усиленно настаивают на влиянии физической среды и приписывают ей иногда
творческую роль. Но современная социология должна, напротив того, настаивать на
обратном воздействии ума и воли, вызываемом самой этой средой. Обе стороны дела
одинаково необходимы, и от их соотношения зависит окончательный результат. Так,
например, влияние климата, столь преувеличенное Монтескье, является лишь одним
из факторов исторической эволюции, и его действие можно понять только в
сочетании с другими факторами, каковы раса и общественная среда. Лишь влияя
сначала на темперамент, климат может воздействовать на характер. Азиатские
народы, изнеженность которых ранее Монтескье отметил Гиппократ, часто обладали
желчным темпераментом, ослабленным жарким климатом. Интенсивное внутреннее
горение не оставляет достаточного запаса сил для проявления их во внешних
действиях. Чрезмерная жара слишком ускоряет обращение крови и других жидкостей
тела; она увеличивает выделение организмом жидких и твердых веществ, делая его
менее способным к усилию и труду. Разгорячая кровь и открывая все поры, она
делает нервы и кожу слишком чувствительными. Под влиянием жары люди становятся
более восприимчивыми, и в то же время вместе с их чувствительностью возбуждается
их воображение. В конце концов чрезмерная теплота утомляет и истощает самую
чувствительность. Холод, напротив того, увеличивает крепость и силу тела,
содействуя более обильному питанию и более равномерному распределению вещества
во всей совокупности органов; отсюда -- большая способность к усиленному труду.
Этой физической энергии соответствует большая нравственная энергия, потребность
действовать, двигаться, расходовать силы. Холод сокращает также фибры кожи,
уменьшая этим испарину; вибрация во всех сжатых частях тела, по-видимому,
становится тогда труднее, и чувствительность требует для своего возбуждения
более сильных воздействий. Но раз страсти вызваны под влиянием той или иной
серьезной причины, они оказываются более глубокими и устойчивыми. Тяжесть
воздуха, его влажность, чистота и движения также имеют свое влияние. Постоянная
влажность, например, заполняя поры тела, замедляет циркуляцию жидкостей,
ослабляет сосудо-двигательную систему, лишает организм энергии, притупляет
чувствительность, словом, предрасполагает к медлительности и инертности
флегматического темперамента. Самая пища оказывает непосредственное влияние на
темперамент народов, на их характер. Согласно Пифагору, излишек мясной пищи
придает человеку и расам нечто суровое и дикое, в то время, как злоупотребление
растительной пищей ослабляет побуждения к деятельности. Новейшие ученые
подтверждают эти наблюдения. Древние варвары и краснокожие, поедавшие много
мяса, были воинственны и предприимчивы; народы, питающиеся фруктами и злаками,
как например, индусы, египтяне и китайцы, отличаются более мирным характером.
Племя Тода, живущее на Индостане и питающееся исключительно одним молоком,
славится своей кротостью. Наконец очертание почвы и характер растительности
также оказывают свое влияние. Лесистые страны когда-то создавали охотничьи
племена, обыкновенно варварские и деспотические, какие встречаются еще и в
настоящее время в Южной Америке (и какими населена была древняя Галлия); степи
способствуют образованию пастушеских. кочевых племен, живущих патриархальными
семьями и обреченных на периодические переселения.
Но Монтескьё впадает в крайность, когда хочет объяснить влиянием климата
малейшие черты национального характера. Если верить ему, то жара, например,
порождает трусость. Но разве римляне были трусливее германцев или галлов? разве
нумидийцы и карфагеняне, жившие в Африке, были трусливее римлян? разве эфиопы,
страна которых, быть может, жарчайшая в мире, не покоряли несколько раз Египта?
Многие народы и завоеватели вышли из жарких стран, как например, арабы при Омаре
и Османе, альмогеды и альморавиды. Что касается "жестокости", которая, по мнению
Монтескьё, также вызывается жарким климатом, то мы встречаемся с ней в истории
всех народов, в Греции, Риме, Италии, Испании, Англии, России, так же как в
Египте, Ассирии и Персии. Эскимосы живут в холодной стране, но это не мешает им,
по словам Элдиса, быть "такими же свирепыми, как населяющие их пустыни волки и
медведи".
Часто повторяется также мнение древних историков относительно чистосердечия и
простоты белокурых народов севера, с твердым, открытым характером, и
относительно большей сосредоточенности и скрытности смуглых и черноволосых
народов южных стран. Но эти черты -- скорее результат расы и воспитания, чем
климата. Римляне обвиняли Карфагенян в двуличии и лживости; греки жаловались на
недобросовестность финикийцев; галлы и германцы, в свою очередь, презирали
хитрость римлян и греков. По мере продвижения к югу, говорит Монтескьё, более
сильные страсти увеличивают число преступлений: "всякий стремится занять по
отношению к другим то положение, которое благоприятствует этим страстям". Мы
охотно допускаем и только что показали, что под влиянием яркого солнца и жаркой,
но не тропической температуры химические реакции в организме происходят быстрее,
сама кровь делается горячее, нервы восприимчивее, а вследствие этого, эмоции --
страстнее и концентрированнее. Но это все, с чем можно согласиться. Монтескьё
утверждает, что в странах с умеренным климатом, как например во Франции, народы
-- "непостоянны в своих обычаях, даже в своих пороках и добродетелях, так как
климат там не отличается достаточной определенностью, чтобы мог установиться
самый их характер". Мы охотно допускаем еще раз, что тогда темперамент менее
стремится развиваться в одном неизменном направлении: во Франции, например, он
более независим от внешней среды и более зависит с одной стороны от
наследственности, а с другой -- от индивидуального образа жизни. Но причем же
здесь пороки и добродетели? Миллионы китайцев живут в таком же климате, как и
Франция, но разве они отличаются той же любовью к переменам, какая составляет,
как говорят, одну из характерных черт француза, так же как она составляла одну
из характерных особенностей галла? Тасманийцы, жившие на плодородном острове,
климат которого напоминает французский, питались раковинами и кое-какой рыбой,
добывавшейся ими с великим трудом; они ходили совершенно нагими и поедали
насекомых, гнездившихся на их собственном теле. Живя без правительства и вождей,
они были независимы одни от других и осуществляли идеал анархии; они были слабы,
подозрительны, злы, лишены всякого любопытства и вкуса.
