ранен в ногу.
К тому времени пал и гворл. Фунем Лаксфальк остался один против
сорока. Он имел небольшое преимущество, заключавшееся в том, что они не
могли добраться до него только по двое за раз.
Стены из валунов и баррикада из трупов не давали другим навалиться на
него всей оравой. Фунем Лаксфальк, размахивая окровавленным ятаганом,
громко пел какую-то идишскую боевую песнь.
Вольф и Хрисенда нашли частичное укрытие за двумя валунами и
возобновили свою атаку с тыла. Пали еще пятеро, но тут у обоих опустели
колчаны.
- Вытаскивай стрелы из трупов и используй их вновь, - скомандовал
Вольф. - Я собираюсь помочь ему.
Он подобрал копье и побежал наискось вверх по холму, надеясь, что
дикари будут слишком заняты, чтобы увидеть его.
Когда он обогнул холм, то увидел двух дикарей, пригнувшихся на
вершине валуна. Им не давал прыгнуть на спину идше навес из двух грубо
сложенных валунов. Но они дожидались минуты, когда он выйдет слишком
далеко из-под его защиты.
Вольф швырнул копье и попал одному в ягодицы. Дикарь закричал и
навернулся со скалы вперед, надо полагать, на своих собратьев внизу.
Другой встал и развернулся как раз вовремя, чтобы получить нож Вольфа в
живот. Он упал спиной со скалы.
Вольф взял небольшой валун и поднял его на верх одного из огромных
валунов и влез следом за ним. Затем он снова взял валун, поднял его над
головой и подошел к переднему краю огромного валуна. Он заорал и бросил
его в толпу. Они подняли головы как раз вовремя, чтобы увидеть
опускавшийся на них камень. Он поломал кости по крайней мере троим и
покатился вниз по холму. При таком повороте событий уцелевшие в панике
убежали.
Наверное они подумали, что должны быть и другие, кроме Вольфа. Или от
того, что они были недисциплинированными дикарями, они потеряли боевой
дух, увидев, что понесли уже слишком большие потери. Зрелище стольких
застреленных позади них тоже, должно быть, прибавило им страху.
Вольф надеялся, что они не вернуться. Чтобы подлить масла в огонь их
страха, он спрыгнул вниз, снова поднял валун и отправил его грохотать вниз
по склону следом за ними.
Он подпрыгивал и подскакивал, словно гонящийся за зайцем волк, и
действительно ударил еще одного, прежде чем достиг подножья.
Хрисенда из-за своего валуна выпустила в дикарей еще две стрелы.
Вольф повернулся к барону и обнаружил, что тот лежит на земле. Лицо
его было серым, а из раны вокруг вогнанного ему в грудь копья хлестала
кровь.
Вы! - слабо произнес он. - Человек из другого мира. Вы видели, как я
бился?
Вольф подошел к нему, чтобы изучить рану.
- Видел, ты бился, словно один из воинов Иешпа, друг мой. Ты бился
так, как я никогда не видывал прежде. Ты, должно быть, убил по меньшей
мере двадцать врагов.
Фунем Лаксфальк сумел чуть улыбнуться.
- Двадцать пять. Я их считал.
Затем он широко улыбнулся и промолвил:
- Мы оба чуть-чуть округлили истину, как сказал бы наш друг Кикаха.
Но не слишком сильно. Это был великолепный бой. Я только сожалею, что мне
приходилось сражаться без друзей и без доспехов в одиноком месте, где
никто никогда не узнает, что фунем Лаксфальк прибавил чести своему имени,
даже если бой этот был против оравы воющих голых дикарей.
- Узнают, - пообещал Вольф. - Настанет день, и я расскажу.
Он не давал ложных слов утешения. И он, и идше знали, что смерть была
за поворотом, нетерпеливо вынюхивая конец пути.
- Ты не знаешь, что случилось с Кикахой? - спросил Вольф.
- А, с этим обманщиком! Он однажды ночью выскользнул из цепей. Он
попытался освободить и меня тоже, но не смог. Затем он и сделает, но
прибудет слишком поздно.
Вольф посмотрел вниз по склону.
