торговых сообщениях, связывавших Белуджистан (в Западном Пакистане) с районами
западной Азии даже до 3200 г. до н. э." (Childe, 1936/1981: 19). Нам также
известно, что экономика додинастического Египта имела прочную основу в
торговле (Pirenne, 1934).
О важном значении, которое приобрела регулярная торговля во времена Гомера,
повествует рассказ в "Одиссее" (I, 180--184) о том, как Афина является
Телемаху под видом хозяина корабля, везущего груз железа для обмена на медь.
Археологические находки свидетельствуют, что широчайшее распространение
торговли, позднее сделавшее возможным быстрый рост античной цивилизации,
произошло в период, о котором не имеется почти никаких исторических
документов, т. е. в течение двух столетий примерно с 750 по 550 год до н. э.
По всей видимости; распространение торговли привело примерно в то же время и к
стремительному росту населения в греческих и финикийских ее центрах.
Соперничество между ними при создании колоний было настолько сильным, что к
началу эпохи античности жизнь в этих великих центрах культуры стала полностью
зависеть от регулярных рыночных процессов.
Существование в эти древнейшие времена торговли не подвергается сомнению так
же, как и ее роль в распространении нового порядка. Тем не менее, установление
такого рыночного процесса едва ли могло быть легким, оно должно было
сопровождаться существенными нарушениями жизненного уклада древних племен.
Даже там, где в определенной мере признавалась индивидуализированная
собственность, требовалось введение новых, до той поры неслыханных, обычаев
(practices), прежде чем общины стали склонны разрешать своим членам увозить на
потребу чужестранцам (и в целях, только отчасти понятных даже самим торговцам,
не говоря уже о местном населении) нужные предметы, имевшиеся у общины,
которые в противном случае остались бы на месте и были бы доступны для общего
пользования. Например, мореплаватели растущих греческих городов, доставляя
кувшины с маслом или вином на побережье Черного моря, в Египет или на Сицилию
в обмен на зерно, подвозили по пути людям, о которых соседние с ними народы
практически ничего не знали, товары, очень нужные и самим этим народам.
Допуская это, члены малой группы должны были терять прежние жизненные
ориентиры и оказываться на пути к новому миропониманию -- миропониманию, в
котором значение малой группы как таковой резко снижалось. Как объясняет
Пигготт в книге "Древняя Европа", "старатели и рудокопы, торговцы и
посредники, организация морских перевозок и караванов, концессий и соглашений,
представление о чуждых народах и обычаях далеких стран -- все это раздвигало
границы социального восприятия, что было необходимо для следующего шага в
развитии технологии при вступлении... в бронзовый век" (Piggott, 1965: 72).
Тот же автор пишет о середине бронзового века (второе тысячелетие до н. э.):
"в это время, благодаря созданию сети морских, речных и сухопутных путей,
производство и обработка бронзы в большой мере обретает международный
характер, и мы обнаруживаем, что техника и стиль изготовления изделий из
бронзы широко распространяются из одного конца Европы в другой" (ibid., 118).
Какие же обычаи облегчали новые прорывы и не только связывали элементы нового
мировосприятия, но и способствовали даже своего рода "интернационализации"
(слово, разумеется, носит анахроничный характер) стиля, технологии и
психологических установок? Такие, которые, по меньшей мере, должны были
включать гостеприимство, обеспечение защиты и безопасного прохода (см.
следующий подраздел). Весьма неопределенно разграниченные территории
проживания первобытных племен даже в очень древний период предположительно
соединялись основанными на этих обычаях торговыми связями между отдельными
людьми. Такие личные контакты в дальнейшем обеспечили последовательное
соединение звеньев в цепочки, по которым, так сказать, шаг за шагом, малыми
порциями, жизненно важные предметы передавались на огромные расстояния. Так
стало возможным появление оседлых занятий и, следовательно, специализации во
многих новых местностях. А это, в конечном счете, привело к соответственному
увеличению плотности населения. Началась цепная реакция: возросшая плотность
населения, ведущая к появлению благоприятных возможностей для специализации и
разделения труда, вызывала дополнительный рост населения и уровня душевого
дохода, что создавало предпосылки для дальнейшего увеличения численности
населения, и так далее.
Торговля сделала возможной высокую плотность заселения земли
Эту "цепную реакцию", вызванную ростом новых поселений и развитием торговли,
стоит рассмотреть подробнее. В то время как некоторые животные
приспосабливаются к конкретным и довольно ограниченным экологическим "нишам",
вне которых они вряд ли могут существовать, люди и кое-какие другие животные,
скажем, крысы, смогли приспособиться к жизни практически на всей поверхности
земли. Произошло это отнюдь не благодаря приспособлению индивидов. Лишь в
немногих относительно малых по территории местностях небольшие отряды
охотников и собирателей были в состоянии обеспечить себя всем, что необходимо
для оседлого существования групп, пользующихся самыми примитивными орудиями
труда. И еще менее они были способны обеспечить себя всем, что необходимо для
возделывания земли. Многие представители рода человеческого, не имея поддержки
своих сородичей, обитающих где-нибудь в иных местностях, сочли бы, что в тех
местах, где они намеревались поселиться, либо вообще невозможно жить, либо их
можно заселить лишь с незначительной плотностью.
