пока они решатся войти, и быстро проскользнул внутрь. Путники миновали
опасный вход, обернулись и увидели, как лозы расслабляются и возвращаются
на свое прежнее место, опять образуя непроходимую преграду.
- Замечательно, - пробормотал Кохома.
По пути в глубь Дерева-Дома он спросил Борна:
- Что бы произошло, если бы на один из цветков плюнул я?
- Ничего, - ответил охотник. - Вы не жители Дома. Дом признает только
своих.
- Не понимаю, как... - начал Кохома. Но Логан перебила его.
- Скажи мне, Борн, - спросила она, - вы едите фрукты ткача - я имею в
виду Дома?
Борн с немым удивлением посмотрел на нее. Иногда эти великаны
демонстрировали такое знание вещей, которое не укладывалось в голове, но
иногда они говорили такие глупости.
- Разве есть какая-то другая пища, за исключением, возможно, свежего
мяса? - Борн слышал пересказ Логан о ткаче, но ничего не понял. - Почему
бы нам не есть то, что дается готовым?
- Интересно, - согласилась Логан.
Потом она опять начала что-то объяснять Кохоме, употребляя непонятные
Борну слова, и он старался не вникать в их беседу.
- Теперь ты понимаешь связь, Жан?
Кохома кивнул.
- Думаю, да. Они регулярно едят фрукты дерева. Это их основная пища.
В их пищеварительной системе образуются определенные химические
соединения. Когда они плюют на цветок, эти соединения попадают на него
вместе со слюной. Ничего удивительного, что Дом узнает своих.
- Теперь я понимаю, чем дерево является для людей, - подытожила
Логан, - убежище и еда. Интересно, что дерево получает от этого?
Размышления великанов были нарушены криком, потом еще одним, потом
еще. Вскоре они были окружены группой детей, с изумлением таращивших на
них глаза. Это были абсолютно нормальные дети, если не принимать во
внимание их темно-коричневую кожу, слюдяные волосы и зеленые глаза, плюс
их маленький рост. Самые маленькие глядели на них с таким благоговением, с
которым смотрели бы на розового фуркота.
Дин тоже был там. Он шел за Борном, стараясь шагать в такт с ним,
только иногда делая необходимые прыжки, чтобы не отстать. Борн равнодушно
пробормотал приветствие мальчикам. Неужели юнцы никогда не оставят его в
покое?
Маф неотступно следовал по пятам за своим человеком, что было очень
редко. Обычно он лежал где-нибудь среди ветвей и спал. Детеныш-фуркот
пробрался через группу ребятишек к Логан и с подозрением понюхал ее. Она
сначала отвернулась от него, но потом нерешительно протянула руку и
погладила его по голове. Где-то из глубины шестипалого клубка шерсти
послышалось довольное урчание. Детеныш подошел к Логан ближе, чуть не
свалив ее с ног.
Моментально возле нее очутился Руума-Хум:
- Если детеныш мешает, шлепни его, - пробасил он.
Тими взглянула на детеныша, благоговейно смотрящего на нее умоляющими
глазами.
- Шлепнуть его? Конечно, нет! - возразила она. - Он такой ласковый.
Руума-Хум насмешливо фыркнул и побежал вперед.
Такая живописная группа - один человек и два фуркота, стайка тихо
переговаривающихся между собой ребятишек и два великана - наконец подошла
к центральному лиственному шатру.
Борн медленно обводил взглядом близстоящие дома. Где-то громко зевнул
взрослый фуркот. Но не было толпы, бегущей ему навстречу, юные девушки не
бежали к нему и не ворковали с ним. Ни один охотник не появился, чтобы
досмотреть на великанов с таким благоговением, как дети. Не было ни
похвал, ни удивленных возгласов, ни проявления должного восхищения его
мужеством и храбрым поступком, - не было ничего, кроме любопытных взглядов
нескольких стариков, выглядывающих из-за дверей своих домов.
