удивления. Быстро передавая мне трубу, он прошептал:
- Посмотри сам!
Я взглянул. Один из спавших под пальмами встал. Это была женщина.
Рядом с ней появилась совсем маленькая фигурка: ребенок. Новая загадка!
Что все это значит?!
Как бы там ни было, следовало добраться до сути и установить, зачем
они сюда пожаловали.
Не забывая об осторожности, мы двинулись вперед, как и прежде,
держась края зарослей. Шагах в пятистах от бивака пришельцев сплошной
стеной поднимались громадные кактусы, давая нам отличное укрытие. Мы
притаились.
Отсюда открывался прекрасный вид на ручей, впадавший здесь в море, на
высокоствольный лес, на рощу Попугаев, зеленевшую чуть дальше от берега, и
на лагерь пришельцев, расположившихся тут же за ручьем, на другом его
берегу.
Внимательно наблюдая теперь в подзорную трубу за всем происходящим в
лагере, я не упускал из виду ни одной мелочи и тотчас же делился своими
наблюдениями с друзьями.
- Среди спящих есть женщины и дети...
- Много? - спросил Арнак.
- Немного. Три или четыре - и столько же детей...
- А оружия много?
- Не вижу вообще... О, есть! У одного длинный нож, он сейчас срезает
им ветки... Второй ему помогает, у него тоже нож...
- Может, они оружие спрятали?
- Зачем и от кого им прятать оружие на необитаемом острове? Оружие в
таких случаях обычно держат под рукой.
Продолжая разглядывать пришельцев в подзорную трубу, я внезапно
подскочил от удивления.
- Постойте! Невероятно! Что за странное сборище?! Среди них нет ни
одного испанца! Ни одного белого!
- Как это?
- Нет, и все! Там одни индейцы и... негры!
- Негры?!
- Ну да, негры!
Я передал трубу Арнаку. Он подтвердил мое открытие.
- Что заставило их забраться сюда? - задумались мы.
- Во всяком случае, они приплыли из мест, где живут белые, - заявил
я.
- Почему ты так думаешь?
- Посмотри, на них жалкие лохмотья, какие носят обычно невольники на
плантациях, а кроме того, тут еще и негры! А ведь негры в этих краях не
живут.
- Правда.
Присутствие среди пришельцев индейцев вызвало у моих товарищей вполне
понятное волнение. Эти индейцы могли оказаться друзьями, по могли
принадлежать и к враждебному племени. Рознь между некоторыми племенами так
уродливо и глубоко калечила души туземцев, что порой даже жестокое рабство
не могло ни вытеснить, ни заглушить у них чувства вражды. Отсюда и
беспокойство моих друзей.
Внимательнее рассмотрев бивак, я пришел к выводу, что эти люди
прибыли сюда не со злыми намерениями. Они выглядели до предела
измученными, подавленными и часто обращали беспокойные взоры на север,
туда, откуда, несомненно, прибыли. Они словно боялись, что оттуда им
грозит какая-то опасность.
- Они боятся погони! - высказал предположение Арнак.
Такое же впечатление сложилось и у меня.
Один из мужчин, статный и мускулистый, подошел к ручью, напился из
пригоршни, потом снял рубашку и стал мыться. Арнак, следивший в подзорную
трубу за его движениями, схватил вдруг за плечо Вагуру и прижал трубу к
его глазу. Оба возбужденно заговорили между собой по-аравакски, чем-то
крайне взволнованные, то с чем-то соглашаясь, то выражая сомнения, то
споря; потом снова хватались за подзорную трубу, словно желая еще раз
убедиться. Я уловил лишь часто повторяемое слово: Манаури. Их необычайное
оживление возбудило мое любопытство.
- Что это за Манаури или как его там? - спросил я.
- О-ей, Ян! - сказал Арнак. - Вон тот, что купается, очень похож на
Манаури.
- А кто такой Манаури?
- Манаури - это брат матери Вагуры и один из вождей нашего племени.
- Значит, ваш близкий родич!
- Мы не уверены, что это он. Мне кажется, он, а Вагура сомневается...
Мы четыре года не виделись. Можно ошибиться.
