знаешь, ровно малый ребенок - с мисочки - и хлебец крошит... Боевой парень,
одно слово!..
В толпе, поблескивая ружейными дулами, все чаще мелькали фигуры партизан.
Ребята сходились к сроку, дружно. Пришли наконец шахтеры во главе с Тимофеем
Дубовым, рослым забойщиком с Сучана, теперь взводным командиром. Они так и
влились в толпу отдельной, дружной массой, не растворяясь, только Морозка
сумрачно сел поодаль на завалинке. - А-а... и ты здесь? - заметив Левинсона,
обрадованно загудел Дубов, будто не видел его много лет и никак не ожидал
здесь встретить. - Что это там корышок наш набузил? - спросил он медленно и
густо, протягивая Левинсону большую черную руку. - Проучить, проучить...
чтоб другим неповадно было!.. - загудел снова, не дослушав объяснений
Левинсона. - На этого Морозку давно уж пора обратить внимание - пятно на
весь отряд кладет, - ввернул сладкоголосый парень, по прозвищу Чиж, в
студенческой фуражке и чищеных сапогах. - Тебя не спросили! - не глядя,
обрезал Дубов. Парень поджал было губы обидчиво и достойно, но, поймав на
себе насмешливый взгляд Левинсона, юркнул в толпу. - Видал гуся? - мрачно
спросил взводный. - Зачем ты его держишь?.. По слухам, его самого за кражу с
института выгнали. - Не всякому слуху верь, - сказал Левинсон. - Уж заходили
бы, что ли ча!.. - взывал с крыльца Рябец, растерянно разводя руками, словно
не ожидал, что его заросший баштан породит такое скопление народа. - Уж
начинали бы... товарищ командир?.. До петухов нам толочься тут...
В комнате стало жарко и зелено от дыма. Скамеек не хватало. Мужики и
партизаны вперемежку забили проходы, столпились в дверях, дышали Левинсону в
затылок. - Начинай, Осип Абрамыч, - угрюмо сказал Рябец. Он был недоволен и
собой и командиром - вся история казалась теперь никчемной и хлопотной.
Морозка протискался в дверях и стал рядом с Дубовым, сумрачный и злой.
Левинсон больше упирал на то, что никогда бы не стал отрывать мужиков от
работы, если бы не считал, что дело это общее, затронуты обе стороны, а
кроме того, в отряде много местных. - Как вы решите, так и будет, - закончил
он веско, подражая мужичьей степенной повадке. Медленно опустился на скамью,
просунулся назад и сразу стал маленьким и незаметным - сгас, как фитилек,
оставив сход в темноте самому решать дело.
Заговорили сначала несколько человек туманно и нетвердо, путаясь в
мелочах, потом ввязались другие. Через несколько минут уж ничего нельзя было
понять. Говорили больше мужики, партизаны молчали глухо и выжидающе. - Тоже
и это не порядок, - строго бубнил дед Евстафий, седой и насупистый, как
летошний мох. - В старое время, при Миколашке, за такие дела по селу водили.
Обвешают краденым и водют под сковородную музыку!.. - Он наставительно
грозил кому-то высохшим пальцем. - А ты по-миколашкину не меряй!.. - кричал
сутулый и одноглазый - тот, что рассказывал о японцах. Ему все время
хотелось размахивать руками, но было слишком тесно, и от этого он пуще
злился. - Тебе бы все Миколашку!.. Отошло времечко... тютю, не воротишь!.. -
Да уж Миколашку не Миколашку, а только и это не право, - не сдавался дед. -
И так всю шатию кормим. А воров плодить нам тоже несподручно. - Кто говорит
- плодить? Никто за воров и не чепляется! Воров, может, ты сам разводишь!..
- намекнул одноглазый на дедова сына, бесследно пропавшего лет десять тому
назад. - Только тут своя мерка нужна! Парень, может, шестой год воюет, -
неуж-то и дынькой не побаловаться?.. - И что ему шкодить было?.. -
недоумевал один. - Господи твоя воля - благо бы добро какое... Да зайди б ко
мне, я б ему полную кайстру за глаза насыпал... На, бери - свиней кормим, не
жаль дерьма для хорошего человека!..
В мужичьих голосах не чувствовалось злобы. Большинство сходилось на
одном: старые законы не годятся, нужен какой-то особый подход. - Пущай сами
решают с председателем!.. - выкрикнул кто-то. - Нечего нам в это дело лезти.
