думал об этом с мрачной убежденностью, хотя думать, а тем
более строить какие - то планы было бессмысленно. У него нет
выбора, и все планы уже составлены другими людьми.
От него требуется только смотреть в оба и постараться
дожить до понедельника.
Моторы самолета уже работали. Вся компания вскарабкалась
на борт. Гроуфилд, привыкший к жизни в эпоху реактивных
двигателей, испытал странное ощущение при виде вращающихся
пропеллеров на крыльях. Пока он забирался в самолет,
пропеллер швырял снег ему в лицо. Гроуфилд поймал себя на
том, что боится этого самолета и не доверяет ему. Он уже
представлял себе, как погибнет на каком - нибудь далеком
заснеженном горном склоне где - то у Полярного круга.
Самолет лишь с натяжкой можно было назвать пассажирским.
Вдоль бортов были откидные сиденья, поэтому пассажиры сидели
рядком, лицом друг к другу. Отопления не было вовсе, и
Гроуфилд ощущал холод сиденья даже сквозь пальто. Он засунул
руки в карманы, нахохлился и угрюмо следил за облачками пара
от дыхания попутчиков.
Самолет тронулся почти мгновенно, но очень медленно и
неохотно. Он долго тащился по льду, подпрыгивая и дрожа.
Казалось, его задачей было не взлететь, а рассыпаться на
части. В конце концов он, очевидно, счел эту задачу
невыполнимой и все - таки поднялся в воздух. Наверное,
никакой другой самолет в мире никогда не был так тяжел на
подъем и ленив, поэтому перед мысленным взором Гроуфилда
опять замаячил заснеженный склон на краю света.
Тем не менее, набрав высоту, самолет повел себя прилично и
полетел ровно, целеустремленно. Гроуфилд извернулся и,
выглянув в маленький иллюминатор, увидел внизу отдаленные
заснеженные горные склоны; кое - где блестел лед, озаренный
солнцем. Снег, озера, потом - темная зелень. Северные
канадские леса.
В самолете стоял шум, который был громче, чем в вагоне нью
- йоркской подземки, но Гроуфилд все равно попытался завязать
разговор, прокричав Марбе на ухо:
- Долго нам лететь?
Ответ Марбы он разобрал только со второй попытки:
- Меньше часа!
Что ж, дела не так уж плохи.
Гроуфилд только теперь понял, как он привык к часам. Без
них он чувствовал себя затерянным в дебрях времени. Он не
знал, давно ли взлетел самолет, и был уверен, что с тех пор
прошло не меньше полутора - двух часов. Расспрашивать Марбу
ему не хотелось: Гроуфилд считал, что это было признанием
своей слабости, а таких вещей следовало избегать.
Тем не менее, он уже был на пределе и решил медленно
досчитать до ста. Если за это время самолет не начнет
снижаться, он все - таки спросит Марбу, который час. Гроуфилд
начал считать и, когда дошел до трехсот двадцати семи,
самолет резко лег на правое крыло. Гроуфилда прижало к борту,
он вздрогнул и встрепенулся.
Остальные, как выяснилось, тоже. Все принялись
переглядываться, обмениваясь виноватыми улыбками,
выглядевшими довольно странно на фоне артиллерии, которой
были обвешаны улыбающиеся люди. Гроуфилд оторвал взгляд от
этой построенной на контрастах картины и посмотрел в
иллюминатор. Далеко внизу виднелось еще одно замерзшее озеро,
на берегу которого стояла горстка домов. Над двумя или тремя
трубами вился дымок.
Самолет сделал один плавный круг, словно шел по невидимому
пологому спиральному желобу, и нырнул вниз, к озеру.
Казалось, теперь он летел слишком быстро, вокруг мелькали
заснеженные горы, поросшие соснами. Посадка вышла весьма
жесткой, самолет негодующе заскрипел и застонал. Он был похож
на куль картошки, который бросили на пандус на овощной базе.
Потом он пошел юзом, но пилоту удалось совладать со
штурвалом, и он более - менее гладко довел самолет до
стоянки.
Когда смолк шум моторов, наступила тишина, которая
показалась Гроуфилду полной странных глухих звуков. У него
заложило уши, и он зевнул, прогоняя боль. Звуки сменили
тональность, но не исчезли, и Гроуфилд сказал:
- Я невысокого мнения о ваших военно - воздушных силах.
Марба улыбнулся.