По всей вероятности, в каждом отдельном регионе немногие из существовавших
экологических ниш, дающих возможность относительного самообеспечения,
заселялись для постоянного обитания в первую очередь и охранялись от внешнего
вторжения. Но все же люди, живущие в этих регионах, начинали узнавать о местах
по соседству, где могли обеспечиваться если не все, то хотя бы основная часть
их потребностей и где не хватало лишь того, что им требовалось от случая к
случаю: кремня, тетивы для лука, клея, чтобы прикрепить резцы к рукояткам,
дубильных материалов для обработки шкур и прочего в этом роде. Будучи
уверенными, что эти потребности можно удовлетворить, посещая время от времени
места своего прежнего проживания, они оставляли свои группы и поселялись на
каких-либо землях по соседству или на других необжитых и еще более отдаленных
территориях в других частях малозаселенных континентов. Важность этих
перемещений людей и необходимых товаров в древности не измеряется только их
масштабами. Пусть даже объем ввозимого составлял незначительную долю в текущем
потреблении в каждой конкретной местности, все равно, если бы древние
поселенцы не имели возможности ввозить товары, они не смогли бы прокормить
себя, не говоря уже об увеличении их численности.
Посещение мест прежнего обитания не составляло никаких трудностей до тех пор,
пока оставшиеся на родине узнавали мигрантов в лицо. Однако через несколько
поколений потомки первоначальных групп начинали казаться друг другу чужаками;
и те, кто населяли местности с лучшими исходными условиями для
самообеспечения, часто начинали различными способами защищать себя и свои
припасы. Чтобы получить разрешение вступить на территорию первоначального
обитания и приобрести те или иные специфические предметы, добываемые только
здесь, пришельцы вынуждены были подносить дары, что свидетельствовало об их
мирных намерениях и возбуждало интерес к ним со стороны местных жителей.
Наиболее действенными оказывались не те дары, с помощью которых
удовлетворялись повседневные нужды -- это нетрудно было делать и на месте, --
а новые соблазнительные и необычные украшения или лакомства. Поэтому предметы,
предлагаемые одной из сторон, совершающих сделку, так часто были, по существу,
предметами "роскоши", но отсюда вовсе не следует, что другая сторона не
предоставляла в обмен предметов необходимости.
Первоначально регулярные сношения, включающие обмен дарами, очевидно,
развились между семьями с их обязательствами гостеприимства, тысячью нитей
переплетавшимися с ритуалами экзогамии. Переход от обычая подносить подарки
членам семей и родственникам к более безличному институту посредников, или
"маклеров", которые обычно выступали поручителями за гостей и добивались для
них разрешения оставаться достаточно долго, чтобы приобрести все необходимое,
был, несомненно, очень медленным. Столь же медленным был и переход в
дальнейшем к практике обмена различными предметами в пропорциях,
определявшихся их относительной редкостью. Однако вслед за установлением
минимума, уже устраивавшего одну сторону, и максимума, при котором сделка
теряла смысл для другой, постепенно стали складываться единые цены на те или
иные предметы. С такой же неизбежностью традиционные соотношения
эквивалентности мало-помалу начинали приспосабливаться к менявшимся условиям.
В любом случае в ранней истории Древней Греции мы находим институт Xenos --
друга гостя, обеспечивающего последнему доступ на чужую территорию и его
защиту. Действительно, развитие торговли должно было быть во многом делом
личных отношений, хотя военная аристократия и пыталась создать о ней
представление только как о взаимном обмене дарами. При этом оказать
гостеприимство членам отдельных семей из других местностей могли позволить
себе не только те, кто уже были богаты: становясь каналами, через которые
удовлетворялись важные потребности общин, такие отношения могли и приносить
людям богатство. Xenos, друг гостя в Пилосе и Спарте, к которому Телемах
приходит, чтобы получить известия о своем "многостранствующем отце Одиссее"
(Odyssey: III), возможно, был таким торговым партнером, который благодаря
своему богатству возвысился и стал царем.
Возросшие возможности выгодной торговли с чужестранцами, безусловно, также
способствовали усилению уже произошедшего разрыва с этикой солидарности, с
общими целями и коллективизмом первоначально существовавших малых групп. Как
бы то ни было, малые общины либо освобождали некоторых индивидов от
обязательств, либо они сами вырывались из-под власти своих групп. И они
начинали не только устраивать новые общины, но и закладывали основы для
создания сети взаимосвязей с членами еще каких-то общин -- сети, которая, в
конце концов, в результате бесчисленных внутренних изменений и разветвлений
покрыла всю землю. Эти индивиды оказались способны внести вклад, пусть
неосознанно и непреднамеренно, в построение более сложного и всеохватывающего
порядка, выходящего далеко за рамки их собственного кругозора или кругозора их
современников.
Для создания подобного порядка покинувшие общину индивиды должны были иметь
возможность использовать информацию в целях, известных только им самим. Они не
смогли бы использовать ее таким образом без определенных благоприятствовавших
этому обычаев (например, обычая друга гостя), одинаково принятых и у них, и в
группах, живших от них в отдалении. Эти обычаи должны были быть общими; однако
конкретные знания и цели отдельных людей, следовавших таким обычаям, могли
различаться и могли основываться на информации, которой располагал только
данный индивид, что, соответственно, поощряло индивидуальную инициативу.
Дело в том, что группа не имела возможности попасть на чужую территорию мирным
путем; доступ туда, а, следовательно, и к знанию, которым не владели его
соплеменники, открывался только индивиду. Торговля могла основываться только
на специфических индивидуальных, а не на коллективных знаниях. Только растущее
признание индивидуализированной собственности могло сделать возможным подобное
применение личной инициативы. Морские купцы и другие торговцы
руководствовались личной выгодой; однако, вскоре, чтобы поддерживать уровень
богатства и жизненных средств возросшего населения их родных городов (это
произошло благодаря их стремлению извлекать прибыль из торговли, а не из
производства), стало необходимо постоянно проявлять инициативу при изыскании
