Кен привалился спиной к двери.
- Когда ты вошел, я был расстроен и дал волю чувствам, -
сказал он, - иначе не попался бы на такой простой прием.
Знаешь ли, я тоже кое - что смыслю в самообороне.
- Как же мне повезло, что ты позабыл все свои тренировки.
Пошевеливайся, Кен. Если мы затеем драку, ты можешь поломать
радиопередатчик, который у меня в трусах.
Кен несколько минут смотрел на Гроуфилда, потом сказал:
- Так ты мне не поможешь?
- У тебя тут маленькая армия, и я тебе не нужен. Самое
главное, чтобы остальные ребята из твоей команды не узнали,
что их собрата отправили на тот свет. Наверное, ваш моральный
дух часто подвергается таким вот испытаньицам.
- Надеюсь, ты перегнешь палку, Гроуфилд, да так, что мне
придется привезти тебя обратно и сдать полиции как грабителя.
- И тем самым помочь Третьему миру захватить добрый
американский город Пеорию? Шевелись, Кен, а я пошел спасать
свою страну от пигмеев.
Кен зашевелился.
- Циничный ублюдок, - сказал он. Гроуфилд взялся за ручку
двери.
- Если я не вернусь с этого задания, - театрально изрек
он, - скажи дома нашим, чтобы были начеку. Скажи им... скажи
им, чтобы следили за небом!
Посмеиваясь, он вышел из номера, и Кен хлопнул за ним
дверью.
11
В уголке вестибюля сидела мисс Вивьен Камдела, облаченная
в черное. Черные кожаные высоченные сапоги доходили аж до
черной замшевой мини - юбки; меж лацканов распахнутого
черного русского тулупа с бахромой на вороте, рукавах и полах
виднелся черный свитер без горла. Гладкая черная кожа и
шершавая черная шевелюра дополняли облик, который
одновременно был и жутко соблазнительным, и весьма зловещим.
Мужчины, проходившие мимо закутка, где она сидела - одинокая
и отрешенная, - все как один пялились на нее и падали ниц,
спотыкаясь о чемоданы.
Слава Богу, Гроуфилд не был мазохистом. Он вошел в
закуток, уселся на мягкий диванчик лицом ко всей этой черноте
и сказал:
- Здравствуйте еще раз.
Она покосилась в его сторону (хотя и не на него самого) и
ничего не ответила.
Но Гроуфилд был назойлив.
- Я готов поговорить, - сообщил он. - Может, отведете меня
к Марбе?
Девица опять отвернулась, всем своим видом давая понять,
что Гроуфилд для нее не существует.
- Что с вами? - спросил Гроуфилд. - Я пришел поболтать. На
этот раз она уставилась ему в лицо. Ее холодный взгляд ничего
не выражал.
- Вы обознались, - сказала девица. - Мы с вами незнакомы.
- Знакомы, Вивьен, - ответил он и почувствовал
удовлетворение, увидев, как глаза девушки дрогнули, когда она
услышала свое имя. - Нас друг другу не представили, но вы
изучили меня с головы до пят.
На губах ее промелькнула тусклая улыбка, но девица
ответила:
- Вы обознались.
- Черта с два, - возразил Гроуфилд, начиная сердиться. -
Ошибки и впрямь были, Вивьен, но не мои. Сейчас в моем номере
наверху лежит убитый человек, и если его прикончили ваши
ребята, то им придется попотеть, убеждая меня не стучать на
них.
- Стучать? - ее глаза по - прежнему были закрыты
занавесом. - Если вам есть, что сообщить властям, сделать это
- ваш долг.
- Вы меня не слушаете, сладкая моя девочка, - сказал
Гроуфилд. - Я знаю, что будет здесь в субботу и воскресенье.
Я знаю, что все щеголяют тут под чужими именами, но мне
известно, кто есть кто. Я знаю, что генерал Позос здесь. Я
знаю, что ваш президент, полковник Рагос, здесь. Я знаю, что
Онум Марба тоже здесь. Мне неведомо, под каким именем
вселились сюда вы, но ваше подлинное имя - Вивьен Камдела, и
вы состоите в делегации Ундурвы. Я говорю вам, что у меня в
номере лежит убитый человек. Отведете меня к Марбе или мне
поднять шум?
Занавес уже раздвинулся, открыв жившую за ним тревогу.
- Что вы имели в виду, говоря о мертвом человеке? -
спросила она.
