Там, прижав добычу к стволу, он обвил и ствол и поросенка одним витком
своего тела. Объятие было смертельным. С наверняка поломанными ребрами и
раздавленными внутренностями поросенок немного подергался и затих.
Все это происходило на глазах стада, наблюдавшего за лесной трагедией
с немым отупением. Но уже при последних конвульсиях жертвы кабаны внизу
задвигались. Несколько из них бросилось к дереву, на котором находился
удав, и принялись рвать ствол клыками. Примеру их последовали и другие.
Дерево не было особенно толстым - четыре мужские ладони, наверное,
могли бы его обхватить. Под напором яростных клыков ствол затрясся от
корней до самой верхушки. Удав заполз выше. Обезумевшее стадо
неистовствовало. От ствола летели щепки. С глухим стуком на землю упало
тело мертвого поросенка. Стадо отпрянуло как бы в испуге, но тут же
бросилось в новую атаку с удвоенной яростью. Было ясно, что дереву долго
не выстоять.
Сообразил это и удав.
А Ласана не теряла времени даром. Схватка происходила прямо под нами,
в каких-нибудь двадцати шагах, и каждая стрела из ее лука попадала в цель,
хотя и не каждая оказывалась смертельной.
Я невольно то и дело поглядывал на эту редкостную женщину. Как же она
была прекрасна, раскрасневшаяся, с развевающимися прядями волос! Обхватив
ствол крепкими ногами, она грациозно изгибала стан, натягивая лук, и не
могла не вызывать восхищения.
Наконец и я решился выстрелить по кабанам из своего ружья. Кабаны,
конечно, слышали грохот над головой, но, разъяренные и ослепленные одним
врагом - змеей, видели только ее и все относили на ее счет. А я тем
временем спокойно перезаряжал ружье и не без успеха слал пулю за пулей в
кабанье стадо.
Удав понял, что прибежище его становится все более ненадежным и он в
любую минуту может оказаться на земле. По соседству стояли другие деревья,
вплетаясь своими ветвями в крону того, на котором притаился убийца. Но
ветви эти, слишком тонкие, не выдержали бы тяжести огромного тела. Зато
были лианы, притом довольно мощные, которые, перекидываясь, словно
гирлянды, с дерева на дерево, связывали меж собой соседние стволы.
Одну из них удав и выбрал себе для бегства. Выбрал неудачно. Сами по
себе плети были толстыми и прочными, но с ветвями сплетались слабо. Удав,
двигаясь с величайшей осторожностью, не добрался еще и до середины лианы,
как помост этот под огромной тяжестью начал медленно оседать.
Удерживаться удаву на столь шаткой опоре становилось делом сложным. В
какой-то миг он, словно потеряв равновесие, перевернулся, хвост его при
этом оторвался от лианы и повис в воздухе. В это мгновение огромный старый
вепрь прыгнул высоко вверх, и на этот раз удачно - он ухватил конец
хвоста. Хватка была мертвой. Мощный рывок, и тело удава соскользнуло вниз.
Мгновенно подскочили другие кабаны, впились клыками, стащили врага на
землю. Удав-великан справился бы, вероятно, с двумя-тремя кабанами, но не
со всеми. Пока он сжимал в пасти рыло одного, остальные с неудержимой
яростью в мгновение ока его растерзали.
В воздухе пахло мускусом. Кабаны, насладившись одержанной победой,
постепенно успокаивались.
И тут несколько животных задрали морды вверх, словно принюхиваясь.
Что-то их насторожило. В первый момент я решил, что они обнаружили нас,
людей. Но нет, смотрели они не на нас, а, пожалуй, в сторону зарослей,
откуда пришли. Зафыркав, они сорвались с места и бросились наутек вдогонку
за стадом, ушедшим прежде вперед. Миг, и на поле боя не осталось ни одного
кабана, за исключением убитых нами и раненых, находившихся при последнем
издыхании.
До нас все еще доносился треск со стороны, куда умчались кабаны,
когда в зарослях под нами мелькнуло мощное тело. Желтоватое, пятнистое,
длинное.
Ягуар! - тревожно екнуло сердце.
