в живых, по крайней мере, у тех, кто непосредственного участия в схватках
не принимал, было гораздо больше.
Военные советники, недовольные ее путешествием к месту боев,
предупредили ее, с какого рода техникой ей может довестись столкнуться.
Она от них отмахнулась, полагая, что и так ко всему готова. Кроме того,
вейсу, оказавшись за пределами любого из миров Вейса, так и так
приходилось туго. Кроме того, в такую даль она отправилась отнюдь не ради
удобств и комфорта.
Она была готова к тому, что за все время своего пребывания не
встретит больше не единого вейса. Длительная изоляция от общества
беспокоила ее не настолько, как было бы, окажись в такой ситуации рядовой
гражданин. Серьезные исследования в любом случае требовали уединения, а уж
историки тем и отличались, что были не в ладах с действительностью,
постоянно уплывая разумом в другие миры и времена.
Едва челнок приземлился, как его тут же закатили в мощно укрепленное
и закамуфлированное укрытие, расположенное в долине, среди солидных, с
округлыми вершинами гор. Припарковали его среди целого ряда аналогичных
судов. Некоторые находились в процессе обслуживания, а из самого большого
выгружали что-то большое и зловещее на вид.
Незнакомыми были только декорации. Все остальное она узнавала по
памяти, благодаря тщательному предварительному изучению предмета.
Исследования сослужили ей добрую службу.
Высокий, угловатый, смертоносно вооруженный массуд направил и ее, и
еще нескольких гражданских пассажиров в комнату ожидания, где имелись
примитивные, но достаточные мультивидовые удобства. Она элегантно сложила
крылья на подобающем случаю стуле и приготовилась ждать. Наплечный карман
оттягивали по-прежнему нетронутые медикаменты.
Место ее выгодно отличалось тем, что оттуда удобно было наблюдать
чарующую и постоянно меняющуюся картину прибытия все новых пассажиров.
Свирепого вида массуд целенаправленно входил и выходил, возвышаясь над
всеми остальными. Волосатые коротышки со С'вана натыкались друг на друга,
обменивались раскатистыми репликами, смехом и двигались дальше. Рептилии с
Гивистама - с кожей, окрашенной в самые разнообразные оттенки зеленого -
торопливо сновали туда-сюда, изредка останавливались и, пытаясь вступить в
разговор со своими далекими, более высокоразвитыми и менее болтливыми,
сородичами с О'о'йана. Она даже заприметила бесформенного, тяжелого
представителя Чиринальдо, который выглядел непривычно задумчивым, хотя,
быть может, все дело было в гелиоксовой маске, прикрывающей лицо.
И ни единого вейса. Никого с Бир'римора, Сспари и прочих союзных
Вейсу миров Узора. И совершенно очевидно, что чем ближе к линии огня, тем
представительство будет сужаться.
И тут она увидела первого человека, даже не одного.
После стольких лет пристального изучения их внешний вид, манера
двигаться, повороты голов и глаз, конечностей и тел были ей столь знакомы,
будто она состояла с ними в родстве. Трое из них двигались по центральному
проходу в ее сторону. Двое самцов и самка, которую несложно было опознать
по характерно выступающим молочным железам. Как обычно, мужчины были чуть
выше и мускулистей, хотя в рамках каждого из полов у этой расы встречались
значительные отклонения.
Они оживленно беседовали, разговор их то и дело прерывался раскатами
грубого и крайне недисциплинированного человеческого смеха. Этот необычный
звук, подобный которому в Узоре можно было обнаружить разве что у с'ванов,
заставил всех повернуть головы в сторону троицы и вокруг них тут же
образовалась пустота.
У Лалелеланг, будто по мановению крыла, волшебным образом
материализовалось записывающее устройство, и она стала заносить в него
свои наблюдения даже прежде, чем успела это осознать. Дрожь возбуждения
пробежала по ее телу. Вот перед ней во плоти представители расы, изучению
которой она посвятила свою жизнь. Обычные на вид представители, но...