Хрисенда поднималась к нему с несколькими извлеченными из трупов
стрелами. Черные перегруппировались у подножия и оживленно толковали между
собой. Из джунглей вышли и присоединились к ним другие. Свежие увеличили
численность до сорока.
Их возглавлял человек, разодетый в перья и носивший отвратительную
деревянную маску. Он вращал трещоткой, прыгал и, казалось, толкал им речь.
Идше спросил у Вольфа, что происходит. Вольф сказал ему.
Идше говорил так слабо, что Вольф должен был приложить ухо чуть не к
самому рту рыцаря.
- Моей самой дорогой мечтой, барон Вольф, было сражаться однажды бок
о бок с вами. Ах, какую благородную пару рыцарей мы бы составили в
доспехах и размахивая нашими... Это конец.
Губы его стали безмолвными и синими. Вольф поднялся снова посмотреть
вниз по склону. Дикари двигались вверх, а также развертывались, чтобы
предотвратить бегство. Вольф взялся за работу по стаскиванию тел и
сваливанию их, образовывая вал.
Единственной надеждой было разрешить проход только одному-двум для
атаки за раз. Если они потеряют достаточно людей, то могут поостыть и
убраться восвояси. Он по-настоящему этого не думал, так как эти дикари
показали замечательную настойчивость, несмотря на то, что должно было
являться для них ошеломляющими потерями.
Они также могли отступить ровно настолько далеко, чтобы подождать,
пока голод и жажда не выгонят Вольфа и Хрисенду из их убежища.
Дикари остановились на полпути к вершине, чтобы дать тем, кто обходил
холм, время расположиться. Затем, по крику человека в деревянной маске,
они стали лезть как можно быстрее на холм. Двое оборонявшихся не сделали
никакого хода, пока брошенные копья не зазвенели о края валунов или не
вонзились в баррикаду из мертвых.
Вольф выстрелил дважды, а Хрисенда - три раза. Ни одна стрела не
прошла мимо цели. Вольф выпустил свою последнюю стрелу. Она ударила по
маске вождя и сшибла его спиной вниз с холма.
Миг спустя он бросил маску. Хотя лицо его кровоточило, он возглавил
вторую атаку.
Из джунглей поднялось странное завывание. Дикари остановились,
обернулись и смолкли, уставясь на окружавшую холм зелень. Снова откуда-то
из леса донесся поднимавшийся и падавший крик.
Внезапно из джунглей выскочил бронзоволосый юноша, одетый только в
набедренную повязку из леопардовой шкуры. В одной руке он держал копье, а
в другой - длинный нож.
Вокруг плеча у него было намотано лассо, а на другом плече висели на
ремне колчан и лук. За ним из леса хлынула масса громадных, длинноруких,
грудастых и длиннозубых обезьян.
При виде их дикари громко закричали и попытались убежать за холм, но
с другой стороны появились другие обезьяны. Две колонны, словно волосатые
челюсти, сомкнулись на черных.
Бой был коротким. Некоторые обезьяны пали с копьям в животах, но
большинство черных побросало оружие и попыталось убежать или же согнулись,
дрожавшие и парализованные. Сбежало только двенадцать.
Вольф, облегченно улыбаясь и смеясь, осведомился у человека в
леопардовой шкуре:
- И как же тебя зовут на этом ярусе?
Кикаха улыбнулся в ответ.
- Я дам тебе шанс угадать, но чур с первого раза.
Улыбка его умерла, когда он увидел барона.
- Проклятие. Мне потребовалось слишком много времени, чтобы найти
обезьян, а потом найти вас! Он был хорошим человеком, этот идше. Мне
нравился его стиль. Проклятие! Так или иначе, я обещал ему что если он
погибнет, я отвезу его кости в замок предков, и это обещание я сдержу,
однако не сейчас. Мы должны уделить внимание одному делу.
Кикаха подозвал нескольких обезьян и представил им Вольфа.
