Пригласили также премьер-министра, но не приехал и он. Дела, сами
понимаете. Тем более, кто он такой, этот господин Штейн? Экстрасенс,
выскочка, нахал.
У меня давно уже был готов рассказ о прошедших событиях. Не тех, что
представлялись мировому общественному мнению, а о реальных. Но Юрий со
Шломо полагали, что - рано. История требует некоторой отстраненности,
творческого савланута. Фактам начинают верить, если проходит какое-то
время. Век, скажем, или хотя бы десятилетие.
Я согласился.
Последние годы я как-то отдалился и от Юрия с Симой, и от Шломо.
Работа над "Историей Израиля" требовала времени, отнимала силы, для друзей
оставался лишь видеофон. Но вот на прошлой неделе передали в "Мабате", что
президент России господин Милюков серьезно заболел. Здоровый человек - на
вид, конечно. Месяц назад, выступая в Думе, он заявил, что порядок на
Ближнем Востоке - дело арабов, поскольку они-де являются этническим
большинством. Израильский МИД предъявил ноту протеста. Никому не пришло в
голову связать болезнь президента с его непродуманным выступлением.
Я позвонил Юрию, к экрану подошла Сима.
- Супруг в отъезде? - спросил я, наперед зная ответ.
- Поехал отдыхать, - коротко сказала племянница.
- Не со Шломо ли?
- Да... А что?
- Еврейский ответ, - одобрил я. - Судя по тому, что передал "Мабат",
миссия увенчалась успехом.
Поскольку это был не вопрос, Сима и отвечать не стала.
Если Милюков не выживет, я, пожалуй, устрою Юрию скандал. Тщательней
надо работать, ребята. Впрочем, это полвека назад уже сказал российский
юморист Жванецкий. И по другому поводу.
Кстати, я теперь никогда не ложусь спать, предварительно не проверив
спальню с помощью рамки.
И вам советую.
П.АМНУЭЛЬ
ПОТОМОК ИМПЕРАТОРА
Нос у него прямой, и профиль вовсе не римский. Да и что такое римский
профиль? Я знал одного еврея, прожившего всю жизнь в Риме и приехавшего в
возрасте семидесяти лет поглядеть на святые камни Иерусалима. Он постоял у
Стены плача, послушал, как завывает муэдзин, посмотрел, как переминаются с
ноги на ногу палестинские полицейские у Яффских ворот, и сказал, вздохнув:
- Я хотел дожить свою жизнь здесь... Но понял, что не получится - у
меня римский профиль.
Профиль - это психология, знаете ли. А психология у Цви Хасина была
самая что ни на есть галутная. Может, и не римская, поскольку ни в Риме,
на даже в Неаполе он отродясь не был, репатриировавшись в Израиль из
Бердичева (подумать только, оказывается, в 2020 году в Бердичеве еще
оставались евреи!). Но, если говорить откровенно, можно ли назвать евреем
человека, который воротит нос от фалафеля, не болеет за "Маккаби" (Хайфа)
и даже не голосует за аннексию независимого государства Палестина?
И все же именно с Цви Хасина началась удивительная история прозрения,
которую я хочу рассказать. И римский профиль имел к этой истории самое
прямое отношение.
Впрочем, у истории была и предыстория. Начну с нее, чтобы потом
плавно перейти к личности главного героя. Полвека назад, когда началась
большая алия девяностых, бывший тогда министром абсорбции рав Ицхак Перец
сделал знаменательное заключение - оказывается, треть репатриантов из
России вовсе даже не евреи. Метрики у них поддельные, а профили -
результат пластической операции. Впоследствии это число варьировалось,
причем, если оппозиции нужно было срочно вносить в Кнессете вотум
недоверия, она обязательно вспоминала о том, что именно при нынешнем
кабинете доля прибывших неевреев достигла ужасающего значения. Не играло
никакой роли, кто именно находился в оппозиции - правые или левые. Козырь
этот равно использовался всеми. Свалить с его помощью правительство,
впрочем, удалось всего лишь раз - в 2006 году, если вы помните. И именно
тогда новый министр здравоохранения и новый министр по делам религий
совместно внесли законопроект, согласно которому каждый новый репатриант
должен был проходить генетическое обследование по методу Торна. Проект
прошел все инстанции и стал законом. Кое-кто тут же обвинил Израиль в
расизме, но еврейское государство могло кое с кем и не считаться. Что оно
и сделало.