Что-то больно ударило Борна под коленку, и он упал прямо в мутную
лужу. Маф бросился в толпу ребятишек и спрятался среди них. Они весело
рассмеялись. Борн медленно поднялся на ноги и, стряхивая с одежды капельки
воды, постарался вернуть себе самообладание и достоинство. Смех не
смолкал. Он повернулся и закричал на детей. Они попятились назад, но
улыбки не исчезли с их лиц. Борн шагнул к ближайшему ребенку и угрожающе
потянулся рукой за ножом. На этот раз они мгновенно разбежались, прячась
кто где. Борн тяжело дышал. Казалось, он никогда не избавится от своей
боязни выглядеть глупо.
- Не совсем то приветствие, которое ты ожидал, гмм? - спросил Кохома,
с удивившей Борна симпатией. - Я знаю, что ты чувствуешь. Я на себе
испытал такое отсутствие признательности. - И он бросил многозначительный
взгляд на Логан, который она, правда, не заметила.
Приступ гнева, охвативший охотника как-то сразу схлынул; он
расслабился, в то же время ощущая неожиданное родство с этим странным
человеком, который решился на путешествие в Верхний Ад в лодке, сделанной
из металла.
- Но где все? - поинтересовалась Логан.
Борн пожал плечами и повел их к своему дому, находящемуся высоко в
ветвях в дальнем конце шатра.
- Собирают фрукты, заботятся о Доме.
- Паразитический контроль, - прошептал Кохома Логан. - Вот и выгода
дереву. Лучше паразит человек, которого ты знаешь, чем непредсказуемое по
поведению животное или растение.
- Симбиотический, а не паразитический, - поправила его Логан. - Ведь
выгодно и дереву, и человеку. Интересно, что дерево-ткач делало, чтобы
защитить себя прежде, чем предки Борна обосновались в нем?
- Или, может быть, охотятся, - продолжал Борн, не обращая внимание на
их перешептывания. - Все вернутся раньше, чем наступит ночь.
Борн улыбнулся про себя. Ведь он мог еще рассчитывать на реакцию
Брайтли Гоу, когда представит великанов Совету сегодня вечером.
Жилище Борна вызвало у великанов еще более странную реакцию:
- Смотри, - продолжала говорить Логан, указывая на потолок, стены, -
маленькие лозы растут так близко друг к другу, что заделывают оставшиеся
щели.
Кохома что-то пробормотал в знак согласия, сел и провел рукой по
гладкому деревянному полу. Ему нужно было дополнительное подтверждение
слов Логан, чтобы поверить. Борн предоставил ему такое подтверждение,
когда объяснял функцию крупной щели в полу в дальнем конце большой
комнаты.
- Интересно, - пробормотал Кохома, - кто здесь к кому приспособился:
человек к дереву или дерево к человеку? Возможно никто не жил в ткаче,
пока его не обнаружили первые колонисты. Но тогда я не понимаю, как такая
разветвленная крепкая взаимосвязь могла развиться за несколько поколений.
Логан тоже размышляла. Борн наблюдал за ними, когда они продолжали
беседовать между собой, и не понимал, о чем они говорили. Что значит
человек приспособился к дереву или дерево к человеку? Дом есть Дом. Нужно
было только уяснить, как о нем следует заботиться. "Чему же удивляются эти
великаны? - недоумевал Борн. - Почему естественный порядок вещей кажется
им таким удивительным". Потом его осенила чудная мысль - чудная потому,
что казалась совсем невозможной.
- Может быть, - спросил Борн, явно сомневаясь, - в вашем мире нет
никакой растительности?
- Что ты, - возразила Тими, - у нас много всякой растительности, но
нет такой, в которой можно жить, как это делаете вы. Но мы используем то,
что растет по-своему.
- Используете? Я не понимаю, Тими.
Женщина откинулась на спинку скамьи и продолжала:
- Некоторые растения мы едим в сыром виде, из других - готовим пищу,
третьи, хотя и редко, используем для строительства наших домов. Кое-какие
служат для медицинских целей, как у вас тессода. Так же как и вы, мы
широко используем лесные массивы.
- Я все-таки не понимаю, - сказал Борн. - Мы не используем лес. Мы -
часть леса, часть мира. Мы - часть кругового цикла, который не может быть
нарушен. Теперь уже не столько мы используем лес, сколько лес нас
использует.