- Приходится довольствоваться крохами со стола великих
держав, - ответил он, поднимаясь, и Гроуфилд последовал его
примеру.
Их никто не встречал. Было не больше трех часов дня, но
красный солнечный диск в чистом небе висел уже низко, и в
домах на берегу озера горел свет. С виду они казались
уютными, удобными и теплыми, и Гроуфилд с радостью зашагал по
запорошенному снегом льду следом за своими спутниками.
- Что это за место? - спросил он у Марбы.
- Наверное, бывший лагерь лесорубов, - ответил тот. -
Потом его превратили в охотничий приют, а сейчас сдали нам в
аренду.
- Кто сдал?
- Один сочувствующий, - с холодной улыбкой проговорил
Марба.
- Мне нравится ваша манера отвечать на вопросы, - сказал
Гроуфилд.
- Еще бы. Я ничего от вас не утаиваю.
Заслышав рев моторов, Гроуфилд оглянулся. Проклятье!
Самолет разворачивался и полз по льду, очевидно, намереваясь
взлететь навстречу ветру.
- Он что, улетает? - спросил Гроуфилд.
- Ничего, нас отсюда вывезут, - ответил Марба и взял его
за локоть. - Пойдемте в дом, там тепло.
17
Это была длинная, просто обставленная комната с высоким
сводчатым потолком и двумя пылающими очагами. Стены украшали
лосиные головы и акварельные рисунки, изображающие горные
озера, на полу тут и там лежали шкуры, мебель тоже была
покрыта мехами. В комнате кучками сидели или стояли люди всех
цветов кожи, сгрудившиеся главным образом возле очагов.
Середина комнаты оставалась незаселенной.
Когда дверь открылась и вновь прибывшие вошли, кое - кто
оглянулся, но вскоре люди опять принялись потягивать горячее
питье и возобновили свои негромкие разговоры. Только один
человек - очень толстый коротышка в буром мундире с золотым
шитьем и многочисленными медалями, позвякивавшими на груди, с
длинной саблей на левом боку, отделился от группы у камина
справа и подошел к Гроуфилду. Он широко развел руки, готовясь
заключить гостя в медвежьи объятия.
- Гроуфилд! - воскликнул коротышка с мелодраматическим
воодушевлением и испанским акцентом. - Спаситель мой!
Еще несколько человек повернули головы и, привлеченные
воплями коротышки, принялись рассматривать Гроуфилда. Толстяк
тем временем облапил своего спасителя и уткнулся физиономией
ему в грудь. От него несло бренди, закуской и потом.
- Приветствую вас, генерал, - проговорил Гроуфилд,
стараясь сохранить равновесие. Похоже, генерал забыл, что
после их единственной встречи они так и не стали закадычными
друзьями. Встреча состоялась на борту генеральской яхты,
когда ее владелец валялся на койке, поправляясь после
пулевого ранения в грудь.
Но если теперь генералу приспичило считать Гроуфилда
приятелем, с которым он давно не виделся, что ж, прекрасно.
Вреда от этого не будет. Поэтому Гроуфилд сказал:
- Приятно снова видеть вас, генерал. Вы вполне здоровы?
- Конечно! - заорал генерал, отпуская Гроуфилда и делая
шаг назад, чтобы ударить себя кулаком в грудь. - Неужели
жалкая свинья способна убить генерала Позоса? Вздор!
Тут он разглядел рядом с Гроуфилдом Марбу и выкрикнул:
- Вы знаете этого человека! Разве я не присылал его к вам
в Пуэрто - Рико?
- Разумеется, присылали, - ответил Марба. - Присматривать
за ним было одно удовольствие.
Генерал набычился и многозначительно посмотрел на Марбу из
- под насупленных бровей. Потом сказал совершенно другим
тоном:
- Нам нужно поговорить.
- Несомненно, - сухо ответил Марба.
- Ваш полковник - большой упрямец.
- Согласен, - сказал Марба. - Но не думаю, что нам следует
обсуждать дела в присутствии нашего друга Гроуфилда.
- Не обращайте на меня внимания, - пробормотал Гроуфилд.
Генерал взглянул на него. Радость встречи улетучилась.
Глазки Позоса стали холодными и нетерпеливыми.
- Подите прочь, - велел он.
- Я попрошу кого - нибудь показать вам вашу комнату, -
сказал Марба. Он повернулся к одному из негров и заговорил с
ним на том же языке, на котором общался с Вивьен Камдела в
двуколке. Негр кивнул и взмахом руки пригласил Гроуфилда
следовать за собой.