- Это не Манаури! - тряс головой Вагура.
- А я думаю, Манаури! Наверняка Манаури, - настаивал на своем Арнак.
Я велел им перестать препираться и сказал:
- Нам очень важно знать точно. Поэтому ныряйте в кусты и подойдите к
нему еще на сто шагов, вон туда, к тем зарослям. Может, оттуда его
узнаете.
Прихватив подзорную трубу, парни юркнули в кусты и поспешили к ручью.
Резвости им было не занимать, и все-таки они не успели. Прежде чем им
удалось подойти достаточно близко, индеец вышел из воды, повернулся к ним
спиной, надел рубашку и вернулся к своим.
Когда я подошел к юношам, они все еще были взволнованы и не пришли к
единому мнению.
В чаще кактусов мы, чуть не касаясь друг друга лбами и не спуская
глаз с бивака, стали совещаться, что делать дальше.
Следовало предпринять что-то решительное, ибо пришельцы, как можно
было понять по их поведению, не собирались скоро покинуть остров.
У нас давно уже вошло в обычай перед каждым важным шагом устраивать
общий совет. Мнение ребят стоило выслушать, коллектив у нас был сплоченный
и дружный, а кроме того, такое уважение к юношам страшно им льстило.
Впрочем, они вполне его заслуживали - ведь мне не раз доводилось следовать
их на редкость разумным и верным советам, особенно Арнака.
Вот и теперь мы совместно порешили, что лучше будет, если мы сами
объявимся пришельцам, до того, как они обнаружат наше присутствие и
предпримут какие-либо враждебные по отношению к нам шаги. Эти люди не
казались нам опасными, может быть, даже они нуждались в нашей помощи, а
возможно, и нам бы пригодилась их помощь, ведь у них было три лодки.
Собираясь выйти из кустов, я положил ружье на землю, не желая пугать
людей его видом. Мне достаточно было и пистолета, сунутого за пояс и
наполовину скрытого.
- Мы тоже пойдем без ружей? - спросил Арнак.
- Вы не пойдете вообще!
- Как? Что ты говоришь, Ян? Нет, мы тоже пойдем! - попытались
возражать юноши.
Я посмотрел на них с чуть иронической улыбкой, что сразу их смутило и
несколько охладило их пыл.
- Нам нельзя раскрывать все свои карты.
- Что значит, Ян, "раскрывать карты"?
- Нельзя показывать все наши силы. Сначала пойду я один, и посмотрим,
как они поведут себя. Вы - мое войско, останетесь в укрытии до тех пор,
пока я не подам знак. Лучше если они не будут о вас знать... Понятно? Вы -
мой скрытый резерв. Ну, я пошел!
Чтобы не выдать укрытия Арнака и Вагуры, я сделал в чаще крюк в
четверть мили и только потом вышел на берег. Не спеша, будто прогуливаясь,
приближался я к биваку. Впереди росли кокосовые пальмы, скрывавшие меня от
глаз пришельцев. Потом я вышел на открытое место. С этой стороны
пришельцы, вероятно, никого не ждали, и я прошел изрядную часть пути, пока
они наконец меня заметили почти у самого устья ручья.
Поднялся страшный переполох! Женщины, крича, бросились врассыпную. На
бегу они хватали детей. Мужчины, заметив, что я один, не побежали, а
схватились за оружие: кто за ножи, кто за тяжелые дубинки, - и остались
стоять каждый на своем месте как вкопанные, пожирая меня взглядом. После
паники первых минут наступила зловещая тишина.
Тем же шагом, что и прежде, я шел вперед. Вот и устье ручья. От
ближайших мужчин меня отделяло не более тридцати-сорока шагов.
Я сделал дружеский жест рукой и громко поприветствовал мужчин
по-английски:
- Welcome! - Привет!
Они не шелохнулись.
- Good day! - Добрый день! - крикнул я и приветливо, во весь рот
улыбнулся.
В ответ на мое "Добрый день!" снова глухое молчание.
- Никто из вас не понимает по-английски? - спросил я.
Матрос Вильям научил меня нескольким испанским словам. Я перебрал их
в памяти и крикнул:
- Buenos dias! - Добрый день!