Левинсон поднялся снова, постучал по столу. - Давайте, товарищи, по
очереди, - сказал тихо, но внятно, так, что все услышали. - Разом будем
говорить - ничего не решим. А Морозов-то где?.. А ну, иди сюда... - добавил
он, потемнев, и все покосились туда, где стоял ординарец. - Мне и отсюда
видать... - глухо сказал Морозка. - Иди, иди... - подтолкнул его Дубов.
Морозка заколебался. Левинсон подался вперед и, сразу схватив его, как
клещами, немигающим взглядом, выдернул из толпы, как гвоздь.
Ординарец пробрался к столу, низко склонив голову, ни на кого не глядя.
Он сильно вспотел, руки его дрожали. Почувствовав на себе сотни любопытных
глаз, он попробовал было поднять голову, но наткнулся на суровое, в жестком
войлоке, лицо Гончаренки. Подрывник смотрел сочувственно и строго. Морозка
не выдержал и, обернувшись к окну, замер, упершись в пустоту. - Вот теперь и
обсудим, - сказал Левинсон по-прежнему удивительно тихо, но слышно для всех,
даже за дверями. - Кто хочет говорить? Вот ты, дед, хотел, кажется?.. - Да
что тут говорить, - смутился дед Евстафий, - мы так только, промеж себя... -
Разговор тут недолгий, сами решайте! - снова загалдели мужики. - А ну,
старик, мне слово дай... - неожиданно сказал Дубов с глухой и сдержанной
силой, смотря на деда Евстафия, отчего и Левинсона назвал по ошибке
стариком. В голосе Дубова было такое, что все головы, вздрогнув, повернулись
к нему.
Он протискался к столу и стал рядом с Морозкой, загородив Левинсона
большой и грузной фигурой. - Самим решать?.. боитесь?! - рванул гневно и
страстно, грудью обламывая воздух. - Сами решим!.. - Он быстро наклонился к
Морозке и впился в него горящими глазами. - Наш, говоришь, Морозка...
шахтер? - спросил напряженно и едко. - У-у... нечистая кровь - сучанская
руда!.. Не хочешь нашим быть? блудишь? позоришь угольное племя? Ладно!.. -
Слова Дубова упали в тишине с тяжелым медным грохотом, как гулкий антрацит.
Морозка, бледный как полотно, смотрел ему в глаза не отрываясь, и сердце
падало в нем, словно подбитое. - Ладно!.. - снова повторил Дубов. - Блуди!
Посмотрим, как без нас проживешь!.. А нам... выгнать его надо!.. - оборвал
он вдруг, резко оборачиваясь к Левинсону. - Смотри - прокидаешься! -
выкрикнул кто-то из партизан. - Что?! - переспросил Дубов страшно и шагнул
вперед. - Да цыц же вы, го-споди... - жалобно прогнусил из угла перепуганный
старческий голос.
Левинсон сзади схватил взводного за рукав. - Дубов... Дубов... - спокойно
сказал он. - Подвинься малость - народ загораживаешь.
Заряд Дубова сразу пропал, взводный осекся, растерянно мигая. - Ну, как
нам выгнать его, дурака? - заговорил Гончарен-ко, вздымая над толпой
кудрявую, опаленную голову. - Я не в защиту, потому на две стороны тут не
вильнешь, - напакостил парень, сам я с ним кажен день лаюсь... Только и
парень, сказать, боевой - не отымешь. Мы с ним весь Уссурийский фронт
прошли, на передовых. Свой парень - не выдаст, не продаст... - Свой... - с
горечью перебил Дубов. - А нам он, думаешь, не свой?.. В одной дыре
коптили... третий месяц под одной шинелькой спим!.. А тут всякая сволочь, -
вспомнил он вдруг сладкоголосого Чижа, - учить будет!.. - Вот я к тому и
веду, - продолжал Гончаренко, недоуменно косясь на Дубова (он принял его
ругательство на свой счет). - Бросить это дело без последствий никак
невозможно, а сразу прогонять тоже не резон - прокидаемся. Мое мнение такое:
спросить его самого!.. - И он увесисто резанул ладонью, поставив ее на
ребро, будто отделил все чужое и ненужное от своего и правильного. -
Верно!.. Самого спросить!.. Пущай скажет, ежели сознательный!..
Дубов, начавший было протискиваться на место, остановился в проходе и
пытливо уставился на Морозку. Тот глядел, не понимая, нервно теребя сорочку
потными пальцами. - Говори, как сам мыслишь!..