- До встречи, генерал, - попрощался Гроуфилд. Они вошли в
библиотеку, занятую книжными полками и отапливаемую большим
очагом. Несколько человек читали тут книги и не обратили
внимания на Гроуфилда и его проводника.
За библиотекой находилась прихожая, а дальше - дверца во
внешний мир. На дворе в снегу была протоптана длинная кривая
тропка, которая вела к соседнему приземистому дому. Вход в
него был с торца, а интерьер представлял собой длинный
коридор со множеством дверей. Дом походил на мотель пятого
разряда, с комнатами, разделенными дешевыми фанерными
перегородками. Черный линолеум на полу положили, очевидно,
прямо поверх досок, потолок тоже был дощатый, и под ним
висели лампы дневного света.
На дверях даже были нарисованы номера, начиная с числа 123
слева от Гроуфилда и 124 справа. Номера шли по убывающей.
Наконец негр открыл дверь под номером 108 и взмахом руки
велел Гроуфилду войти внутрь. Гроуфилд вошел, и дверь за ним
закрылась. Он удивленно огляделся и услышал лязг засова.
Хорошенькое дело! И это - после всех его стараний избежать
тюрьмы!
Гроуфилд услышал удаляющиеся шаги, скрип досок и шлепанье
линолеума. Он выждал минуту и потянул на себя дверь. Она
открылась, совсем чуть - чуть, и застряла с легким щелчком.
Тогда Гроуфилд легонько толкнул ее и кивнул. Да, это был
засов, прикрепленный приблизительно на уровне пояса и
запертый висячим замком. Такой запор крепок настолько,
насколько крепко дерево, к которому привинчены скобы, а, судя
по состоянию дома, древесина тут не ахти какая.
Что ж, хорошо. Гроуфилд снова закрыл дверь и начал
осматривать свое новое жилище.
Оно ему не понравилось. Кровать была узкая и, наверное,
жесткая, с железными спинками, тощей подушкой и тонкими
ветхими одеялами. Перед ней лежал маленький лоскутный коврик.
Остальной пол был покрыт линолеумом, как в коридоре. Напротив
кровати стоял помятый железный шкаф. Убранство комнаты венчал
деревянный табурет.
Справа висела матерчатая ширма. Гроуфилд отодвинул ее и
увидел унитаз с бачком над ним. На стенах висели крючки для
одежды, выходит, туалет служил еще и платяным шкафом. К
внешней стене этого закутка была прикреплена раковина с косо
висевшим мутным зеркалом над ней. В противоположной стене
было окно, а под ним - диск регулятора электрического
отопителя. Поскольку в комнате было прохладно, Гроуфилд
подошел к диску и проверил его. Обогрев был включен на полную
катушку.
Нет, это никуда не годится. Гроуфилд подошел к двери и
вышиб ее с третьего удара, хотя надеялся обойтись двумя. Он
отправился назад по коридору, вышел из дома и зашагал по
кривой тропке в снегу обратно, к главной усадьбе. На улице
ему пришлось поплотнее закутаться в пальто и спрятать
подбородок в воротник.
Пройдя через прихожую и читальню, Гроуфилд очутился в
большой комнате, огляделся и увидел Позоса и Марбу. Они
сидели на двух кушетках возле левого камина в обществе еще
двух мужчин. Подойдя, Гроуфилд сказал:
- Прошу прощения, Марба, но мне не нравится моя комната.
Они изумленно воззрились на него, и Марба быстро огляделся
по сторонам. Гроуфилд сказал:
- Он меня запер, не волнуйтесь. Но вам бы следовало знать,
что в таких домах от замков толку мало.
Генерал яростно сверкал глазами. Двое мужчин, один - негр,
второй - обитатель Востока, выглядели озадаченными и
раздраженными. Марба поднялся и сказал:
- Вы с ума сошли, Гроуфилд? Вы хотите вынудить нас лишить
вас жизни?
- Марба, взгляните правде в глаза. Одному мне отсюда не
выбраться. Насколько мне известно, я тут единственный
представитель англосаксонской расы, и заметить меня нетрудно.
Оставьте меня в покое. Я посижу у огня, почитаю книжку,
сыграю с кем - нибудь в шашки. Я не в силах помочь
правительству Соединенных Штатов, не в силах помочь самому
себе. Я это знаю и обещаю быть хорошим гостем.
Марба задумчиво хмурился. В конце концов он покачал