Перенесите теорию Монтескьё в Азию или в Америку, и вы не встретите там ни
одного факта для ее поддержки.
Причины изменений, приписываемых влиянию физической среды, очень многообразны.
Они чаще связаны с условиями материальной и общественной жизни, чем с обитаемой
местностью. Бедствия, недостаточное питание, чрезмерный труд, антигигиенические
отрасли производства, сидячая жизнь, пребывание в городах -- вот неблагоприятные
условия, большей частью социального характера, которые могут остановить или, по
крайней мере, замедлить телесное развитие. Даже рост, представляющий, однако,
расовый и наследственный признак, изменяется под влиянием социальной среды.
Таким образом ни отдельный человек, ни народ не представляют собой того, что
Молешотт называл "продуктом родителей, кормилицы, агеста и времени рождения,
воздуха, температуры, звука, света и проч."; если это даже верно по отношению к
животной природе человека, то неверно по отношению к его нравственной и
общественной природе. Влияние физической среды обнаруживается главным образом в
форме того материала, который она доставляет воле и разуму, в тех проблемах,
которые она ставит им, в больших или меньших трудностях, на которые они и
наталкиваются в ней; и при этом значение умственного фактора все более и более
усиливается. Так, например, слишком значительное плодородие почвы может вызвать
наклонность к лености и роскоши, т. е. явления морального и общественного
характера. Если плодородие почвы не слишком велико и не слишком ничтожно, как
например во Франции, оно будет способствовать, при всех других равных условиях,
развитию интеллекта; бесплодие почвы в некоторых странах содействовало развитию
воли. Но все это скорее воздействие самого человека, нежели прямое влияние
природы. Нравы неодинаковы во внутренних и приморских городах, -- в Отёни и
Марселе, например; известно также возбуждающее влияние морского воздуха. Но
физические причины и в этом случае играют второстепенную роль и часто
стушевываются вовсе; на первый план выступают неизбежно социальные условия. В
одном месте идет простая, однообразная жизнь, и люди привязаны к старым обычаям,
являясь врагами всяких перемен; в другом месте жизнь разнообразна, и характеры
более восприимчивы, деятельны, подвижны, воображение живее, люди склонны к
переменам и с увлечением принимают новинки, привозимые иностранцами.
Экономические сношения являются в этом случае наиболее важным фактором. Находясь
в различных климатах и внешних условиях, Марсель и Брест, как морские города,
представляют многие сходные черты.
Нельзя не признать того влияния, какое среда через посредство внешних чувств
оказывает на характер воображения; но и в этом случае главное значение имеет
психическое воздействие. Если даже у отдельных лиц настроение меняется, смотря
по тому, сверкает ли солнце или опускается туман, то как может непрерывное
повторение такого рода влияний не вызвать у народа известного постоянного
настроения, которое, в конце концов, войдет составным элементом в его средний
темперамент? Существуют климаты, вызывающие меланхолию, так же как существуют
климаты, предрасполагающие к веселью и беззаботности. Сила воображения,
склонность к мечтательности и даже к галлюцинациям более или менее развиваются в
зависимости от климата, внешней среды и общего вида страны. Все путешественники
констатируют, до какой степени естественно казалось им изменяться самим вместе с
переменой окружающей обстановки: Лоти, бретонец на родине Ива, становится
восточным жителем на Востоке. Доктор Лебон, изъездивший весь земной шар, говорит
нам, что на туманных, но оживленных берегах Темзы; на лагунах Венеции с
фантастическими перспективами; во Флоренции, перед лицом образцовых произведений
природы и искусства; в Швейцарии, на суровых снежных вершинах; в Германии, на
берегах старого Рейна с его древними замками и легендами; в Москве на берегах
реки, над которой возвышается Кремль; в Индии, Персии и Китае -- мир идей и
чувств, вызываемых меняющимися внешними условиями, представляет те же различия,
что и самые эти условия". Во Франции мы встречаемся с самыми разнообразными
картинами природы, и понятно, что воображение туманной Бретани не могло походить
на воображение солнечного Прованса; вообще говоря, в душе французской нации нет
ничего пасмурного и мрачного. Мрачное настроение Байрона, его пылкое
воображение, неукротимая гордость, любовь к опасности, потребность борьбы,
внутренняя экзальтация составляют национальные черты англичан. По мнению Тэна,
эта совокупность диких страстей порождена климатом; утверждать это -- значит
забывать и расу и индивидуальный характер, но не подлежит сомнению, что
географическая среда влияет на настроение.
Чтобы проникнуться недостаточностью теории географической среды, когда ей
придается исключительное значение, попробуйте совершить мысленно следующее
путешествие: двигайтесь по изотермической линии, соответствующей температуре
+10оC; вы пересечете старый континент через Ливерпуль, Лондон, Мюнхен, Будапешт,
Одессу, Пекин и северные острова Ниппона; вы увидите, что одна и та же средняя
температура не вызвала одних и тех же физических и моральных типов. Вы встретите
на вашем пути ирландцев, валлийцев, англичан, немцев, мадьяр, узбеков, татар,
монгол, китайцев и японцев. Одна и та же температура произвела греков и
