Но ведь его теперешнее положение и богатство тоже дались ему нелегко.
Он был настойчив, тщательно вспоминая, что говорил ему Шнайдер, и пытался
ощутить прикосновение рук Шнайдера. Он говорил себе, что прикосновения
Шнайдера и в самом деле делали его сильнее. И что он просто не понял этого
тогда из-за сильного поля Земли. Он продолжил попытки.
В глубине сознания он знал, что ему в конце концов придется искать
Грэмпса Шнайдера и просить его помощи, если сам он не справится с этим
делом. Но ему очень этого не хотелось: нет, он не боялся путешествия,
которое становилось неизбежным, хотя обычно этой причины было более чем
достаточно - он боялся, что Шнайдер не сможет ему помочь и тогда не
останется никакой надежды. Никакой.
Лучше жить в расстройстве и разочаровании, чем без надежды. Он снова
откладывал поездку.
Уолдо мало обращал внимание на земное время, ел и спал, когда ему
хотелось. В любое время он мог вздремнуть; однако через довольно равные
промежутки времени он засыпал надолго. Не в постели, конечно. Человеку,
который плавает в воздухе, постель не нужна. Но он взял за правило
привязывать себя к определенному месту перед восьмичасовым крепким сном,
так как это избавляло его от произвольного плавания в беспорядочных
воздушных потоках, которые могли бросить его, бессознательного, на
выключатели или рычаги.
Решив стать сильным, он вынужден был прибегать к снотворному, чтобы
укрепить сон.
Вернулся доктор Рэмбью и искал его. Рэмбью - безумный и полный
ненависти. Рэмбью, обвиняющий в своих бедах Уолдо. Он не чувствовал себя в
безопасности даже в Свободном Владении, потому что безумный физик научился
переходить из одного пространства в другое. И вот он там! Только его
голова высунулась из другого мира. - Я доберусь до тебя, Уолдо! Он исчез -
нет, вот он6 за спиной! Протягивает, протягивает руки - и не руки, а
извивающиеся антенны. - Ты, Уолдо! - Но собственные руки руки Уолдо - это
огромные уолдики; он схватил Рэмбью.
Большие уолдики ослабли.
Рэмбью уже рядом, уже на нем, держит его за горло.
Грэмпс Шнайдер говорит ему на ухо спокойным и уверенным голосом. -
Тянись за энергией, сынок. Почувствуй ее в своих пальцах. Уолдо схватил
душащие руки, напрягся, потянул.
Они слабели. Он побеждал. Он закинет Рэмбью в Другой Мир и там его и
оставит. Так! Одна рука сброшена. Неистово лает Бальдур; он пытается
попросить его замолчать и укусить Рэмбью, помочь...
Собака продолжает лаять.
Он был в собственном доме, в собственной большой комнате. Бальдур еще
раз гавкнул. - Тихо! - Он осмотрелся.
Когда он засыпал, он был привязан четырьмя легкими оттяжками,
расположенными по осям тетраэдра. Две из них еще удерживали его пояс, он
свободно летал вокруг кольца управления. Из двух других, одна оторвалась
от пояса, ее конец плавал в нескольких футах от него. Четвертая была
разорвана в двух местах - у пояса и еще через несколько футов, оторванный
кусок свободно обвивался вокруг его шеи.
Он оценил ситуацию. Насколько он что-то понимал, он не мог понять,
как он мог оборвать оттяжки, мечась в ночном кошмаре. Собака не могла
этого сделать; у него не было точки опоры. Он сделал это сам. Оттяжки были
легкими, назначавшимися только для удерживания. И все же...
Ему потребовалось несколько минут, чтобы соорудить аппарат, который
бы вместо сжатия измерял растяжение; нужно было лишь переставить рукоять.
когда это было сделано, он включил пару уолдиков среднего размера,
привязал оторванный кусок к динамометру и потянул, пользуясь уолдиками.
Оттяжка разорвалась при двухстах двенадцати фунтах.
Поспешно, не теряя времени на нервную неловкость, он переделал
динамометр на сжатие. Он остановился, тихо прошептал: "Пора, Грэмпс!" - и
надавил.
