что я по глупости пропустил описание доброй дюжины веселых вечеринок, и
сразу угодил к началу неприятностей... Впрочем, наверное вы правы. Откуда в
этой дрянной книжонке могли появиться вечеринки? Не для того она была
создана, верно?
- Ну, - совершенно серьезно возразил Джуффин, - ты вполне мог нарваться
на описание последнего обеда семейства Талабунов, например. И умереть вместе
с ними от обжорства прежде, чем тебя обнаружил сэр Шурф... Не слишком
славный конец, правда?
Мне стало смешно - не потому, что шутка шефа была в моем вкусе. Просто
здоровенный камень, тяжелый как могильная плита, наконец-то свалился с моего
сердца. Там, конечно, еще кое-что осталось - несколько мелких острых
осколков, но я был уверен, что как-нибудь разберусь с этим опасным мусором.
Теперь, когда я держал в руках околдовавшую меня волшебную книгу, я
наконец-то осознал, что события последних дней действительно были
обыкновенным наваждением, чем-то вроде дурного сна. У меня пропала
параноидальная потребность постоянно сравнивать сэра Джуффина Халли с
главным героем моего кошмара и мучительно пытаться определить, какой из них
"настоящий" и - самое главное! - кто из них говорил мне правду, а кто -
только то, что я хотел услышать...
- Вы были правы, когда затащили меня сюда, - сказал я Джуффину. -
Теперь сам не понимаю, с какой стати я так дергался. Ну, околдовали меня как
следует - так не в первый же раз! Подумаешь, великое дело! Зато опять как-то
выкрутился...
- Ну наконец-то, - с явным облегчением откликнулся шеф. И ехидно
добавил: - Добро пожаловать обратно, в мир вменяемых людей, сэр Вершитель!
- Спасибо, - серьезно откликнулся я. - И в первую очередь за то, что не
отправили меня в Приют Безумных. Такого классического параноика еще поискать
надо! Представляете, вчера у меня собрались все наши ребята, пришли
проведать несчастного болвана, так я весь вечер следил, чтобы никто из них
не стоял у меня за спиной... Хотя теоретически я, разумеется, понимал, что у
них нет никаких очевидных причин, чтобы всаживать мне отравленный кинжал
меду лопаток!
- Ну почему же нет, - усмехнулся Джуффин. - Знаешь, как ты их достал за
все эти годы?
В Управление я вернулся в самом радужном настроении. Я был твердо
намерен и впредь оставаться счастливым и спокойным - теперь это стало для
меня не столько вопросом душевного комфорта, сколько делом чести, своего
рода "контрольной работой", за которую надо было получить "пятерку" - вот
что бы то ни стало, любой ценой! Я просто не мог позволить какому-то
дрянному наваждению оставить глубокий шрам на моем сердце. "Хочешь страдать
- марш в уборную, чучело!" - прикрикнул я на себя, когда угрюмое безумие
попыталось было вернуться и испоганить чудесный вечер, который я решил
провести в обществе Меламори. Эта выходка повергла в восхищение не только
мою прекрасную спутницу, но и пару дюжин прохожих: я несколько увлекся
внутренней борьбой и умудрился произнести сей сакраментальный афоризм вслух,
в самом центре оживленной улицы Медных Горшков. С другой стороны, надо же
хоть иногда приносить радость людям!
Конечно, мне еще не раз пришлось бороться с приступами глубокой печали,
здорово похожей на отвратительные ощущения, которые мне не раз приходилось
испытывать, вставая на след мертвеца. Но из этих схваток я всегда выходил
победителем, и печаль отступала - с каждым разом она отходила на шаг дальше,
и я имел все основания надеяться, что настанет день, когда она окончательно
скроется за горизонтом... Кажется, Джуффин наблюдал за моей борьбой с
уважительным любопытством, но не сопровождал ее комментариями, и вообще не
вмешивался. О Книге Огненных Страниц мы с ним больше не говорили. Эта тема
была закрыта, раз и навсегда - по крайней мере, мне так казалось.
