Алан ДИН ФОСТЕР
МЕЖДУ-МИР
Эта книга посвящается:
Сатурну,
Миттенс,
Галатее Проницательной,
Джо Анн
и всем остальным,
способным дышать и воспринимать.
...где высочайшие леса
непроницаемы для звезд и солнечного света,
и далеко простирается их тень
Мильтон, "Покинутый Рай"
Кто слышал рыб, когда они кричат?
Торо.
..... !!! .. ?? .... О!!
Галатея Проницательная.
1
Мир без названия.
Он был зеленым.
Зеленым и угрожающим.
Он лежал, погруженный в море, все еще шипящее, изумрудное,
вливающееся а "Мировой Космический Океан". Но тем не менее здесь бурлила,
размножалась и процветала жизнь - и это было выше нашего понимания. В этом
мире таком богатом разными проявлениями, земная магма разливалась все
дальше, затопляя поверхность.
И она была зеленой. О, она была столь ярко-зеленой, что имели свою
собственную специальную нишу, убежище а спектре невозможно зеленого,
распространяющегося одновременно повсюду. Это была всемогущая зелень.
Мир бога Хлорофилла.
Сохранив в нескольких нишах прогорклую синеву, океаны сами были
зелеными из-за излишества беспредельного насаждения жизни. Горы были
зелеными и постепенно переходили а зеленую пену с уродливым верхом и
напоминали гигантскую волну, воюющую с землей. Даже воздух был
бледно-зеленый и все вокруг казалось частицей чистого хризолита.
Сомнения в том, что планета способна поддерживать жизнь, исчезали,
существовал лишь вопрос о ее продолжительности и качестве.
Жизнь, которая зарождалась и цвела, боролась и умирала на огромной,
плодородной планете, была наделена способностью мыслить и выполнять свои
мысли в точно выражающие их действия. А было это так: люди, обитающие в
этом Мире, не знали, кто они и откуда. Но они очень точно чувствовали
окружающую их природу.
О... Это было очень давно и люди, которые пришли сюда, забыли свое
прошлое.
Их потомки, организовав несколько групп, разошлись по разным
направлениям в надежде найти привычные для них условия жизни, но все это
не имело никакой определенной программы и подчинялось чистой случайности.
На этой планете не было автоматических пилотов, способных вернуть их
домой. Их корабли были на орбите без топлива и не могли лететь дальше. А
для того, чтобы обосноваться в этом мире, они не имели необходимого
оборудования. И некому было помочь им. Эти люди рисковали попасть а
оползни и обвалы.
Пришельцы решили обосноваться здесь и привнести в этот мир
цивилизацию. Это были усталые, отчаявшиеся, но самоуверенные люди, даже не
подозревавшие о трудностях своего нового бытия.
Они решили остаться в этом зеленом аду. Со временем пришельцы
претерпели эволюцию и между ними произошло расслоение. Одни были
носителями чувства превосходства, другие отличались колкой насмешливостью.
Но если вдруг кто-то находил зерно, то поспешно очищал его и тут же с
жадностью съедал. Это то, что осталось в них от прежней жизни и не
поддавалось перевоспитанию.
Человечество в ту пору использовалось для контроля за космосом, по
необходимости очень жестким. Те, кто владели такой практикой, не имели на
Земле ни дома, ни семьи. Их было немного и они были удовлетворены своим
положением, даже были более уверенными, чем те, кто вел обычную жизнь и
имел детей. Очередная весна в их жизни проходила без каких-либо иллюзий о
Верховной Власти над всем человечеством или еще над кем-либо. Они были
выдержанными, эрудированными и внимательно наблюдали за всем происходящим
вокруг.
Катить бревно.
Давать и брать.
Сгибаться от ветра.
Приспосабливаться, приспосабливаться, приспосабливаться...
2
Борн наблюдал за поднимающимся утренним туманом и дремал. Он забрался
в глубокую расщелину дерева, завернулся в свой плащ и ему стало уютно и
тепло. Мысли о солнце немного ободрили охотника. Тяжелая работа. За всю
скромную жизнь Борну уже в третий раз выпадает возможность испытать
собственную смелость. Не так-то много людей могли похвастаться этим. И
Борн был горд за себя.
Увидеть солнце, взобравшись на самую высокую точку Мира, не имея при
этом никакой поддержки. Подниматься на такое место - большой риск. Это под
силу только гордым, жаждущим увидеть в Высочайшем и глубоком Небе заветные
очертания.
Борн проделал это трижды. Он был храбрейшим из храбрейших - или как
утверждали некоторые из поселка - сумасшедший из сумасшедших.
Пока всходило солнце, влажные испарения поглотили все пространство.
Изможденный уставший Борн совсем промок и дрожал. Это было так же опасно,
как и прекрасно. И отсиживаться, ничего не делая, Борн не мог. Это было
неудобно перед теми, кто не дремлет, а бодрствует. Ведь наверняка внизу
уже кто-то не спит и приступил к работе. И Борн почитал для себя за
счастье не отставать от них.
Он хотел позвать Руума-Хума, но тот был далеко и вряд ли услышит
голос, как ни кричи.
А вообще в Руума-Хуме Борн не мог даже сомневаться. Они во всем
делили судьбу друг друга, были неразлучны в жизни и смерти. Но Борн не
любил все эти сантименты. Они ни к чему человеку, который всему
предпочитает охоту.