Нет, напомнила она себе. Какие бы они не были нецивилизованные,
нельзя думать о них подобным образом, пусть они даже всего лишь временные
члены Узора. Это ведь зависело скорее от их собственного выбора, чем от
других рас союзников. И ей следует быть внимательной, чтобы ее записи
этому соответствовали.
Один из самцов был сравнительно высок ростом, но никто из троицы не
был особенно массивен. Все они были крупнее вейсов, гивистамов или
с'ванов, но представители Массуда были в целом выше, а Чиринальдо - толще.
Их быстрая походка была знакома ей по многолетнему изучению. Примитивное
строение мышц приводило к тому, что одежда на них выпирала в самых
неожиданных местах, и ей казалось, будто она слышит, как скрипят их
тяжелые плотные кости. Разумные убийцы-охотники. У нее началась легкая
дрожь, которую она тут же уняла, припомнив разработанные ею мнемонические
упражнения. Нервозность сменилась ожиданием, и она нацелилась на запись.
Вся ее карьера была лишь подготовкой к этому моменту. Если бы коллеги ее
сейчас увидели, они содрогнулись бы от страха.
Один из людей заметил ее и остановился, указывая в ее сторону. Они
быстро переговорили между собой. После этого пара самцов отошла в боковой
проход, а единственная самка направилась к ней.
С научной точки зрения она предпочла бы кого-то из самцов и поэтому
была слегка разочарована. С драй же стороны, самка была немногим выше нее
и, следовательно, не столь устрашающа. Интересно, подумала она, это
совпадение или их дипломатическая предусмотрительность?
Женщина остановилась на порядочном расстоянии и обратилась через
транслятор.
- Вы - историк Лалелеланг. Я буду поддерживать с вами связь, пока вы
находитесь на Тиофе. Мое имя - лейтенант Умеки.
Непокрытая, гладкая рука с пятью пальцами протянулась к Лалелеланг.
Зная, что эта рука способна прошибить насквозь ее грудную клетку, она
инстинктивно отпрянула, напрочь забыв заранее приготовленное приветствие.
Женщина тут же осознала ошибку и убрала руку.
- Извините! Я забыла, что вейсы гораздо менее... прямолинейны. - И
она изобразила со своей стороны великолепный образчик широкой, дикой
человеческой улыбки. Без сомнения, она призвана была ободрить.
Лалелеланг пыталась побороть себя и не обращать внимания на
невыносимо бескультурное, хамское обнажение крупных белых резцов. Она
протянула чуткие кончики правого крыла.
- Ничего, - сказала она на идеальном человеческом языке. - Я сама
виновата.
Пальцы коснулись ее хватательных перышков. Голая кожа оказалась
теплой и обманчиво мягкой. В этот раз решительная Лалелеланг даже и не
вздрогнула почти. Внезапно она очень обрадовалась, что к ней подошла
самка, а не кто-то из самцов.
Она расправила перья и подняла под подобающим случаю углом те из них,
что растут на голове и на шее. Это был наработанный автоматический ответ
на приветствие, совершенно бесполезный при общении с человеком.
- Не хотите ли пройти со мной? - Офицер повернулась и пошла обратно
по главному проходу. Лалелеланг последовала за ней и обратила внимание на
необычайную легкость и плавность походки, которая никак не вязалась с
грубым внутренним строением опорно-двигательного аппарата людей. Вскоре
челночный ангар - последняя хрупкая связь с цивилизацией - остался далеко
позади.
- Я очень ждала встречи с вами. - В речи Умеки напрочь отсутствовали
цивилизованные обертона и интонации, которые так украшали даже самые
грубые из диалектов Вейса. - Я очень много занималась осуществлением
контактов, но это все было с гивистамами да со с'ванами. С Вейса у нас тут
никого еще не было. - Она в дружелюбной, подбадривающей манере взглянула
на Лалелеланг, блаженно не сознавая, как горит ее взгляд. Это была одна из
характерных наследственных черт людей, над которыми они были не властны.
