Дональд Уэстлейк
БЕЛАЯ ВОРОНА
Перевел с английского А. ШАРОВ
1
Гроуфилд выскочил из "форда" с пистолетом в одной руке и
пустым мешком - в другой. Паркер тоже выскочил и уже бежал, а
Лауфман сгорбился за рулем, легонько нажимая и отпуская
педаль газа.
Броневик лежал на боку в сугробе, колеса его крутились, и
он был похож на собаку, которой снится, будто она гонит
зайца. Мина сделала свое дело как нельзя лучше - перевернула
машину, но не разнесла ее в клочья. Кругом стоял резкий запах
металла, морозный воздух, казалось, был еще наполнен
отголосками взрыва. Холодное полуденное зимнее солнце светило
ярко, и все тени были четкими.
Гроуфилд обогнул передок броневика с его большим,
прикрытым старомодной решеткой радиатором, который теперь,
когда машина опрокинулась, был на уровне груди. Сквозь
пуленепробиваемое стекло он видел водителя в униформе. Того
скрутило немыслимым образом, но он был в сознании и
ворочался, точнее, доставал из - под приборного щитка
телефонную трубку.
День был морозный, но на лице Гроуфилда выступила
испарина. Прижав ладонь ко рту, Гроуфилд почувствовал ткань и
удивился: он на мгновение забыл, что на нем маска. В поднятой
руке оказался пистолет, и это тоже удивило Гроуфилда. Он
чувствовал себя потерянным, невесомым, невидимым, будто
актер, по ошибке вышедший не на ту сцену.
В некотором роде так оно и было. Иногда Гроуфилд и впрямь
на вполне законных основаниях работал актером в театре,
только этот труд не приносил дохода. На жизнь Гроуфилд
зарабатывал иным способом - с пистолетом в руке и маской
вместо грима на лице.
Так, пора входить в знакомую роль. Поколебавшись какое -
то мгновение, Гроуфилд снова пошел вперед, к двери кабины.
Внутри водитель быстро тараторил в телефонную трубку, не
сводя с Гроуфилда встревоженных глаз.
Обе дверцы уцелели. Мина должна была сорвать хотя бы одну
из них, но не сорвала, и добраться до водителя оказалось
невозможным.
Гроуфилд услышал второй взрыв, резкий, глухой и вовсе не
впечатляющий, и броневик дернулся, как подстреленная лошадь.
Это Паркер высадил задние дверцы.
Гроуфилд оставил водителя в покое и поспешил к багажнику
броневика, дверца которого распахнулась и едва держалась на
петлях. Внутри ничего не было, только непроницаемая темнота.
- Он там говорит по телефону, а я не могу до него
добраться, - сообщил Гроуфилд.
Паркер кивнул. Воя сирен еще не было слышно. Вокруг
раскинулся большой город, но здесь было самое безлюдное место
на всем маршруте броневика - прямая и почти не используемая
дорога через пустошь между двумя застроенными участками. Тут
дорога шла между высокими деревянными заборами; слева был
парк с футбольным полем и баскетбольной площадкой,
опоясанными серой изгородью, а справа, за зеленым забором,
раскинулся парк увеселений. Сейчас оба парка были закрыты, а
жилых домов или работающих учреждений поблизости не имелось.
Паркер постучал пистолетом по броне и крикнул:
- Вылезайте, не бойтесь, нам нужны деньги, мы не жаждем
крови. - Не дождавшись ответа, он заорал: - Ну что ж, не
желаете по - хорошему, сейчас взорву гранату!
- Мой напарник без сознания! - донеслось из машины.
- Вытаскивайте его оттуда.
Внутри послышалась возня, как в потревоженной мышиной
норе. Гроуфилд ждал, испытывая чувство неловкости. По роли
ему сейчас только ждать и полагалось. Он был мастак по части
напряженного действия, но как только доходило до пауз и
раненых людей, возникали сложности. На сцене не бывало
настоящих пострадавших.
Наконец охранник в синем мундире, пятясь, вылез из
броневика. Он согнулся в три погибели и тащил за собой
напарника, ухватив его под мышки. У напарника был разбит нос.