Но однажды, уже в начале зимы, несколько дюжин дней спустя после самого
странного и неприятного из моих приключений, мне довелось снова услышать имя
Великого Магистра Ордена Белой Пяты Дрогги Аринриха - на сей раз из уст сэра
Лонли-Локли. К этому времени я настолько оклемался, что даже не сразу
вспомнил, кто он, собственно говоря такой, этот Дрогги.
Мы с Шурфом сидели в его саду, благо этот день выдался солнечным и на
редкость теплым, и даже ветер, дувший с Хурона, на берегу которого стоит дом
моего друга, приносил не холод, а приятную ментоловую свежесть. Мохнатый
мудрец Дримарондо уютно устроился в ногах у своего покровителя и внимательно
слушал его продолжительные пассажи о древней и современной поэзии Угуланда.
В глубине души я был уверен, что пес понимает мудреные рассуждения сэра
Лонли-Локли о литературе куда глубже, чем я: порой он отпускал такие
комментарии, что мне становилось неловко за собственную поверхностную
образованность!
- Поэты древности в отличие от современных редко создавали больше
дюжины стихотворений в течение своей долгой жизни, - задумчиво говорил Шурф.
- Оно и понятно: все они были великими магами и не любили растрачивать себя
на пустяки. Поэтому за каждым поэтическим произведением тех времен
непременно скрывается целая Вселенная, наполненная чудесами - нередко
опасными для того, кто неосторожно разбудит задремавшие строки...
- Грешные Магистры, Шурф, да твое выступление записывать надо! - в
очередной раз восхитился я.
- Хочешь - записывай, я не возражаю, - невозмутимо откликнулся он.
- Не буду я ничего записывать. Ты принял обыкновенный комплимент за
конструктивное деловое предложение! - фыркнул я.
- Тот же Дрогги Аринрих, создатель Книги Огненных Страниц, которую ты
каким-то образом обнаружил в своей библиотеке, - хладнокровно продолжил
Лонли-Локли, - был одним из величайших поэтов своего времени. А ведь он
написал всего несколько стихотворений. Есть версия, что его печально
знаменитые Книги Огненных Страниц - всего лишь драгоценная оправа для
стихотворений Магистра Дрогги...
- Как это? - насторожился я.
- Говорят, в каждую из книг он заключил одно свое стихотворение, -
задумчиво объяснил Шурф. - Книга сама решает, какую историю рассказать своей
жертве, но с одним условием: перед тем как умереть, читатель непременно
услышит стихи Магистра Дрогги. Он был очень высокого мнения о своих
поэтических способностях и искренне полагал, что делает своим будущим
жертвам великие дары, за которые не грех и жизнью расплатиться...
Признаться, я не разделяю его точку зрения, но по-человечески Магистра
Дрогги можно понять.
- Думаешь, можно? - недоверчиво переспросил я. - Видал я поэтов с
манией величия, но чтобы настолько...
- К счастью, теперь стихи Дрогги Аринриха можно прочитать, не
расплачиваясь за это жизнью, - мечтательно добавил Шурф. Кажется, он совсем
меня не слушал. - В этом есть и моя заслуга, - неожиданно признался он. - По
мере того, как Книги Огненных Страниц одна за другой оседали в хранилище
Холоми, я сам переписывал из них его стихи и передавал их профессорам
литературы Королевской Высокой Школы, которые занимаются составлением
антологий древней поэзии. В моем столе хранятся их письма с выражениями
признательности. Честно говоря, Макс, я горжусь тем, что причастен к столь
замечательному делу, как поиск забытых имен и утерянных строк наших мертвых
поэтов... Стихотворение, которое я нашел в твоей книге, стало девятым по
счету, и я думаю, оно - последнее.
- Стихотворение, которое ты нашел в моей книге? - до меня наконец
начало доходить. - А не песня о пустом сердце, часом?
- Может быть и песня, - пожал плечами Шурф. - Когда я изучал книгу, я
не находился под воздействием ее чар, поэтому никакой музыки не услышал...