К обследованию Цви Арнольдовича Хасина врачи отнеслись с двойным
усердием. Он им сразу показался подозрительным. Во-первых, тут же, в зале
приема новых репатриантов аэропорта имени Бен Гуриона, обозвал
Эрец-Исраэль Израиловкой. А во-вторых, не смог сказать представителю
министерства абсорбции, как звали его родную прабабушку по материнской
линии. Если уж собрался ехать, мог бы и подготовиться. Кстати, ни с женой
Цви Хасина, ни с двумя детьми от этого брака никаких проблем не возникло.
А Цви вежливо пригласили пройти дополнительное обследование в больнице
"Шарей цедек" в Иерусалиме.
Пункция спинного мозга - процедура проверенная, больно не будет. Цви
боли не боялся, но его возмущало, что в этой Израиловке к людям относятся
как к лабораторным крысам. Даже хуже. Крыс содержат в теплых клетках и
кормят за счет государства. А где живут и как кормятся олим - известно
всем.
Цви Хасин вышел из больницы, почесывая спину, и сразу направился в
американское посольство - спросить, какова процедура получения "грин
кард". А врач, анализировавший генетический материал Хасина, почесывал в
это время затылок и раздумывал о непредсказуемости божественного
провидения. О результате анализа он в тот же вечер доложил куда следует.
Как вы думаете, на основании сказанного, куда следует докладывать о
результатах генетических анализов? У "русского" еврея даже сейчас это
сочетание слов - "куда следует" - вызывает ассоциацию с давно почившим
КГБ. В израильской версии - с Мосадом или ШАБАКом. На самом деле врач
позвонил Хаиму Рувинскому - директору Штейнберговского института
альтернативной истории.
- Хаим, - сказал врач, - это Моти. Я нашел для тебя смысл жизни.
- Моти, - сказал Хаим, не обрадовавшись, - мне не нужен смысл жизни,
я его и так имею. И с меня достаточно.
Он имел в виду, что в институте только что прошла историческая
встреча премьера Визеля с президентом Раджаби, после которой всякие
разговоры о смысле жизни полностью лишались смысла. Но Моти Кугель не мог
знать (и, кстати, не узнал никогда), о чем думает директор института. А
потому продолжал свое:
- Хаим, если у тебя приступ геморроя, приезжай, вылечу. Я тебе о
важных вещах говорю, а ты мне о каком-то смысле жизни. Ты же знаешь, что
нет ни того, ни другого.
Врач был настолько взволнован, что сам не помнил, что говорил.
- Хаим, - продолжал Моти Кугель, тем самым вписывая свое имя в
историю Израиля, - у тебя плохое настроение, так я хочу его исправить.
Только что отсюда вышел прямой потомок императора Тита. Это тебе нужно?
- Император Тит умер в восемьдесят первом году новой эры, - сказал
директор. - Какие у него могут быть прямые потомки?
Будто в вопросах потомства есть срок давности...
Два дня спустя Цви Хасин получил по почте заказной пакет с
выражениями искреннего уважения и просьбой прибыть в Институт Штейнберга в
десять утра 23 апреля 2020 года. То есть - завтра. Дорога будет оплачена.
- Что они себе позволяют! - сказал Цви. - В этой Израиловке
воображают, что они губернаторы Калифорнии.
Может быть, он думал, что в далекой Калифорнии число губернаторов
равно числу народонаселения?
Он наверняка не поехал бы ни в какой институт (еще чего!), но
знакомый ватик собирался ехать на своей старенькой "Мазде" девяносто
третьего года в Герцлию, и Цви рассудил, что дорога ему не будет стоить ни
агоры, а деньги с директора он возьмет как за двойной проезд. Сумма
приличная. И он поехал.
