Новым элементом в предисловии к Истории КПСС, сравнительно с "Кратким
курсом", является план помощи отсталым народам в их переходе к социализму,
"минуя капиталистическую стадию развития". В своей основе эта мысль --
марксистская, но об этом плане не могло быть и речи перед второй мировой
войной, исключая, конечно, отсталые народности Советского Союза на его
северных окраинах и в Сибири. Теперь, когда коммунистическая диктатура
господствует в Китае и частично в Вьетнаме и Корее, этот вопрос приобрел для
КПСС не только теоретическое, но и практическое значение. Вождей КПСС
привлекают в настоящее время не высоко-индустриальные страны мира, где
существует развитое рабочее движение, основанное на демократических началах,
а отсталые народы, стоящие на низком хозяйственном и культурном уровне. В
недоразвитых странах Азии, Африки и Латинской Америки КПСС надеется помочь
созданию коммунистических режимов с гораздо большим успехом, чем в странах,
стоящих на высоком уровне цивилизации. Таким образом, если считать
хозяйственный строй, существующий в СССР, социализмом, то большая
притягательная сила этого строя для стран отсталых является противоречием по
отношению к теории Маркса. Маркс предвидел возможность перехода к социализму
стран индустриальных. Страны отсталые были в глазах Маркса "quantite'
ne'gligeable". Этот взгляд Маркса на развитие капитализма, как необходимой
предпосылки осуществления социалистического строя, находим в его книге
"Классовая борьба во Франции", посвященной Парижской Коммуне 1871 года:
"Рабочий класс знает, что для его освобождения и для достижения более
высоких форм общественной жизни нужно пройти целый ряд исторических
процессов, которые должны совершенно изменить и обстановку, и природу людей.
Коммуна не гналась за осуществлением идеалов, а должна была дать свободу
имеющимся уже элементам нового общества, развившимся в недрах перезревшего
капитализма".
Рассмотрим изложение новой Истории КПСС в хронологическом порядке, с
целью последовательного установления основных проблем книги и утверждений ее
авторов. Мы вынуждены прибегнуть к слову "утверждения", так как в Истории
КПСС, наряду с бесспорным фактическим материалом, есть много и недоказанных
положений, подчас явно вымышленных в целях политической пропаганды.
Поскольку История КПСС переведена на многие языки и распространяется в
огромных тиражах по всему миру, никоим образом нельзя преуменьшать ее
влияния на широкого читателя.
--------
* I. "Революционные идеи и рабочее движение в России до 1917 г." *
1. "Начало рабочего движения и распространение марксизма в России"
Эта глава охватывает 1883--1894 гг. В ее подразделах идет речь и о
более ранних десятилетиях истории России XIX века. Положение основной массы
населения России под царским режимом, в частности политическое бесправие, а
также национальное угнетение нерусских народов, описано в общем правильно.
Однако у читателя, неознакомленного с общественным движением и с положением
печати в царской России, может создаться впечатление, не соответствующее
действительности. Для примера приведем отрывок из описания "политического
бесправия": "Нельзя было свободно собираться, высказывать свои мнения и
предъявлять требования, свободно объединяться в союзы и организации,
свободно издавать газеты, журналы, книги. Многочисленная армия жандармов,
сыщиков, тюремщиков, городовых, стражников, урядников, исправников, земских
начальников охраняла царя, помещиков и капиталистов от народа" (стр. 12).
Такое изображение прошлого России может вызвать у иностранных читателей
Истории КПСС впечатление, что подобного политического угнетения под режимом
коммунистической диктатуры в СССР не существует. С другой стороны,
приведенная картина "бесправия населения" под властью царского абсолютизма
может вызвать у граждан Советского Союза критическое отношение. В частности
люди старшего возраста, помнящие положение при царском режиме, или молодые
люди, изучившие прошлое России, могут ответить на эти утверждения Истории
КПСС, что при царском режиме, несмотря на запреты и преследования, все же
существовали политические организации (легальные, полулегальные и тайные),
чего коммунистическая диктатура не допускает. Несмотря на цензуру, в царской
России существовала на довольно высоком уровне периодическая печать, которая
в большинстве случаев носила оппозиционный характер по отношению к царскому
режиму. Часто публицистам и журналистам приходилось, во избежание цензурных
репрессий, писать так называемым "эзоповым языком", но все же оппозиционные
мысли доходили до сознания читателей. В царской России наука была
несравненно свободнее, чем при коммунистическом режиме Б СССР. Русская
литература развивалась почти беспрепятственно. Знаменитый сатирик М. Е.
Салтыков-Щедрин имел возможность беспрепятственно осмеивать в своих
произведениях своекорыстие, необразованность и тунеядство царской бюрократии
и моральное разложение помещичьего сословия. За это его и не расстреляли, и
не сослали в Сибирь, как это случилось со многими писателями советской
эпохи. Сочинения Льва Толстого, Максима Горького и других оппозиционных
писателей издавались в царской России огромными тиражами. Не было в царской
России и государственного "Союза писателей", который диктовал бы "инженерам
душ" идеологические предписания правительства и определял бы, по поручению
правительства, какие темы и жанры должны "разрабатываться" и какие
умалчиваться под страхом репрессий.
Слова о "многочисленной армии жандармов" и полицейского аппарата в
царской России могут вызвать у людей, незнакомых с положением вещей, мысль,
что Россия времен абсолютизма была государством тоталитарным. Но даже во
времена апогея самодержавия, в царствование Николая I (1825--1855), Россия
была далека от тех тоталитарных форм власти, которые мы наблюдаем под
диктатурой КПСС.
