островов была на этой планете почти континентом.
Побережье изрезали заливы и бухты, в низинах виднелись озера морской
воды. Некий катаклизм, возможно столкновение с другими островами, сморщили
часть острова, образовав горы. И именно на вершине одной из них Вольф
увидел "врата".
Шестиугольных сооружений из светящегося материала было два, и каждое
по величине равнялось газовой камере цеппелина.
Вольф поспешил объяснить новость Лугарну. Вождь уже знал о "вратах" и
выкрикивал приказы. Он давно пообещал Вольфу выполнить соглашение: когда
найдутся "врата", Вольф с лучеметом и Властелины смогут покинуть абуту.
Следовало торопиться и снизить летающий остров так, чтобы он пролетел
над Митцой, матерью островов, на желаемой высоте, прежде чем отправиться
дальше. Поэтому Властелины, не мешкая, спустились на нижнюю палубу, где на
них уже приготовили упряжки на пузырях для спуска. Они застегнули пояса
вокруг плеч, груди и ног и пошли к отверстию. Лугарн и абуталы пришедшие
проводить гостей, стояли вокруг. Из всех Властелинов они попрощались
только с Вольфом и Лувахом, расцеловали их и вручили по цветку молодого
газового растения. Крикнув "до свидания", Вольф прыгнул в люк и устремился
вниз со скоростью падающего парашютиста, за ним последовали остальные
Властелины. Вольф метил на поляну между фрондов, но не принял в расчет
ветер и врезался в верхушку дерева, та спружинила, оборвав его падение.
Остальные также приземлились успешно, хотя некоторые ушиблись. Теориону,
весившему четыреста пятьдесят фунтов, выделили дополнительную упряжь, но
тем не менее он опустился гораздо быстрее других. Приняв удар на ноги, он
упал, перекувырнулся и тут же с воплем подскочил, стукнувшись обо что-то
головой.
Дожидаясь, пока все придут в себя, Вольф помахал рукой Илмавирам,
выглядывавшим из донных отверстий. Летающий остров удалялся все дальше и
дальше и вскоре исчез из виду. Властелины начали пробираться через джунгли
к горе. Они держались настороже, так как видели с абуты много местных
деревень. Однако на пути к "вратам" аборигены не встретились, и вскоре
путешественники стояли перед возвышающимися гексагонами.
- Почему два? - осведомился Паламброн.
- Очевидно, загадка нашего отца, - пожала плечами Вала. - Одни
"врата" ведут очевидно в его дворец на Аппирмадзуме. Другие - кто знает?
- Как же быть? - спросил Паламброн.
- Тупица! - не сдержалась Вала. - Конечно, придется идти на риск.
Вольф слегка улыбнулся; с тех пор как Вала развлекалась с
Паламброном, она обращалась с ним с еще большей усмешкой и презрением, чем
с другими. Паламброн был сбит этим с толку. Очевидно, он ожидал своего
рода благодарности.
Вольф сказал:
- Мы все должны пойти в одни "врата". Было бы неразумно разъединять
наши силы. Правильные "врата" или нет, но нам следует держаться вместе.
- Ты прав, брат, - согласился Паламброн. - Кроме того, если мы
разделимся и одна группа доберется до Уризена и убьет его, то она захватит
власть и, несомненно, предаст тех, кто пошел во второй группе.
- Призывая держаться вместе, я не имел ввиду это, - заметил Вольф. -
Но мыслишь ты правильно.
- Макушкой он мыслит, - буркнула Вала, - из Паламброна такой же
никудышный мыслитель, как и любовник.
Паламброн побагровел и схватился за рукоятку меча.
- Мне надоело сносить твои оскорбления, мегера! - гневно вскричал он.
- Еще одно слово, и твоя голова повалится с плеч.
- Вам еще представится случай воспользоваться оружием, - вмешался
Вольф. - Попридержите свой пыл для того, кто находится по ту сторону
"врат".