- Как ты можешь заметить, - сказал он Вольфу, - они сложены больше
наподобие твоего друга Ипсеваса, чем истинных обезьян. Ноги у них слишком
длинные, руки слишком короткие. Подобно же Ипсевасу и в отличие от больших
обезьян любимого автора моего детства, они обладают мозгами людей. Они
ненавидят Властелина за то, что тот с ними сделал. Они хотят не только
отомстить, они хотят получить шанс снова погулять в человеческих телах.
Только тут Вольф вспомнил про Абиру. Его нигде не было видно.
Очевидно он ускользнул, когда Вольф бросился на помощь фунем Лаксфальку.
Той ночью, сидя у костра и поедая жареного оленя, Вольф и Хрисенда
услышали об имевшем место в Атлантиде катаклизме.
Все началось с нового храма, который принялся строить радамант
Атлантиды. Внешне башня строилась к вящей славе Властелина. Она должна
была подняться выше, чем любое когда-либо известное на планете здание.
Чтобы воздвигнуть храм, радамант мобилизовал все свое государство. Он
продолжал добавлять этаж к этажу, пока все не стало выглядеть так, словно
он хотел добраться до самого неба.
Люди спрашивали друг друга, когда же наступит конец работе. Все были
рабами, имевшими на уме только одну цель: строить. И все же они не смели
говорить открыто, ибо солдаты радаманта убивали всех, кто возражал или не
мог трудиться. Затем стало очевидным, что в безумной голове радаманта было
еще кое-что, кроме храма. Радамант намеревался воздвигнуть средство
штурмовать сами небеса, дворец Властелина.
- Здание высотой в тридцать тысяч футов? - недоверчиво переспросил
Вольф.
- Да. Это невозможно сделать, конечно, во всяком случае, с имеющейся
в Атлантиде технологией. Но радамант был безумцем. Он действительно думал,
что может это сделать. Может быть, его поощрило то, что Властелин много
лет не появлялся, и он подумал, что может быть, слухи об исчезновении
Властелина верны. Конечно вороны говорили ему иное, но он мог счесть, что
они лгут, чтобы защитить себя.
Кикаха сказал, что опустошительные явления природы, уничтожающие
сейчас Атлантиду, были доказательством большего, чем отомщение Властелина
за гордыню Радаманта. Властелин, должно быть, раскрыл наконец секреты
того, как управлять некоторыми устройствами во дворце.
Исчезнувший Властелин принял меры предосторожности против
манипулирующего силами нового постояльца.
Но новый Властелин сумел наконец-то узнать, где находится управление
вызыванием бурь.
Доказательства: гигантские ураганы, торнадо и непрерывный дождь,
причесывающие страну. Властелин, должно быть, затеял избавить этот ярус от
всякой жизни.
Прежде чем достичь края джунглей, они встретили приливную волну
беглецов. Они рассказывали об унесенных домах и больших зданиях, о людях
подхваченных, унесенных и разбитых ветрами, о потопах, лишавших землю
деревьев и всякой жизни и даже смывавших холмы.
К тому времени отряд Кикахи начал нагибаться идя против ветра.
Вокруг них сомкнулись тучи, их хлестал дождь, а со всех сторон
ослепляли и трещали молнии.
Бывали периоды, когда дождь и молнии прекращались. Высвобожденная
Арвуром энергия растрачивалась, прежде чем опять выпустить ее, требовалось
нарастить новые силы. В эти периоды сравнительного затишья отряд
продвигался вперед, хотя и медленно. Они переправлялись через вздувшиеся
реки, несшие обломки цивилизации: дома, деревья, мебель, колесницы, трупы
мужчин и женщин, детей, собак, лошадей птиц и диких животных.
Леса были выворочены с корнем и разбиты ударами молний.
Все долины бурлили водой, все впадины были заполнены, а воздух
наполняла удушающая вонь.
Когда их путешествие было немногим больше чем наполовину завершено,
тучи начали рассеиваться. Они снова оказались под солнцем, но на
безмолвной от смерти земле. Только рев воды да крик каким-то образом
уцелевшей птицы разбивали каменную тишину. Иногда у них пробегал по спине
холодок от воя сошедшего с ума человеческого существа, но их было мало.
Унесло последнюю тучу. Перед ними засверкал белый монолит
Идаквиззурхруза в трехстах милях на равнине без горизонта.