2. Деятельность "революционных демократов" и народников
Во-втором разделе первой главы Истории КПСС схематически, вскользь
представлена деятельность "революционных демократов" и народников. Авторы
нового учебника не захотели глубже взглянуть на отечественные корни
большевизма. Между тем идейная связь большевизма с некоторыми течениями
народничества очевидна, как свидетельствует Н. Валентинов, близко знавший
Ленина. Ленин говорил, что Н. Г. Чернышевский "его всего глубоко перепахал"
в идейном отношении (Н. Валентинов, Встречи с Лениным, Нью-Йорк 1953 г.,
стр. 103). Веру русских народников в большую близость отсталой России к
социалистической революции, сравнительно с западными индустриальными
государствами, по существу разделял и Ленин, хотя он и вел в свое время
ожесточенную полемику с народниками. Ленина объединял с революционными
народниками (Бакуниным, Ткачевым, Нечаевым) принцип насилия активного
меньшинства над пассивным, инертным большинством. Неразборчивость в
средствах борьбы с противниками, полный аморализм роднит Ленина с Нечаевым,
Бакуниным, Стефановичем и другими народниками, которые считали, что для
достижения революционной цели все средства хороши. Тенденции некоторых групп
революционных народников к диктатуре своего узкого круга "профессиональных
революционеров" над народными массами хорошо понял украинский
социалистический деятель Михайло Драгоманов (1841--1895), живший с 1876 г. в
эмиграции, в Швейцарии и Болгарии. В статье "Обаятельность энергии",
написанной в 1883 г., Драгоманов представил возможность захвата власти в
России группой революционеров и установления диктатуры террористической
партии. Он предрекал тяжелую судьбу населения под таким режимом (М.
Драгоманов, Политические сочинения, т. II, Париж 1905).
3. Идея "диктатуры пролетариата"
Переходя от описания народнического движения к марксизму, авторы
Истории КПСС повторяют известное утверждение, будто бы Маркс и Энгельс
"превратили социализм из утопии в науку" (стр. 19). Излагая взгляды Маркса и
Энгельса на развитие капитализма и его влияние на социальную структуру
общества индустриальных стран, История КПСС особенно подчеркивает идею
"диктатуры пролетариата". Эту идею авторы Истории КПСС считают краеугольным
камнем всей теории Маркса. Читатель Истории КПСС ничего не узнает о том, как
развивалась идея "диктатуры пролетариата" у Маркса и Энгельса, Известно, что
в начале своей политической деятельности, особенно после февральской
революции 1848 г. во Франции, Маркс и Энгельс находились под значительным
влиянием Огюста Бланки и идеализировали диктатуру якобинцев времен Великой
французской революции. Однако даже в "Коммунистическом Манифесте" 1847 г.
рабочая революция представлена равнозначущей демократии: "Первый шаг рабочей
революции -- это возвышение пролетариата до положения господствующего
класса, завоевание демократии". То же самое касается и Парижской Коммуны
1871 г., которую Маркс называл "диктатурой пролетариата". "Коммуна, -- писал
он, -- была образована из муниципальных советников, избранных парижскими
округами посредством всеобщей подачи голосов". Как известно, в Париже времен
Коммуны 1871 г. совершенно свободно развивали свою деятельность различные
политические партии и существовала свободная пресса. О диктатуре какой-либо
одной партии не могло быть тогда и речи. Демократически избранную Парижскую
Коммуну Маркс назвал "действительно национальным правительством" (К. Маркс,
"Гражданская война во Франции").
В дальнейшем, когда сознательность и организованность рабочих в
индустриальных странах Западной Европы стала непререкаемым фактом, Энгельс,
уже после смерти Маркса, окончательно расстался с якобинским влиянием на
марксизм. В предисловии к изданию "Классовой борьбы во Франции" Энгельс
писал в 1895 г.: "Время революций, осуществляемых путем неожиданного захвата
власти маленькими сознательными меньшинствами, стоящими во главе
бессознательных масс, миновало". Энгельс считал, что социалистическое
преобразование общества требует сознательного участия народных масс:
"Поскольку на очереди стоит полное преобразование общественного порядка,
массы сами должны в нем принимать участие, должны уже обладать пониманием
того, о чем идет дело, чего им следует добиваться. Вот чему научила нас
история последнего пятидесятилетия".
Однако урок Энгельса не подействовал на Ленина. Он с самого начала
решил создать партию заговорщиков для захвата власти. В этом отношении Ленин
шел по следам народника М. Ткачева, считавшего, что социалистический строй
может ввести только "революционное меньшинство". Вот, например, мысли
Ткачева, высказанные задолго до Ленина, еще в 1876 г.: "Ни в настоящем, ни в
будущем, народ, сам себе предоставленный, не в силах осуществить социальную
революцию. Только мы, революционное меньшинство, можем это сделать, и мы
должны это сделать как можно скорее" ("Набат" 4, 1876 г.). И далее: "Народ
-- необходимый фактор социальной революции, но только тогда, когда
революционное меньшинство возьмет в свои руки дело этой революции ...
Освобождение народа посредством народа -- это теория, под громкими фразами
которой скрывается бессердечие. Революционное меньшинство, пользуясь своими
силами, своим авторитетом, вносит прогрессивно коммунистические элементы в
условия народной жизни" (там же).
Авторы Истории КПСС, трактуя о "диктатуре пролетариата", сразу же
делают переход от рабочего класса к партии, которой предназначается задача