Тут в сотне ярдов от них, он заметил какое-то движение. За ними
наблюдал туземец. Вольф не прочь был узнать, не пытался ли кто-нибудь из
местных жителей пройти через "врата". Если попытки предпринимались, то
исчезновение людей наверняка напугало аборигенов и место, возможно,
считалось запретным табу.
Он интересовался реакцией туземцев еще и потому, что рассчитывал в
будущем на их помощь. Однако он просто не мог позволить себе потерять на
расспросы ни одной секунды. Хрисенда томилась в крепости Уризена и каждая
секунда в застенках причиняла ей не только моральные, но и физические
страдания.
Вольф вздрогнул и постарался выбросить из головы мрачную картину,
встававшую перед его мысленным взором. Следовало сосредоточиться на
насущных делах.
Он окинул взглядом Властелинов, внимательно наблюдавших за ним. Хоть
они и стали отрицать это, но в душе считали его вожаком. Вольф не был
самым старшим, он был моложе одного из кузенов. Но когда наступал кризис,
он действовал решительно и дальновидно. У него был лучемет. Однако главная
причина крылась в другом, в том, что Властелины внутренне ощущали в нем
некую внутреннюю силу, которой не обладали сами, хотя и это они стали бы
отрицать, если бы их спросили. Его жизненный опыт как землянина Вольфа
развил в нем умение в делах, которые прочими считались слишком низменными,
чтобы марать себе руки. Избавленные от тяжелого труда и от необходимости
заниматься простыми или на их взгляд примитивными вещами, они чувствовали
себя потерянными. Когда-то Властелины создавали миры, теперь же они стали
не лучше дикарей, которых сами так презирали. Только Джадавин, или Вольф,
как его стали теперь называть, был среди них единственным человеком,
знавшим этот варварский мир.
- Те "врата" или эти... - пробормотал Вольф. - На все воля случая...
ини мини мики мой.
- Что это за тарабарщина? - поинтересовалась Вала.
- Один из земных языков. Сейчас поймете. Поскольку Вала здесь
единственная женщина...
- Но более мужчина, чем большинство из присутствующих, - объявила
она.
- ...поэтому, почему бы ей не выбрать, в какие ворота войти? Думаю,
что этот метод ничуть не хуже других.
- Сукина дочь в жизни не поступала правильно, - негодовал Паламброн.
- Но впрочем пусть выбирает. Мы пойдем не в те ворота, которые она укажет,
а в другие, тогда уж точно не ошибемся.
- Дело ваше, - пожала плечами Вала. - Но я говорю, надо идти в те
"врата".
Она указала на гексагон справа.
- Что ж, прекрасно, - сказал Вольф. - Поскольку у меня лучемет, я
пойду первым. Не знаю, что меня ждет по ту сторону. Скорее всего там
смерть, трудно сказать, какую форму она примет. Однако на прощание мне
хотелось бы напомнить вам вот о чем. Было время, когда мы, братья мои,
кузены и сестры, любили друг друга. Тогда была еще жива наша мать и мы
были счастливы. Мы боялись отца, мрачного, страшного, далекого Уризена. Но
не чувствовали к нему ненависти. Потом мать умерла. Как это случилось -
никто не знает. Кое-кто, я в том числе, уверены, что мать погибла от руки
Уризена. Ведь не прошло и трех дней после ее кончины, как отец взял в жены
Агару, Властительницу соседнего мира, и таким образом объединил ее и свои
владения.
Но пусть убийца матери неизвестен, зато мы все знаем о том, что
последовало за ее смертью. Уризен пожалел, что имеет детей. Он был одним
из немногих, кто воспитывал своих отпрысков как Властелинов. Ведь наша
раса вымирает. Мы владеем бессмертием, мы обладаем властью, но наш род
постепенно угасает. К тому же мы платим за свое могущество тем, что
потеряли возможность любить.
- Ах, любовь! - усмехнулась Вала.
Послышались смешки. Лувах тоже улыбнулся, но сдержанно.
- Вы похожи на стаю гиен, - негодовал Вольф. - Да на гиен, на этих
пожирателей падали - сильных, отвратительных и злобных животных, чье
зловоние и мерзкие повадки вызывают к ним везде негодование и презрение.