- Зато я ее слышал, - проворчал я. - И ревел, как корова! Гениальный
замысел, надо отдать должное его автору: сначала довести человека до ручки
каким-нибудь дрянным наваждением, внушить ему, что он навсегда потерял все,
что ему было дорого, начиная с себя, любимого, а потом добить несколькими
простенькими зарифмованными строчками - тут не захочешь, а зарыдаешь!
Хорошо, что там было всего два куплета, а то я наверняка начал бы биться
головой о мостовую - в полном соответствии с авторским замыслом!
- Там было не два, а три куплета, - возразил Лонли-Локли.
- Да? - удивился я. - Ну, значит, между вторым и третьим была очень
длинная пауза, и ты успел вовремя вытащить меня из этого литературного
кошмара...
- Хочешь узнать, как заканчивается это стихотворение Магистра Дрогги
Аринриха? - спросил Шурф.
Я был не уверен в том, что мне действительно этого хочется, но легче
одной рукой повернуть вспять торпедный катер, чем остановить сэра
Лонли-Локли, вознамерившегося во что бы то ни стало осветить жизнь ближнего
своего благодатным лучом угуландской поэзии!
- Я прочитаю его для тебя, а ты постарайся не цепляться за свои
неприятные воспоминания. Просто слушай и наслаждайся, - торжественно сказал
он.
Надо отдать должное сэру Лонли-Локли, он умеет читать чужие стихи, как
свои собственные: не актерствуя, а отдаваясь внутреннему чувству ритма, так
что его тихий голос завораживает вас и незаметно уводит в сторону от тропы,
истоптанной усталыми ступнями миллионов людей, как ритм шаманского бубна.
- О чем ветер поет
в пустом сердце моем?
О том поет, что огонь
Сжег все в сердце моем...
О чем ветер поет
В пустом сердце моем?
О том, что вечный лед
Сковал сердце мое...
О чем ветер поет
В пустом сердце моем?
О том, что пламя и лед
Вместе в сердце моем.
- Пламя и лед, - эхом повторил я. - Да, это единственный стоящий
выход... Спасибо, Шурф, мне действительно следовало услышать последние
строчки.
- Я тоже так подумал, - невозмутимо согласился он.
- Это тот самый редкий случай двойной кодировки произведения, когда
внешняя простота формы не мешает компетентному специалисту безошибочно
констатировать несомненную глубину содержания. Собственно говоря, указанный
признак является характерной особенностью всего пласта магической поэзии,
так называемых "странствующих стихов" периода Древней Династии. К сожалению,
эксперименты современных авторов по освоению этого метода нельзя определить
как успешные, поскольку разрешенной магии, доступной рядовому обывателю,
явно недостаточно, чтобы внести в литературное произведение магический
заряд, благодаря которому оно становится тождественно ритуальному
заклинанию, - авторитетно заключил Дримарондо. Моя нижняя челюсть с грохотом
обрушилась на грудь.
- И давно твоя собака посещает лекции по литературе в Королевской
Высокой Школе? - наконец спросил я Шурфа.
- Ну что ты, - серьезно возразил он. - Только публичные лекции в
Королевском Университете. К счастью, я дружен с многими тамошними
профессорами, и мне удалось договориться, чтобы мою собаку пускали на лекции
без сопровождения. Впрочем, Дримарондо выбирался туда всего три раза...
- Этого вполне достаточно, чтобы перенять общепринятую манеру излагать
свои мысли, - рассудительно заметил пес. - Что же касается способности
воспринимать поэзию - думаю, она у меня врожденная, поскольку пониманию
научиться невозможно. Вот толкованию - пожалуй...
- Ну вы даете, ребята! - я восхищенно покачал головой и тихо
рассмеялся, поскольку беседа с начинающим, но весьма талантливым мохнатым
литературным критиком по имени Дримарондо показалась мне самым достойным
финалом драматической эпопеи с Книгой Огненных Страниц.