Двадцать фунтов - двадцать один. Двадцать пять! Больше тридцати. Он
даже не вспотел! Тридцать пять, сорок, ...один, ...два, ...три. Сорок
пять! И шесть! И с половиной. Сорок семь фунтов!
С тяжелым вздохом он расслабил руку. Он обессилен. Силен.
Когда он наконец обрел спокойствие, то подумал, что делать дальше.
Первым импульсом было позвонить Граймсу, но он отказался от этого.
Достаточно скоро, когда он будет в себе уверен.
Он вернулся к прибору и попробовал левую руку. Не так сильна, как
правая, но почти - около сорока пяти фунтов. Смешно, но он не чувствовал
никакой разницы. Просто нормальный, здоровый. Никаких ощущений.
Он хотел опробовать все свои мышцы. Было бы слишком долго
переделывать динамометр для удара, тяги, заднего подъема и, ох, дюжины
других упражнений. Ему нужна была площадка, именно так, площадка с одним
"же" гравитации. Что же, есть приемная и ее можно раскрутить.
Но вот управление ею было на кольце, а идти по коридорам было далеко.
Было кое-что поближе - центрифуга для часов с кукушкой. Он оснастил колесо
регулятором скорости, как самый простой способ регулировки хода часов. Он
повернулся к кольцевому пульту и остановил вращение большого колеса;
механизм часов дал сбой от неожиданной перемены, и маленькая красная
птичка выскочила, свистнула разок с надеждой "Тью-у-тью-у" и скрылась.
Держа в руке маленький блок радиоуправления двигателем, вращавшим
колесо центрифуги, он подлетел к колесу и забрался внутрь, уперевшись
ногами во внутреннюю поверхность кольца и взявшись за одну из спиц так,
чтобы при вращении оказаться в стоячем положении к центробежной силе,
когда она возникнет. Он медленно раскрутил колесо.
Первое движение удивило его, и он едва не выпал.
Но он восстановил равновесие и прибавил обороты. Пока все было в
порядке. Он постепенно разгонял его, испытывая растущее чувство триумфа,
когда ощутил давление псевдо-гравитационного поля, почувствовал, что ноги
тяжелеют, но сохраняют силу.
он достиг полной гравитации в одно "же". Он мог это выдержать.
Действительно мог! Разумеется сила не действовала на верхнюю часть его
тела столь же сильно, что и на нижнюю, так как его голова была всего в
футе или около того от оси вращения. Он мог это исправить, присев на
корточки, крепко держась за спицу. Это удалось.
Но колесо качалось, а мотор барахлил. Его несбалансированный вес,
столь удаленный от оси вращения, создавал слишком большую нагрузку на
конструкцию, предназначенную лишь для часов с кукушкой и противовеса. он
выпрямился с теми же предосторожностями, ощущая отличный толчок мышц бедра
и икры. Он остановил колесо.
Бальдур был сильно взволнован всем происходящим. Он едва не вывихнул
шею, пытаясь следить за движением Уолдо.
Он все еще откладывал звонок Граймсу, он хотел сделать некоторые
частичные средства управления вращением приемной прямо там, на месте,
чтобы получить подходящее место для тренировки стояния.
Потом ему предстояло освоить науку ходьбы, это выглядело простым
делом, но точно он не знал. Может оказаться довольно хитрым занятием
научиться этому.
Затем он планировал научить ходить Бальдура. Он пытался затащить
собаку в колесо от часов, но та отказывалась. Она вырывалась и спасалась в
самой дальней части комнаты. Неважно - когда он затащит животное в
приемную, то тому просто придется учиться ходить. Нужно было давно об этом
подумать. Такая большая зверюга и не умеет ходить!
Он представил себе каркас, в который можно поместить собаку, чтобы та
стояла прямо. Это было похоже на приспособление для обучения ребенка
ходьбе, но Уолдо этого не знал. Он никогда не видел таких приспособлений.
- Дядя Гус...
- О, здравствуй, Уолдо. Как ты там?
- Отлично. Послушай, дядя Гус, не мог бы ты прямо сейчас приехать в
Свободное Владение?
Граймс покачал головой, - Извини, моя машина в ремонте.
- Твоя машина все равно слишком тихоходна. Возьми такси, или возьми с
собой кого-нибудь, кто тебя довезет.