Но даже они выполняют полезную функцию, чего нельзя сказать о вас.
- Да любовь, я не боюсь этого слова, хотя оно ничего не значит для
вас. Ведь прошли тысячелетия с тех пор, как вы испытывали нечто подобное.
Да, я уже говорил, мы узнали, что Уризен задумал погубить нас. Или,
сохранив жизнь, отречься и сослать на одну из захудалых планет, лишенную
"врат", в одной из своих вселенных, чтобы мы влачили свое жалкое
существование там с аборигенами и никогда не смогли бы нанести ему
ответный удар. Мы сбежали. Он последовал за нами и попытался убить. Нам
удалось выжить, уничтожив других Властелинов и завладев их мирами.
Шли годы и мы забыли о своем родстве. Мы стали настоящими
Властелинами - полными ненависти, интригующими друг против друга,
завистливыми собственниками. Убийцами, не щадившими ни себя, ни людей,
населявших наши миры.
- Довольно разглагольствовать, брат, - сказала Вала. - К чему ты
клонишь?
Вольф вздохнул, он понапрасну тратил время и силы.
- Я хотел сказать, что Уризен, сам не зная того, вполне мог оказать
нам услугу. Возможно, нам как-то удастся воскресить в себе детскую любовь,
вновь вспомнить, что мы кровные братья. Жить, как подобает...
Вольф запнулся. Лица обращенные к нему напоминали лики каменных
идолов. Время разгладит их черты, любовь - никогда.
Он повернулся и шагнул в правые "врата".
8
Поскользнувшись, Вольф упал на бок и покатился по гладкой стеклянной
поверхности вниз с горы, на вершине которой стояли "врата". Склон по
которому он мчался вниз был сухим и скользким, хотя создавал впечатление
смазанного маслом. Несмотря на все старания притормозить каблуками или
ладонями, он продолжал нестись вниз.
Это было похоже на спуск по льду.
Скорость все возрастала. Изогнувшись он бросил взгляд по ходу
движения. Отлогий склон постепенно выравнивался, падение несколько
замедлялось. Но все же он спускался со скоростью по меньшей мере триста
пятьдесят миль в час, не имея возможности остановиться. Он лишь приподнял
руки и голову, предохраняя их от ожога. Одежда перекрутилась и порвалась
от трения, но нагрелась не сильно.
В пурпурном небе над краем горизонта показалась яркая луна -
почему-то он решил, что это луна. Арка выделялась на фоне неба
темно-багровым оттенком. Место не походило на дворец Властелина, он попал
на другую планету. Судя по расстоянию до горизонта, эта планета была
приблизительно такого же размера что и та, которую он только что покинул.
И собственно говоря не было никакой уверенности, что планета - одна из
тех, которые он видел с поверхности водного мира.
Уризен сыграл с ним злую шутку. Он устроил "врата" переместившие его
лишь на другую планету, вращающуюся вокруг Аппирмадзума. Другие "врата"
водного мира привели бы его в мир Уризена. Но могли доставить и сюда же.
Теперь узнать об этом было невозможно.
Куда бы ни вел другой выход, было поздно что-либо изменить. Он
беспомощно попался в западню отца, практическую западню, если смерть можно
назвать практичной.
Вольф скользил пожалуй около двух миль, когда скат начал изгибаться
кверху. Еще через полмили скорость замедлилась примерно до тридцати миль в
час, хотя утверждать что-либо было трудно, поскольку имелись только
косвенные данные. По правую сторону вдали виднелись причудливые деревья.
Но не зная их высоты и расстояния до них, он не мог точно определить
скорость скольжения.
Еще несколько минут спустя склон резко оборвался, и Вольф вылетел за
край уступа не сдержав крика. Он падал в пропасть. Под ним в
сорока-пятидесяти футах катила воды река. Противоположный берег был
примерно в ста футах, образовывая отвесную стену из того же стекловидного
материала, по которому он катился от самых "врат".
Вольф падал в каньон, дергая ногами и пытаясь сохранить вертикальное
положение. До реки оказалось не так далеко, как он думал и, ударившись