С тех пор, как Борн покинул поселок, прошло три дня. Пора бы уже
подумать и о возвращении. Но Борн не мог вернуться без добычи. Он отгонял
от себя мысли о Лостинге, о его последнем возвращении в поселок. Большого
охотника встречали все братья, не скрывая своего бурного восхищения его
искусством. Борн едва справился с охватившей его завистью. Он не хотел
быть хуже Лостинга и даже таким, как он. Борн хотел быть лучше. И это
стремление охватило все его существо. Борн не мыслил себя никем иначе, как
только самым лучшим, самым почитаемым в поселке охотником. Он никогда не
мог состязаться с Лостингом в росте и силе, но зато был ловок и хитер.
Когда Борн был ребенком, он был умнее, живее, чем его друзья, и умел
воспользоваться любой возможностью доказать это. Теперь никто не
сомневался в его способностях. Но никто почему-то никогда не восторгался
им, как Лостингом. А Борн жаждал восторгов и почитания. И не потерял
надежду добиться их. Поэтому он стал охотиться в одиночку и всегда попадал
в опасные ситуации.
Туман окутывал ветки Дерева, поднимаясь до Второго Уровня. Воздух был
чистый, хотя все еще влажный, Вблизи от себя Борн увидел мелкую безобидную
тварь. Ниже в тумане едва очерчивался контур цветущей лозы, покрытой
яркими цветами. Борн хорошо знал их. Толстые лепестки этих цветов росли
тесно друг к другу, кривые, изогнутые, старающиеся вырваться, подняться и
принять свою форму. После вчерашнего обычного вечернего дождя все цветы и
листья были наполнены влагой, блаженствовали в ней.
Вокруг охотника пробуждался лес, звучал огромный хор животных и
растений; скрип, чириканье, свист и скрежет поднимался вверх. Борн был
достаточно опытен, чтобы искать другое место для охоты. Здесь он
предчувствовал удачу. Но из расщелины пора было выбираться. Время отдыха
закончилось. И Борн старался сделать это, как можно тише. Ловко он
выскользнул наружу и еще раз огляделся. Ничего необычного, никаких
настораживающих звуков. Борн развязал свой узелок. Это был ярко-желтый,
окантованный черным и достаточно большой. Его кожаная поверхность была
эластичной. Наверху сначала послышался легкий шорох, который становился
все громче и, наконец, превратился в какой-то вой, сила которого сгибала
довольно крупные ветви.
Борн приготовил свой охотничий снаффлер и укутался в листья. Его
напряжение было настолько сильным, что, казалось, дыхание покинуло его
тело и оно превратилось в статую. Но тревога оказалась напрасной. Время
охоты еще не подошло и Борн вышел из своего укрытия, тяжело вздохнул и
разложил все, что могло привлечь это животное, но тут опять раздался звук
хрустнувшей ветки.
Неужели Борн дождался! Неужели сегодня закончатся его трехдневные
поиски. В конце ветки показались два длинных отделенных друг от друга
волоска, закрывающих красно-радужную оболочку глаз. Когда волоски
соединялись и обнажали глаза - вспыхивал яркий свет. В просвете между
сучьями Дерева появилось громадное тело крупного чудовища. Борн,
приготовившись к решающему бою, едва держался между толстыми ветками. Это
очень коварное и хитрое животное, способное нападать на застигнутых
врасплох людей. Не каждый охотник рисковал выйти на грейзера. Тем более в
одиночку.
В сторону Борна скалилась кровожадная пасть. Но Борн мог
предотвратить нападение жуткой твари, превратить ее в ничто - в тяжелую
мясную тушу. Грейзер тоже устраивает засады на человека. Но сейчас человек
опередил его и первым устроил засаду.
Борн выстрелил из снаффлера и тот, кто сейчас скалится в его сторону,
будет внизу изгибаться от боли, стараясь подняться. Борн подойдет ближе и
сильно ударит раненое животное. Потом его надо будет поднять, повернуть
боком, чтобы вытянуть из капкана, устроенного Борном. К тому же Борн был
крайне ограничен в движениях. Ведь под его ногами не было твердой ровной
поверхности, в которую можно было бы спокойно упираться и уверенно
передвигаться. Он ходил по веткам и сучьям, без твердой опоры под ногами,
постоянно находясь как бы в подвешенном состоянии. Борн ничего другого и
не представлял себе. Ход времени для Борна замедлился. Он слышал какие-то
неразборчивые звуки.
Нужно еще было точно выяснить, когда это животное свистит, то его
массивная, тяжелая голова поворачивается влево или вправо? Если Борн не
угадает, то произведет ненужный выстрел - потеряет время. А сейчас даже
секунда имеет решающее значение. Борн решил приспосабливаться к звукам,
исходящим при сопении грейзера.
Грейзер обнюхал приготовленную Борном приманку. А охотник начал
имитировать звуки, издаваемые самкой. Большая голова поднялась и,
оглянувшись кругом, уставилась прямо на него. Наружу вырвалось короткое
нервное дыхание. Борн сжал ружье, его рука была на спусковом крючке.
Раздался выстрел, с резким шипением из снаффлера вырвался газ.
Все четыре пасти широко раскрылись. Это был ужасный, страшный
припадок пронзительного крика. Все это продолжалось довольно долго.
Животное сделало прыжок, угрожающий прыжок в сторону Борна, и тут все
его тело охватила судорога. И все кончилось. Голова, лапы, туловище - все
стало неподвижным. Не отрываясь, Борн наблюдал за грейзером.
Этот грейзер долго играл со смертью. И вот этой игре пришел конец.
Борн облегченно вздохнул. Наконец-то свершилось то, чего он так долго
добивался.
Теперь все дело за ножом, за умением владеть им. Борн сумеет найти
применение этой туше, поделится с нуждающимися. Но тут раздался грохочущий
голос. Борн узнал его. Над ним стоял Руума-Хум и смотрел вниз. А потом,
хватаясь шестью лапами за ветки, спустился к Борну.