Морозка покосился на Левинсона. - Да разве б я... - начал он тихо и
смолк, не находя слов. - Говори, говори!.. - закричали поощрительно. - Да
разве б я... сделал такое... - Он опять не нашел нужного слова и кивнул на
Рябца... - Ну, дыни эти самые... сделал бы, ежели б подумал... со зла или
как? А то ведь сызмальства это у нас - все знают, так вот и я... А как
сказал Дубов, что всех я ребят наших... да разве же я, братцы!.. - вдруг
вырвалось у него изнутри, и весь он подался вперед, схватившись за грудь, и
глаза его брызнули светом, теплым и влажным... - Да я кровь отдам по жилке
за каждого, а не то чтобы позор или как!..
Посторонние звуки с улицы толкнулись в комнату: собака лаяла где-то на
Сниткинском кутку, пели девчата, рядом у попа стучало что-то размеренно и
тупо, будто в ступке толкли. "Заводи-и!.." - протяжно кричали на пароме. -
Ну, как я сам себя накажу?.. - с болью, но уже значительно тверже и менее
искренне продолжал Морозка... - Только слово дать могу... шахтерское... уж
это верное будет - мараться не стану... - А если не сдержишь? - осторожно
спросил Левинсон. - Сдержу я... - И Морозка сморщился, стыдясь перед
мужиками. - А если нет?.. - Тогда что хотите... хоть расстреляйте... - И
расстреляем! - строго сказал Дубов, но глаза его блестели уже без всякого
гнева, любовно и насмешливо. - Значит, и шабаш! Амба!.. - закричали со
скамей. - Ну вот, и делов-то всех... - заговорили мужики, радуясь тому, что
канительное собрание приходит к концу. - Дело-то пустяковое, а разговоров на
год... - На этом и решим, что ли?.. Других предложений не будет?.. - Да
закрывай ты, ч-черт!.. - шумели партизаны, прорвавшись после недавнего
напряжения. - И то надоело уж... Жрать охота, - кишка кишке шиш
показывает!.. - Нет, обождите, - сказал Левинсон, подняв руку и сдержанно
щурясь. - С этим вопросом покончено, теперь другой... - Что там еще?! - Да,
думаю я, нужно нам такую резолюцию принять... - он оглянулся вокруг... - а
секретаря-то у нас и не было!.. - засмеялся он вдруг мелко и добродушно. -
Иди-ка, Чиж, запиши... такую резолюцию принять: чтоб в свободное от военных
действий время не собак по улицам гонять, а помогать хозяевам, хоть
немного... - Он сказал это так убедительно, будто сам верил, что хоть
кто-нибудь станет помогать хозяевам. - Да мы того не требуем!.. - крикнул
кто-то из мужиков. Левинсон подумал: "Клюнуло..." - Цьщ, ты-ы... - оборвали
мужика остальные. - Слухай лучше. Пущай и вправду поработают - руки не
отвалятся!.. - А Рябцу мы особо отработаем... - Почему особо? -
заволновались мужики. - Что он за шишка?.. Невелик труд - председателем
всякий может!.. - Кончать, кончать!.. согласны!.. записывай!.. - Партизаны
срывались с мест и, уже не слушаясь командира, валили из комнаты. - И-эх...
Ваня-а!.. - подскочил к Морозке лохматый, востроносый парень и, дробно
постукивая сапожками, потащил его к выходу. - Мальчик ты мой разлюбезный,
сыночек ты мой, сопливая ноздря... И-эх! - вытаптывал он на крыльце, лихо
заламывая фуражку и обнимая Морозку другой рукой. - Иди ты, - беззлобно
пхнул его ординарец. Мимо быстро прошли Левинсон и Бакланов. - Ну, и
здоровый этот Дубов, - говорил помощник, возбужденно брызгая слюной и
размахивая руками. - Вот их с Гончаренкой стравить! Кто кого, как ты
думаешь?
Левинсон, занятый другим, не слушал его. Отсыревшая пыль сдавала под
ногами зыбуче и мягко.
Морозка незаметно отстал. Последние мужики обогнали его. Они говорили
теперь спокойно, не торопясь, точно шли с работы, а не со сходки.
На бугор ползли приветливые огоньки хат, звали ужинать. Река шумела в
тумане на сотни журливых голосов.
"Мишку еще не поил..." - встрепенулся Морозна, входя постепенно в