- Говоря о мертвом человеке, я имел в виду человека,
который мертв. С ножом в теле. С пронзенным насквозь
учебником.
- Я ничего об этом не знаю, - сказала девица. - Мы не
имеем к этому никакого отношения. Мне неизвестно, во что вы
вляпались, но...
- Я вляпался в Третий мир, и все потому, что дружу с вашим
дружком Марбой. Мне надо с кем - нибудь поговорить. Я выбрал
Марбу. Но если не получится, меня вполне устроят и местные
власти.
Девушка пугалась все больше и больше. Будь у нее привычка
грызть ногти, она бы их сгрызла. Но такой привычки у нее не
было. Поэтому она просто сидела с очень встревоженным и очень
задумчивым видом.
Гроуфилд откинулся на спинку дивана, не мешая ей думать.
Он передал сообщение адресату, пусть теперь адресат сам
решает, принять его или нет.
В конце концов девица его приняла. Она поднялась вперед и
сказала:
- Не знаю, как мне быть. Не согласитесь ли вы минутку
подождать здесь?
- Я подожду две минутки, но не больше.
- Пойду узнаю, что можно сделать, - сказала она, встала и
пошла. Ее черные кожаные сапоги поблескивали. Двое мужчин,
проходивших мимо нее, столкнулись, пробормотали, не глядя
друг на друга, невнятные извинения, и пошли каждый своей
дорогой.
Гроуфилд сел и принялся ждать. Теперь, когда его ничто не
отвлекало, он снова ощутил последствия наркотического
отравления. Руки и ноги еще побаливали, их словно покалывало
иголками, а нервы были немного напряжены, как будто он
перепил кофе. Гроуфилд не чувствовал недомогания, просто
легкую остаточную боль и нервное напряжение.
Девушка вскоре вернулась, но поскольку Гроуфилду не о чем
было думать, кроме собственного дурного самочувствия, ему
показалось, что она отсутствовала долго. Он вопросительно
взглянул на нее, но по сути дела ему было все равно, что она
скажет. Вряд ли ее слова могли отвлечь его от раздумий о
собственной персоне.
- Вам следует пойти со мной, - заявила девица. Да, такое
вполне способно отвлечь. Хорошо.
- Куда? - спросил Гроуфилд.
- На улицу.
- Почему бы нам не встретиться с ним в гостинице?
- Он думает, вы хотите поговорить без посторонних.
- Иными словами, это вы, ребята, хотите говорить без
посторонних.
Девица пожала плечами.
- Вам нужно встретиться с мистером Марбой или нет?
- Ладно, пошли. - Гроуфилд встал. - Только без грубостей,
хорошо?
Она нахмурилась.
- Не понимаю.
- Я не хочу, чтобы меня побили, отравили, похитили или еще
что - нибудь такое. Понятно?
- Кому это нужно?
- Вы бы удивились, узнав, сколько народу норовит сотворить
нечто подобное, - ответил Гроуфилд. - Ведите меня.
Девица пошла впереди. Они пересекли вестибюль, и Гроуфилд,
как и положено актеру, увидел их обоих со стороны: миловидный
мужчина артистической наружности и прекрасная чернокожая
девушка, похожая на актрису. Разговоры и топот ног вокруг
стихли, и в наступившей тишине Гроуфилд с девушкой вышли на
улицу.
В "Шато Фронтенак" есть двор, куда въезжают машины и
экипажи. Центр города справа отсюда, и девушка свернула
именно туда. Гроуфилд пошел рядом с ней по правую руку. Они
миновали арку и оказались на Оружейной площади, главной
площади Квебека. Поскольку было межсезонье, тут стояла всего
одна двуколка. Прикрытая попоной лошадь посапывала, выдувая
ноздрями две мощные струи пара, а кучер съежился в своем
старом коричневом пальто с бурым меховым воротником и
оранжево - зеленой вязаной шапочке, натянутой на уши.
- Сядем в этот экипаж, - предложила девица. - Скажите
кучеру, что мы хотим посмотреть Равнину Авраама.
Гроуфилд заколебался. Одно дело - форсировать события, и
совсем другое - смело бросаться неведомо куда, ничего никому
не сказав. Возможно, его ждет смертельная западня.
- Я в этом вовсе не уверен, - сказал он. Девушка
нетерпеливо посмотрела на него.
- В чем дело? Никто не причинит вам зла.
- Я в этом вовсе не уверен, - повторил он.
