что вас такие детали не интересуют.
- Почему? Можно было бы попробовать, чтобы знать, каково это.
Тем временем почти все вышли из-за стола. За спиной Сэма встала Рут.
- Вы собираетесь сидеть здесь до утра? Может, вас убрать вместе с
объедками?
- Пора подниматься, Джабл. Я послушный муж. - Сэм поцеловал жену.
Они задержались у стереовизора.
- Что нового? - поинтересовался Сэм.
- Прокурор округа сказал, что все бедствия - наших рук дело, но
признался, что не знает, как мы это делаем.
- Бедняга! Укусил палку, которой его ударили, а теперь у него болят
зубы.
Сэм и Джабл отыскали пустую комнату.
- Я говорил, - Сэм вернулся к прерванной беседе, - что мы неминуемо
столкнемся с более серьезными неприятностями, чем те, которые мы уже
пережили. Нам предстоит немало поработать, чтобы общественное мнение
примирилось с нами. Но Майк не торопится. Мы основали Вселенскую церковь -
ее закрыли. Мы переберемся в другое место и организуем Церковь Единой
веры. Закроют - опять переберемся и откроем Церковь Великой Пирамиды.
Сразу же прибегут жирные разряженные дамы. Многие из них вскоре похудеют и
сбросят наряды. Когда мы увидим, что местная адвокатская коллегия,
медицинское общество или полиция собираются схватить нас за хвост и там -
поедем куда-нибудь еще и организуем Общество Братьев-баптистов. Везде
будут оставаться наши последователи. Майк начинал два года назад с тремя
помощницами. Теперь у нас большое Гнездо и еще больше сочувствующих,
