analytique sur les richesses, p. 54--55.>.
Следовательно, нет справедливой цены: ничто в каком-либо
товаре не указывает посредством какого-то его внутреннего
признака на то количество денег, которое нужно было бы за него
заплатить. Дешевизна не более и не менее точна, чем дороговизна.
Тем не менее существуют правила удобства, позволяющие установить
количество денег, посредством которых желательно представлять
богатства. В крайнем случае каждая доступная обмену вещь должна
иметь свой эквивалент -- "свое обозначение" -- в деньгах, что
было было лишено неудобства в том случае, когда используемые
деньги были бы бумажными (их изготовляли бы или уничтожали, в
зависимости от потребностей обращения), но что было бы
затруднительно или даже невозможно, если деньги изготовляются из
металла. Итак, одна и та же денежная единица, обращаясь, способна
представлять множество вещей. Когда она переходит в другие руки,
то она является то платой за вещь ее хозяину, то заработком
рабочего, то оплатой купленного на рынке или у фермера продукта,
то рентой, выплачиваемой собственнику. С течением времени и
сменой людей одна и та же масса металла может представлять много
эквивалентных вещей (вещь, труд, меру зерна, часть дохода), как
имя нарицательное может представлять много вещей или как
таксономический признак может представлять множество особей,
видов, родов и т. д. Но как признак охватывает тем более широкую
общность, чем больше богатств, чем быстрее они обращаются.
Распространение признака определяется числом группируемых им
видов (следовательно, пространством, занимаемым им в таблице);
скорость обращения -- числом рук, через которые проходят деньги в
течение времени, нужного для возвращения денег к их исходному
пункту (поэтому выбирают как исходный эталон оплату продуктов
сельского хозяйства, так как здесь мы имеем совершенно
определенные годовые циклы). Итак, мы видим, что таксономическому
распространению признаков в одновременном пространстве таблицы
соответствует скорость денежного обращения в течение
определенного времени.
Эта скорость имеет два предела: бесконечно большая скорость,
которая была бы скоростью непосредственного обмена, где деньги не
играли бы никакой роли, и бесконечно малая скорость, когда каждый
элемент богатства имел бы своего денежного дублера. Между этими
двумя крайностями находятся различные скорости, которым отвечают
количества денег, делающие их возможными. Итак, циклы обращения
управляются ежегодными доходами от урожаев; следовательно, исходя
из них, можно, учитывая при этом число людей, живущих в
государстве, определить необходимое и достаточное количество
денег, которые прошли бы через все руки и представили по крайней
мере пропитание каждого. Теперь нам ясно, как в XVIII веке
связывались между собой анализы обращения, отталкивающиеся от
сельскохозяйственных доходов, проблема роста народонаселения и
вычисление оптимального количества денежных знаков. Тройной
вопрос, который задается при этом в нормативной форме: так как
проблема состоит не в знании того, посредством каких механизмов
деньги обращаются или застаиваются, как они расходуются или
накопляются (такие вопросы возможны лишь в экономии, ставящей
проблемы производства и капитала), но в том, какое количество
денег необходимо для того, чтобы в данной стране обращение
совершалось достаточно быстро, проходя через достаточно большое
число рук. Таким образом, цены не будут "точными" по природе, но
будут точно приспособленными: части денежной массы будет
анализировать богатство согласно расчленению, которое не будет ни
слишком слабым, ни слишком жестким. "Таблица" будет хорошо
построенной.
Эта оптимальная пропорция зависит от того, рассматривается
ли изолированная страна или система ее внешней торговли. Если
предположить такое государство, которое было бы способно жить на
свои средства, то обнаруживается, что количество денег,
необходимых для обращения, зависит от многих переменных:
количества товаров, вступающих в систему обмена; части этих
товаров, которая, не будучи ни распроданной, ни купленной в
системе обмена, должна быть в некоторый момент своего движения
представленной посредством денег; количества металла, на который
могут замещаться бумаги; наконец, ритма, в котором должны
осуществляться выплаты: небезразлично, как это замечает
Кантильон<$FC a n t i l l o n. Essai sur la nature du commerce en
generale, ed. 1952, p. 73.>, оплачиваются ли рабочие в конце
недели или дня, выплачиваются ли ренты в конце года или раньше,
как принято, в конце каждого квартала. Когда значение этих
четырех переменных определено для данной страны, то можно
определить и оптимальное количество металлических денег. Чтобы
произвести такое вычисление, Кантильон исходит из продукции
земли, которая служит источником богатств непосредственно или
опосредованно. Эта продукция подразделяется на три вида ренты в
руках фермера: рента, выплачиваемая собственнику; рента,
расходуемая на содержание работников и лошадей; наконец, "третья
рента, которая должна у него сохраниться в качестве прибыли от
его дела"<$FId., ibid., p. 68--69.>. Итак, только первая рента и
примерно половина третьей должны быть обращены в деньги, другие
же могут расходоваться в форме прямых обменов. Учитывая, что
половина населения проживает в городах и имеет траты на
содержание дома более высокие, чем крестьяне, мы обнаруживаем,
что обращающаяся масса денег должна была бы быть равной почти 2/3
исходной продукции, если бы все выплаты делались один раз в год.
Но в действительности поземельная рента выплачивается каждый
квартал, поэтому достаточно количества денег, эквивалентного 1/6
продукции. Более того, немало выплат производится в течение дня
или недели; следовательно, количество требуемых денег равняется
примерно девятой части продукции, то есть 1/3 от ренты,
выплачиваемой собственниками<$FId., ibid., p. 69--73. Петти давал
близкую к 1/10 долю (Anatomie politique de l'Irlande).>.