В ответ на это Кохома что-то неразборчиво пробурчал.
- Вы, люди, как бы служите Дереву, - неторопливо объяснила Логан, -
даже если и не осознаете этого. По сути дела, вы его прислуга.
- Прислуга... - Борн задумался и беспомощно развел руками. - Что
такое прислуга?
- Тот, кто оказывает услуги, подчиняясь приказанию другого, -
растолковала Тими.
"Все чуднее и чуднее! Похоже, эти великаны страдают приступами
идиотизма, - размышлял Борн. - Мы не служим дереву, Дому. Дом служит нам."
Логан печально взглянула на него, затем перевела взгляд на Кохому:
- Ладно, он не понимает. Возможно, просто не хочет понимать.
- А почему не хочет? - добавил Кохома. - Видимо, их вполне устраивает
такой уклад жизни.
- Хотя принижает их умственно, - возразила Тими. - Имея крышу и
основную пищу, которые дает сама природа, его братья не имеют
побудительных мотивов для приобретения знаний. И нам будет трудно
перевоспитать их. Скажи мне, Борн, - произнесла Тими мягко, поворачиваясь
к нему, в то время как он выкладывал еду, состоящую из фруктов, орехов и
копченого животного мяса, - ты когда-нибудь подумывал о том, чтобы
оставить свое Дерево?
Борн был настолько шокирован, что застыл как вкопанный.
- Оставить Дом? Ты имеешь в виду навсегда? Не вернуться? - Тими Логан
кивнула.
Это подтвердило сумасшествие великанов. Как может прийти в голову
такая мысль? Разве можно покинуть свой Дом? В нем и крыша, и пища, и
защита от непредсказуемого внешнего мира. А за пределами Дома - лежит
только неизвестность и возможная смерть.
Потом Борн понял причину, и это объяснило многие странные слова
великанов.
- Понятно, - сказал он так мягко, как только мог. - Я искренне не
понимал раньше. Теперь мне вполне понятно, что у вас нет собственного
Дома, такого, какой есть у нас.
- У нас есть дома, - парировал Кохома. - Мой дом ошеломил бы тебя,
Борн. Он выполняет все мои приказы: предлагает еду, когда я хочу есть, а я
прихожу и ухожу тогда, когда мне это хочется.
- И тебе не приходится заботиться о нем?
- Ну да, но...
Жан Кохома запнулся из-за хихиканья Логан.
- Ты попал в самую точку, Жан.
Кохома выглядел расстроенным.
- Вовсе нет. Я могу в любой момент оставить его на столько, на
сколько захочу, совершенно не заботясь о нем. А ваши люди так не могут.
- Ну тогда, значит, это не Дом, - доказывал Борн. - Кому-то
приходится заботиться о своем Доме, а чей-то Дом заботится о себе сам.
- Но это мой дом, - проворчал Кохома, выбирая орех из расположенной
перед ним горки. Орехи отдавали слабым запахом перца и сельдерея.
- Понятно, - ответил Борн.
Он был слишком вежлив, чтобы сказать все, что он думает. Хотя
разговора о конструкциях из естественного материала и искусственных
жилищах не было, Борн знал, что дома великанов были не живые, а мертвые
строения, пропитанные безразличием. К их великому удивлению, Борн никогда
бы не согласился жить в мертвом строении, мертвом, как топор. А
Дерево-эмфол не мертвая вещь.
Мысли о топоре и изнуряющем дневном свете, какой бывает в мире
великанов, напомнили Борну, что скоро должны вернуться охотники. Он бы
представил им этих гигантов и, возможно, кто-то тогда признает, что
охотник Борн был более бесстрашен и смел и более достоин так называться,
чем какой-нибудь средний охотник.
Когда он так сидел, жевал и воображал, что бы он сказал своим
братьям, как вдруг заметил под перегородкой, закрывающей дверной проем,
кончики пальцев чьих-то ног. Борн поднялся, откинул перегородку. От нее
отдернулся, напуганный, Дин. Но Борн был слишком поглощен предвкушением
своего собственного триумфа и не мог злиться. Вместо этого он пригласил