- Кажется, вы сказали, что знакомы с мистером Марбой.
Гроуфилд поразмыслил над этим доводом. Девица была права.
Характер Марбы - вот на что он возлагал все свои надежды.
Гроуфилд знал, что Марба - человек холодный, расчетливый,
своевольный, но отнюдь не жестокий. К генералу Позосу,
например, Гроуфилд так не поехал бы. А к Марбе нужен именно
такой подход, если, конечно, он правильно понимает характер
Марбы. И место встречи не имеет значения. Если же он
ошибается в оценке Марбы, то такой подход обречен на неудачу.
В каковом случае место встречи тоже не имеет значения.
Гроуфилд пожал плечами и сказал:
- Ладно, будь по - вашему.
Они перешли через улицу и разбудили дремавшего кучера.
Услышав, что Гроуфилду приспичило обозревать Равнину Авраама,
кучер энергично закивал, энергично высморкался и принялся
энергично понукать свою лошадь, которая скорее спала, нежели
бодрствовала. Похоже, ни кучера, ни лошадь не удивило то, что
их пассажиры принадлежат к столь разным расам.
Гроуфилд и девица сидели рядышком в открытой двуколке. На
противоположном сиденье валялась толстая меховая полость, и
Гроуфилд прикрыл ею колени Вивьен и свои. Дама поблагодарила
его, впервые выказав нечто свойственное живому человеку.
Лошадь медленно затрусила вперед, рывками влача за собой
двуколку.
Они неспешно объехали всю Оружейную площадь, на удивление
темную, если учесть, что она лежала в самом сердце такого
огромного туристического центра, и свернули налево, на улицу
Святой Анны.
Сначала Гроуфилд понятия не имел, кто это говорит.
Приглушенный картавый говор, казалось, висел в воздухе вокруг
них. Создавалось впечатление, будто толстое покрывало,
лежащее на коленях, решило вдруг поболтать с пассажирами.
Однако болтало не покрывало. Болтал кучер. Из глубин пальто,
из - за толстого шарфа, из - под вязаной шапки - отовсюду
доносился обычный треп для туристов, рассказ о
достопримечательностях, надоевший несчастной лошади не
меньше, чем пони молочника его однообразный маршрут. Как
только двуколка свернула на улицу Святой Анны, кучер
забубнил, что по левую руку стоит английский кафедральный
собор, освященный в 1804 году, первая английская церковь,
построенная за пределами Великобритании. Кучер выдал какую -
то статистику, потом заговорил о зданиях ценовой палаты и
торговой академии. Все эти захватывающие сведения посыпались
на Гроуфилда как стальные чушки. Гроуфилд взглянул на девицу
и увидел, что она улыбается.
- Слушайте внимательно, - посоветовала она. - Когда
приедем на место, он устроит вам экзамен.
- Никак не пойму, кто это вещает, человек или лошадь, -
шепнул Гроуфилд.
- Создается впечатление, что человек, - ответила девица, -
но на самом деле это у лошади в брюхе урчит.
То ли свежий воздух подействовал, то ли езда в туристском
экипаже, а может, единообразие мыслей, только они оба
находили статистическое бормотание кучера весьма забавным. Во
всяком случае, перемена произошла и была настолько
разительной, что Гроуфилд с трудом в нее поверил. Он хотел
даже отпустить замечание на этот счет, но сдержался, боясь
все испортить.
Кроме того, у них нашлись и другие темы для разговора. Они
перешептывались под размеренное бормотание кучера, обсуждая
его самого и его лошадь, обмениваясь впечатлениями о
получаемых от кучера сведениях, о домах и вывесках, мимо
которых катила двуколка. О создавшемся положении не было
сказано ни слова. Никаких разговоров на личные темы, никаких
обсуждений событий, происходивших в гостинице. Беседовали
только о том, что было перед глазами, о самом обыденном.
Столь поверхностный разговор немного действовал на нервы, но
девушка весьма умело поддерживала его, а Гроуфилд всегда
чувствовал себя прекрасно рядом с достойным партнером по
сцене. Пока лошадь уныло плелась, стуча подковами, по улице
Святой Анны, он даже успел разыграть сценку под названием
"Случайное свидание, которое принесло счастье".
Двуколка свернула влево, на улицу Дофина. Слева, если
верить ворчанию кучера, стояло здание квебекского литературно
- исторического общества, а прежде в этом доме располагалась
местная тюрьма. На ее заднем дворе когда - то вершились