С той стороны тишина, ни гугу. По выражению лиц трудно было понять,
понимают ли они испанский язык.
Я попробовал еще раз.
- Amigo! - Друг! - Bueno amigo! - Добрый друг!
При этом, ударяя в грудь, я указывал на себя пальцем, дабы не
вызывало сомнений, что "добрый друг" - это я и есть.
Но те словно превратились в каменные изваяния. Такого
недоброжелательного приема я не ожидал. Неужели их так страшно поразил вид
обросшего бродяги, что они оцепенели и лишились дара речи?
Но я не сдавался.
- Amigos! - Друзья! - произнес я и широким жестом обвел их всех,
давая тем ясно понять, что всех их Считаю друзьями.
В их толпе раздался кое-где приглушенный шепот, но тут же смолк, и
снова никакого ответа.
Я исчерпал уже свой запас и слов и шуток. Что же предпринять еще,
чтобы их расшевелить и убедить? Я догадывался, что, судя по бороде, они
распознали во мне европейца и этим объяснялось их недоверие.
Оставался еще один способ, но тоже не очень надежный.
- Манаури! - позвал я.
Откуда-то сбоку до меня донесся возглас удивления. Я ухватился за
него, как за последнюю соломинку.
- Манаури! - повторил я, произнося имя как можно отчетливее.
- Хо! - ответил рослый индеец, выходя из-за пальмы. Это был тот
человек, что недавно купался в ручье.
Волна радости охватила меня. Значит, это земляк моих юношей,
родственник Вагуры.
- Манаури? - еще раз повторил я вопросительно, чтобы окончательно
убедиться.
- Si, si - Да, да! Манаури! - ответил индеец.
Огромное удивление отражалось на его лице. Я живо представил себе,
что творилось в душе этого человека: он бежал вместе с другими на
необитаемый остров, и вдруг тут перед ним вырастает призрак незнакомого
бородатого мужчины, европейца, которого он никогда в жизни в глаза не
видел, и обращается к нему по имени!
Манаури с застывшим на лице выражением удивления собирался
приблизиться ко мне, но тут к нему вдруг подбежал огромный негр и
остановил его. Негр что-то возмущенно доказывал индейцу, грозно показывая
в мою сторону. Он явно предостерегал его.
Манаури был высокого роста, но негр возвышался над ним еще на
полголовы. Это был настоящий гигант: на широких плечах и выпуклой груди
его играли мощные узлы мышц. Как мне удалось рассмотреть издали, у него
были живые пронзительные глаза, резкие движения и властная, повелительная
манера держаться. Вероятно, это был вождь.
Разговор между Манаури и негром носил бурный характер. Они спорили:
негр - резко, Манаури - сдержанно. Я чувствовал, что негр пытается
задержать индейца, а тот хочет подойти ко мне и поговорить.
- Манаури, amigo! - кричал я во всю глотку индейцу, рассчитывая, что
он не поддастся уговорам негра - Amigo Манаури!
Но тут я заметил, что негр отдал какое-то распоряжение и несколько
человек бросились в заросли явно с целью отрезать мне путь к отступлению.
Поняв их намерение, я голосом, движением рук и головы выразил протест, а
потом бросился бежать. Преследователи отставали от меня шагов на сто.
Я повернулся к ним и попытался дать понять, чтобы они оставили меня в
покое, но они лишь прибавили скорость. Их было шестеро или семеро. Если
они наконец не опомнятся, будет скверно: прольется кровь, их кровь.
Направляясь к группе кактусов, за которыми укрывались мои товарищи, я
еще издали стал кричать:
- Арнак! Вагура! Выходите... С ружьями! Покажите им ружья!
Все сейчас зависело от того, насколько правильно поймут меня друзья и
проявят расторопность. От этого зависела жизнь и семи моих
преследователей, а если прольется их кровь, то и наша жизнь!
К счастью, все обошлось благополучно. Юноши правильно оценили
происходящее. Они выскочили из укрытия, не только грозно размахивая
ружьями, но и крича так пронзительно, что могли бы нагнать страх и на
более многочисленного противника.