Однако этот расчет верен лишь при условии, что нация
находится в изоляции. Но большинство государств поддерживают с
другими государствами торговые сношения, в рамках которых
единственными средствами расчета являются обмен, металл,
оцениваемый согласно его весу (а не денежные знаки с их
номинальной стоимостью), и иногда банковские чеки. В этом случае
также можно вычислить относительное количество денег, желательное
для пуска его в обращение: во всяком случае, это оценка должна
соотноситься не с земледельческим продуктом, а с отношением
заработков и цен с заработками и ценами в зарубежных странах.
Действительно, в стране, в которой цены относительно невысоки (по
причине незначительного количества денег), деньги из-за границы
поступают благодаря большим покупательным возможностям:
количество металла возрастает. Государство, как говорится,
становится "богатым и сильным#; оно может содержать армию и флот,
добиваться побед, еще более обогащаясь. Количество обращающихся
денег увеличивается, благодаря чему цены растут, позволяя
некоторым совершать покупки за границей, где цены низкие; мало-
помалу металл исчезает и государство снова становится бедным.
Таков цикл, описанный Кантильоном; его определение он дает во
всеобщем принципе: "Слишком большой избыток денег, образующийся,
пока он поддерживает могущество государств, незаметным и
естественным образом отбрасывает их в бедность"<$FC a n t l l o
n. Loc. cit., p. 76.>.
Конечно, этих колебаний нельзя было бы избежать, если бы в
порядке вещей не существовала противоположная тенденция,
неуклонно усиливающая нищету уже бедных наций и, напротив,
способствующая росту благополучия богатых государств. Это связано
с тем, что перемещение населения происходит в направлении,
противоположном движению денег: если деньги движутся из
процветающих государств в регионы с низкими ценами, то люди,
прельщаясь высокими заработками, движутся в те страны, которые
располагают избытком денег. Таким образом, в бедных странах
наблюдается тенденция к сокращению народонаселения, что, нанося
ущерб сельскому хозяйству и промышленности, увеличивает их
бедность. В богатых же странах, напротив, приток рабочих рук
позволяет осваивать новые богатства, сбыт которых растет вместе с
ростом количества обращающегося металла<$FD u t o t. Reflexions
sur le commerce et les finances, p. 862 u 906.>. Следовательно,
задачей политики является гармонизация этих противоположных
движений населения и денег. Число жителей должно медленно, но
непрерывно возрастать для того, чтобы мануфактуры всегда находили
избыток рабочей силы; при этом заработки и цены не будут
возрастать более быстро, чем богатства, что будет
благоприятствовать торговому балансу: в этом основа доктрин
популистов<$Fсм.: V e r o n d e F o r t b o n n a i s.
Elements du commerce, t. I., p. 45 и особенно: T u c k e r.
Questions importantes sur le commerce (CEuvres, I, p. 335).>.
Однако, с другой стороны, нужно, чтобы количество денег также
всегда понемногу возрастало; это единственное средство для того,
чтобы продукты сельского хозяйства и промышленности находили
хороший сбыт, чтобы заработки были достаточными, чтобы население
не нищенствовало посреди производимых им богатств; этим
определяются все меры по развитию внешней торговли и поддержке
положительного торгового баланса.
Таким образом, не какое-либо принятое законодательство
обеспечивает равновесие и препятствует глубоким колебаниям между
богатством и бедностью, а естественное и скоординированное
сочетание этих двух движений. Государство процветает не тогда,
когда денег много или цены высоки, но когда денежная масса
находится в стадии роста -- что нужно всегда сохранять, --
позволяя стабилизировать заработки без возрастания цен; тогда
население непрерывно растет, его труд все время производит больше
продуктов, и последовательное возрастание денежной массы, которая
распределяется (согласно закону представительства) среди
немногочисленных богатств, не приводит к возрастанию цен по
отношению к ценам за рубежом. Отношение "между возрастанием
количества золота и повышением цен" таково, что только
"возрастание количества золота и денег является благоприятным для
промышленности. Нация, денежная масса которой находится в стадии
сокращения, является в момент, когда производится сравнение,
более слабой и более бедной, чем другая нация, которая не
обладает большим количеством денег, но денежная масса которой
находится в стадии роста"<$FH u m e. De la circulation monetaire
(CEuvres economiques, p. 29--30).>. Это объясняет упадок
испанского могущества: действительно, освоение рудников
существенно увеличило денежную массу, а следовательно, и цены, но
промышленность, сельское хозяйство и население не успели
развиться в соответствующей пропорции. Было неизбежно, что
американское золото, распространяясь по Европе, скупая продукты,
вызывая рост мануфактурного производства, обогащая фермы,
оставило Испанию более бедной, чем она когда-либо была. Напротив,
Англия, если она и привлекала к себе металл, то всегда делала это
с пользой для труда, а не ради одной лишь роскоши своих
подданных, то есть для того, чтобы, до всякого роста цен, росло
число ее рабочих и количество производимых ею продуктов<$FВерон
де Форбонне дает восемь основных правил английской торговли (V e
r o n d e F o r t b o n n a i s. Elements du commerce, t. I,
p. 51--52).>.
Значение такого рода анализов состоит в том, что они вводят
понятие прогресса в порядок человеческой деятельности. Но их
значение еще в большей степени обусловливается тем, что они
связывают игру знаков и представлений с временным показателем,
определяющим условие возможности прогресса, показателем,
отсутствующим в любой другой сфере теории порядка. Действительно,
деньги, как они понимаются в классическом мышлении, не могут
представлять богатства без того, чтобы эта их способность не
изменялась изнутри со временем -- будь то увеличение способности