Да, это был ягуар, кравшийся за кабанами по следу. Ему также хотелось
урвать что-то для себя. Подкравшись ближе, он остановился, изумленный
зрелищем множества валявшихся вокруг трупов и раненых кабанов.
Нас отделяло каких-нибудь тридцать шагов. Он был весь перед нами как
на ладони. Хищник, явно озадаченный необычностью картины, припал к земле,
рыская по сторонам своими узкими кошачьими зрачками. Он, несомненно, хотел
понять, что же тут произошло.
- Смотрит на нас! - шепнула Ласана.
- Не шевелись! - предостерег я.
Ягуар уставился в нашу сторону и больше не отрывал от нас глаз.
Зрачки его горели яростью. Вероятно, мы ему приглянулись. Уж не принимал
ли он нас за каких-то аппетитных обезьян?
Не скрою: у меня по телу пробежали мурашки. Ружье мое было разряжено,
и заряжать его снова но оставалось времени.
За поясом торчали лишь пистолет и нож. Пистолет, правда, заряженный,
но в каком состоянии порох на полке, как знать! Я нащупал осторожно
рукоятку, потихоньку вытянул пистолет и взвел курок. Порох на полке
казался сухим. Я облегченно вздохнул.
А хищник тем временем, не обращая, как ни странно, ни малейшего
внимания на лежавших перед ним кабанов, буквально пожирал нас глазами. Вот
он шевельнулся и крадучись пополз в нашу сторону. Казалось, это крадется
сама неотвратимая судьба, от которой не было спасения. Наш сук рос
достаточно высоко, и ягуар не мог одним прыжком достичь нас, но ловко
лазивший по деревьям зверь без труда добрался бы по стволу до
приглянувшейся ему дичи.
Держа пистолет двумя руками направленным в сторону ягуара, я краем
глаза заметил, что храбрая моя спутница не потеряла самообладания и также
готовилась к обороне. Последнюю оставшуюся стрелу она положила на тетиву и
сосредоточенно ждала дальнейших событий. Ее спокойствие, ее отвага, ее
готовность к борьбе тронули меня до глубины души, наполнив сердце какой-то
удивительной нежностью.
Обеими руками сжимал я пистолет, упорно целясь зверю в голову. И
когда он весь подобрался, готовясь к прыжку, а мушка пистолета закрыла его
глаз, я нажал на спусковой крючок. Одновременно с выстрелом ягуар отчаянно
взвился в воздух, издав пронзительный короткий рев. Рев боли. Тяжко
грохнувшись оземь, он с минуту лежал словно пораженный громом, потом
вскочил и неверными прыжками бросился в глубь леса. Бежал он тяжело,
шатаясь, словно ему что-то мешало.
- Попал, попал... - громко закричала Ласана и, в порыве радости
схватив меня за руку, привлекла к себе.
- Осторожно, а то упадем! - отбивался я, смеясь.
На нас напал безудержный припадок смеха, пришедший на смену
сверхчеловеческому напряжению.
Мало-помалу придя в себя и остыв, мы уже спокойнее окинули взглядом
поле битвы под нами. Ягуар скрылся в чаще и больше нам не угрожал:
вероятно, пуля угодила ему в голову. Кабаны лежали повсюду - зрелище
отрадное и приятное. Мяса мы добыли столько, что еды теперь будет вдоволь
для всех соседей и друзей. Счастье нам улыбнулось. Меня так и распирало от
радости, я словно опьянел. К тому же выглянуло яркое солнце. Оно снова
осветило весь мир, заливая яркими лучами лесные дебри и пробиваясь к нам
золотыми нитями.
Прежде чем спуститься с дерева, я предусмотрительно зарядил ружье и
пистолет.
Снизу я взглянул на смеющуюся Ласану; никогда прежде она не была так
мила моему сердцу. Сложив охотничьи принадлежности под деревом, я протянул
вверх руки, предлагая ей спрыгнуть ко мне. Она соскользнула вниз
грациозно, словно изящный зверек, и оказалась у меня в объятиях.
Собрав убитых кабанов, мы снесли их в одно место и принялись
свежевать. Изнурительная эта работа заняла у нас несколько часов. Затем мы
подвесили туши на сучьях деревьев, с тем чтобы позднее прислать за ними
людей из деревни, а двух кабанов подвязали к шесту и понесли сами, я
спереди, а Вагура сзади. Всего мы подстрелили больше двадцати штук, в том
числе нескольких подстрелил Вагура из "воздуходувки". Ягуара мы не нашли,
да, впрочем, и не очень его искали.
МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ
Когда мы подходили к дому, солнце едва спускалось С зенита. Кабанье
мясо портится быстро, поэтому мы шли не отдыхая.
Происшествие, едва не стоившее мне жизни, случилось уже недалеко от
хижин, когда до опушки леса оставалось каких-нибудь сто шагов.
Я, как уже говорил, шел первым и шест с тушами держал на плече.
Тропинка была узкой, нас то и дело задевали ветки кустов. Вот и сейчас я
почувствовал легкий удар в левое плечо, совсем несильный и неболезненный.
Взглянув в ту сторону, я вдруг заметил, как что-то юркнуло в ближайший
куст. Я посмотрел внимательней - змея, длиной фута в три. Укусила меня
она, притаившись на ветке. По форме головы я сразу определил, что змея
ядовитая.
- Подождите! - обратился я к своим спутникам сдавленным голосом,
стараясь сохранять спокойствие. - Меня ужалила змея.
- Куда?! - подскочил ко мне Вагура. - Куда?!
- В левое плечо, - ответил я. - А змея вон там, на кусте!
Ласана, шедшая следом за нами, оказалась ближе всех к змее. Одним
прыжком она подскочила к ней и, размахнувшись луком, как палкой, сильным
ударом перебила змее позвоночник. Змея свалилась с ветки, но на землю не
упала, а повисла в воздухе.
- Она привязана! - удивился Вагура.
Змея действительно была привязана к ветке за хвост. Кто-то привязал
ее над самой тропой, чтобы она ужалила проходящего наверняка. И она
ужалила.
Ласана и Вагура подбежали ко мне. Я показал им укушенное место: две
крохотные, еле видные точечки - не зная, и не заметишь. Испуг отразился на
лицах моих друзей.
- Нож! - закричала Ласана не своим голосом.
Она сама выхватила у меня из-за пояса нож, но Вагура вырвал его,
заявив, что сделает это лучше. Меня тут же усадили на землю.
Вагура, крепко удерживая меня за плечо, короткими взмахами стал
рассекать мне кожу и мышцы в месте укуса. Кровь брызгала вокруг из все
более глубокой раны, но он, не обращая внимания, все резал и резал. При
этом он изо всех сил мял плечо, стараясь выдавить как можно больше крови.
Я молча терпел, зная, что на карту поставлена сама жизнь.
Потом Вагура отбросил нож и припал к ране губами.
- Нет! - вскрикнула Ласана и резким движением оттолкнула его. - Тебе
нельзя! У тебя на губе царапина!
Она сама склонилась над моим плечом и стала высасывать кровь,
поминутно ее сплевывая.
Все это делалось молниеносно, куда быстрее, чем описывается. С
момента укуса прошла, быть может, всего минута, когда Ласана наконец, едва
дыша от усталости, на миг прервала свое занятие.
Завидя растерянно стоявшего рядом Вагуру, она набросилась на него:
- Беги скорее к моей матери! Расскажи ей...
- И что?
- Пусть принесет снадобья. Спеши!
Как он помчался! Стремглав, словно олень. Да, они действительно меня
любили!
А Ласана все продолжала без устали отсасывать кровь, которая все еще
струилась из раны, хотя и меньше, - я потерял ее, наверно, уже целую
кварту. Видя бледность лица женщины и непроходящий страх в ее глазах, я
спросил:
- А у тебя самой нет какой-нибудь скрытой ранки?
- Кажется, нет.
- Значит, ты не уверена?
- Кто может быть уверен?
- И все-таки ты высасываешь?
- Высасываю, - шепнула она таким тоном, словно подвергать себя
опасности было ее естественной обязанностью.
Во время этой короткой беседы я ощутил вдруг сильное головокружение и
перепугался не на шутку - вместе укуса я почувствовал резкую боль. Меня
сразу же прошиб пот, буквально ручьями ливший со всего тела. Значит, яд
все-таки проник глубже и делал свое дело. Картина бившейся в предсмертной