- Чтобы ты его оскорбил по приезде? Ха-ха.
- Я буду сладким, как сахар.
- Ладно, Джимми Стивенс вчера что-то говорил, что хотел бы увидеть
тебя.
Уолдо улыбнулся. - Возьми его. Я буду рад его видеть.
- Я попробую.
- Позвони мне. И побыстрее.
Уолдо встретил их а приемной, которую он оставил нераскуроченной. Как
только они вошли, он начал свое представление - Рад вас видеть. Доктор
Стивенс, не могли бы вы сейчас отвезти меня на Землю? Возникли некоторые
обстоятельства.
- Почему бы и нет - думаю, что да.
- Поехали.
- Подожди минуту, Уолдо. Джимми не готов обращаться с тобой так, как
следует.
- Мне придется рискнуть, дядя Гус. Это срочно.
- Но...
- Никаких но. Отправляемся прямо сейчас.
Они затолкали Бальдура в корабль и привязали его. Граймс настоял,
чтобы кресло Уолдо было наклонено назад и было как можно больше похоже на
антиперегрузочное снаряжение. Уолдо уселся в него и закрыл глаза, чтобы
избежать расспросов. Посмотрев украдкой, он заметил, что Граймс мрачен и
молчалив.
Стивенс провел почти рекордный полет, но посадил их довольно мягко на
стоянке возле дома Граймса. Граймс тронул руку Уолдо, - Как ты себя
чувствуешь? Я кого-нибудь и мы внесем тебя в дом. Я хочу отправить тебя в
постель.
- Нельзя этого делать, дядя Гус. Дела не ждут. Дай мне руку,
пожалуйста.
- Что? - Но Уолдо уже потянулся за затребованной поддержкой и
поднялся.
- Теперь, я думаю, со мной все будет в порядке, - он отпустил руку
врача и пошел к двери. - Ты не отвяжешь Бальдура?
- Уолдо!
Он повернулся, счастливо улыбаясь, - Да, дядя Гус, это правда. Я
больше не слаб. Я могу ходить.
Граймс оперся на спинку ближайшего сиденья и надтреснутым голосом
сказал: - Уолдо, я старый человек. Не надо так со мной поступать. - Он
вытер глаза.
- Да, - согласился Стивенс, - это чертовски грязный трюк.
Уолдо озадаченно посмотрел на обоих. - Извините, - покорно сказал он,
- Я просто хотел вас удивить.
- Все в порядке. Пойдем вниз и выпьем. Ты можешь и потом нам все
рассказать.
- Хорошо. Пошли, Бальдур. - Собака поднялась и пошла за хозяином. У
нее была оригинальная походка, учебное приспособление Уолдо обучило ее
иноходи вместо рыси.
Уолдо несколько дней пробыл у Граймса, набираясь сил, приобретая
новые рефлексы, укрепляя дряблые мышцы. У него не было спадов, миастения
исчезла. Все, что ему было нужно, это физическая закалка.
Граймс быстро простил ему его излишне резкое и эффектное
представление своего излечения, но Граймс настаивал, чтобы он не
волновался из-за этого и прежде чем самостоятельно отправляться на
прогулку, полностью бы приспособился. Это было мудрым предостережением.
Даже простые вещи были для него проблемой. Например, лестница.
Он мог ходить по одному этажу, но спуску по лестнице нужно было
учиться. Подъем был не столь сложен.
В один из дней появился Стивенс, вошел и обнаружил Уолдо в
одиночестве в гостиной, слушающим стереошоу.
- Здравствуйте, мистер Джонс.
- Ох - здравствуйте, доктор Стивенс. - Уолдо поспешно наклонился,
нащупал туфли, натянул их. - Дядя Гус сказал, что я должен их все время
носить, - объяснил он.
- Все так делают. Но вы застали меня в врасплох.
- О, это неважно. Вы не должны носить их дома. А где док?
- Уехал на день. А вы их не носите? Мне кажется мои медсестры носят
их всегда.
- Да, все так и делают - но нет никаких законов, чтобы заставлять
вас.
- Тогда я буду их носить. Но не скажу, чтобы они мне нравились. они
кажутся мертвыми, как пара выключенных уолдиков. Но я хочу научиться