- Я так понимаю, вы нас изучаете?
- Довольно давно, - объяснила Лалелеланг. - Это моя специальность.
Умеки засмеялась.
- Я кое-что знаю об обществе Вейса. Ваши друзья, должно быть, считают
вас немного чокнутой.
- Немного - не то слово. А ваша непопулярность среди нас вас не
тревожит?
- Не-а. Мы к этому вполне привыкли. Нас это по большей части веселит.
- Насколько я составила себе представление о вашем виде, - сказала
Лалелеланг, - у нас с вами трудностей возникнуть не должно.
Она уже успела выдать заготовленные формальные приветствия и перешла
теперь к разговорной человеческой речи, в которой более всего ценится
непосредственная прямолинейность и грубая фамильярность. Но даже при таком
неотесанном взаимодействии друг с другом, у людей оставались драгоценные
пробелы в общении, куда можно было ввернуть небольшие обороты, выражающие
признательность, и другие вежливости.
Видимо, поэтому человек теперь стремилась расслабить ее и придать ей
уверенности. Лалелеланг вежливо слушала, поддерживала пустой разговор, но
при этом пыталась отделить от плевел зерна информации, которая позже может
оказаться полезной.
- А ваш человеческий лучше моего, - попыталась отвесить неуклюжий
комплимент Умеки. - Хотя, конечно, ведь ваш народ специализируется на
лингвистике. Очень мило, что нам не придется пользоваться транслятором.
Прошлый раз я сопровождала одного с Гивистама, так ему требовалось две
минуты, чтобы понять, и пять, чтобы ответить.
- Мне тоже не нравится, когда двоим приходится общаться через
посредничество искусственного прибора, - вежливо ответила Лалелеланг.
Человеческая самка старалась идти помедленнее, чтобы самка с Вейса за ней
поспевала. Но ведь, напомнила себе Лалелеланг, эта женщина - опытный гид.
А среднестатистический человек, бесспорно, не был бы столь обходителен.
Она выключила запись. Умеки - явно неподходящий объект для
пристального изучения.
Кроме того, я знакома по большей части с современными оборотами
устной речи человеческого языка.
- Да что вы говорите? - Умеки свернула за угол. - Это тоже важно для
вашей работы?
- Все может случиться. Я ведь социоисторик. И изучаю Человечество не
только во взаимодействии с представителями других миров, но и их контакты
между собой.
- В точности тем же занимаются и наши собственные социологи. Все
хотят побольше узнать друг о друге, не так ли?
Окончательно освоившись с человеческой разговорной речью, Лалелеланг
уловила теперь в тоне женщины легкую, невольную обиду.
- Грубо говоря, да.
- Мы позаботимся о вашем багаже. Насколько я понимаю, на Вейсе
принято путешествовать с уймой багажа.
- Со мной вам будет трудно. Я приготовилась, как следует, не только к
работе, но и предстоящим мне условиям.
- Тем лучше. - Она восторженно смотрела на Лалелеланг, пока не
поняла, что та уже начала смущенно переминаться с нот на ногу. - Знаете
ли, ваш народ - такие маленькие прелести. Ваши украшения, естественные
расцветки... Так и хочется поставить вас на солнышко и просто любоваться.
Сознавая, что фраза эта была задумана как комплимент, а не как
непростительное нарушение этикета, Лалелеланг заставила себя принять ее
как таковую. Чем дольше она проводила в обществе человека, тем спокойнее
себя чувствовала. Годы напряженного изучения предмета давали себя знать.
Сочетание небрежных оскорблений, физической и словесной прямолинейности,
угрожающих жестов и неотесанной повадки - не говоря уже о тошнотворном
запахе тела - к этому моменту давно превратили бы любого неподготовленного
вейса в трепещущее от страха и омерзения жалкое зрелище.
Вероятно, ее визит может оказаться и не такой уж удручающей затеей.