Институт показался ему похожим на банк. Большой холл, окошечки. Для
любимых клиентов - спецобслуживание. Сегодня любимым клиентом был он, Цви
Хасин. Его провели в комнату с экраном и усадили под фен.
- Я уже стригся, - предупредил Цви вошедшего в комнату директора
института. Хаим Рувинский посмотрел на Хасина странным взглядом и сказал:
- Это не фен, а альтернатор Штейнберга. Не бойтесь, больно не будет.
Упоминание о боли возмутило Хасина сверх всякой меры. В "Шарей цедек"
ему говорили то же самое, а, когда вкололи иглу, он чуть до потолка не
подпрыгнул.
- Я не намерен... - начал закипать Цви и приподнялся в кресле. При
этом он коснулся макушкой клемм альтернатора и замкнул контакт. Из-за
этого альтернация началась без необходимого предварительного инструктажа.
Впоследствии директор Рувинский утверждал, что он был уверен: Хаим Кугель
из "Шарей цедек" рассказывал господину Хасину о том, чем занимаются в
институте Штейнберга. А врач Кугель был, естественно, уверен, что всю
необходимую информацию господин Хасин получит на месте. Как бы то ни было,
Цви Хасин провалился в альтернативный мир, будучи абсолютно
неподготовленным.
В некотором смысле ему повезло. Ведь, как вы понимаете, и директор
Рувинский не был готов к такому повороту событий. Аппаратуру только
подключили, и настройка не была завершена. В результате, мысль Цви Хасина
устремилась по наиболее вероятному каналу - к самому значимому для него
альтернативному решению. Год назад, когда Цви жил в родном Бердичеве, он
раздумывал, куда ехать - в Израиль или Штаты. Выбрал Израиль. Не из
патриотических соображений, а исключительно по той причине, что в 2019
году в Штатах приняли поправку, согласно которой иммигрант из России
приравнивался к иммигранту из Западной Европы. То есть - никаких пособий,
денег на съем и особого отношения. Это "русскому" еврею нужно? Да
провалитесь. Но раз уж Цви выбрал Израиль, то в альтернативном мире он
отправился в Штаты. Где и оказался, когда неосторожно замкнул контакт
собственной головой.
"Цветы цветут на Брайтон-бич,
А я хочу капусту стричь,
На Брайтон-бич цветут цветы,
А кто дурак? Конечно, ты!"
Этот перл эмигрантского фольклора прицепился как репейник. Хасин
слышал его даже тогда, когда закрывался в туалете и спускал воду, чтобы
заглушить все другие звуки. Черт бы побрал эту брайтонскую мишпуху! Он,
российский инженер, прибыл не для того, чтобы подметать окурки за пьяными
пуэрториканцами. Знал бы, что тут, видите ли, очередная великая депрессия,
так рванул бы в Израиль. Историческая родина, все-таки.
Хасин выключил автоуборщика и присел на его теплый кожух. Хоть
задницу погрею, подумал он.
- Эй, русский, - сказал на ломаном английском проходивший мимо
средних лет латиноамериканец, - чего расселся? У тебя в Москве такая штука
была?
- Какая? - рассеянно спросил Хасин, думая о своем. Латиноамериканец
протянул ему что-то на ладони, а когда Хасин приподнялся, чтобы
посмотреть, то получил этой ладонью удар в ухо. От обиды у него потемнело
в глазах.
- Ах ты... - начал было он и получил второй удар, сваливший его с
ног. Металлический кожух автоуборщика оказался не таким уж мягким, если
падать на него боком, да еще и щекой приложиться. Хасин понял, что, если
поднимется, то получит третий удар с непредсказуемыми последствиями.
Америка, - подумал он, - рай земной. Провалиться бы отсюда куда-нибудь...
И провалился.
Когда аппаратура включилась, директор Рувинский бросился к терминалу,
но проконтролировать альтернативу не успел, и реципиент погрузился в