Как только они выбрались, Гроуфилд сунул пустой мешок
Паркеру, и тот нырнул в броневик. Гроуфилд показал пистолет
охраннику, который был в сознании. Тот угрюмо, но уважительно
взглянул на оружие.
Второй навзничь лежал в снегу, и по щекам его текли темно
- красные струйки. Напарник в тревоге стоял над ним, не зная,
что делать.
Гроуфилд сказал:
- Сделай ему холмик из снега под затылком. Тогда он
наверняка не захлебнется кровью.
Охранник кивнул. Опустившись на колени рядом с
бесчувственным телом, он перевернул приятеля на бок и прижал
к его затылку пригоршню снега.
Сирена. Еще далеко. И Гроуфилд, и охранник настороженно
подняли головы, будто олени, почуявшие охотника. Гроуфилд
оглянулся на "форд" и встретился глазами с Лауфманом. Его
круглая физиономия выражала волнение. Из выхлопной трубы
"форда" вырывались маленькие белые облачка, будто дымовые
сигналы. Лауфман все дрочил педаль акселератора.
Гроуфилд опять посмотрел на охранника, склонившегося над
напарником. Их взгляды встретились, и тут Паркер вылез из
броневика с битком набитым мешком. Сирена выла где - то
вдали, и звук, казалось, не приближался, но это не имело
никакого значения.
Паркер кивнул Гроуфилду, и они побежали к "форду".
Гроуфилд с Лауфманом забрались на переднее сиденье, Паркер с
мешком - на заднее, и Лауфман резко нажал педаль
акселератора. Колеса забуксовали на льду, багажник "форда"
занесло влево. Гроуфилд уперся руками в приборную доску и
сморщился от натуги.
- Полегче, Лауфман! - заорал сзади Паркер. Наконец Лауфман
совладал с педалью, и колеса обрели сцепление. "Форд" пришел
в движение и мчал по дороге. Казалось, они несутся по
заснеженному футбольному полю между двух высоких заборов,
серого и зеленого, а где - то на горизонте маячат стойки
ворот.
Далеко впереди показалась красная искорка.
- Придется свернуть! - завопил Лауфман. Гроуфилд взглянул
на его бледную физиономию и выпученные от ужаса глаза. Руки
Лауфмана казались приклеенными к рулю.
- Тогда сворачивай! - велел Паркер. - Да на деле, а не на
словах!
Они наметили три пути отхода, в зависимости от возможных
обстоятельств. Ехать обратно смысла не было, а теперь и
вперед стало невозможно. Чтобы попасть на третью дорогу, им
надо свернуть за угол в конце зеленого забора, объехать
вокруг парка с аттракционами и затеряться в жилом квартале,
среди домов и незастроенных площадок - они загодя присмотрели
три места, где можно оставить "форд".
Времени было достаточно. До конца забора уже недалеко, а
красная мигалка мелькала примерно в миле впереди. Но Лауфман
по - прежнему давил на педаль газа. Паркеру и Гроуфилду было
известно, что шофер он весьма посредственный, но Лауфман знал
город, а найти для сегодняшнего дела лучшего водилу им не
удалось. Сейчас Лауфман гнал машину к перекрестку, однако
слишком уж быстро. Слишком быстро.
Гроуфилд все так же упирался в приборную доску, но теперь
и он запаниковал:
- Лауфман! Сбавь ход, а то в поворот не впишешься.
- Я что, водить не умею? - взвизгнул Лауфман и вывернул
руль, даже не притормозив. Машина под углом проскочила мимо
поворота, встала на дыбы, рухнула левым боком на тротуар и
покатилась кубарем.
Упираться в приборную доску Гроуфилд больше не мог. Мир за
ветровым стеклом закружился, как в калейдоскопе. Белое небо
смешалось с белой землей, навстречу машине понеслась изгородь
из серых цепей, а навстречу Гроуфилду - лобовое стекло.
Гроуфилд открыл рот, чтобы сказать: "Нет", но не успел,
поскольку вся белизна вокруг почернела и провалилась во мрак.
2
- ... когда проснется.
- Он уже проснулся, - сказал Гроуфилд и настолько
удивился, услышав свой голос, что открыл глаза.
Больница. Он в постели. В изножье койки двое худощавых
мужчин лет тридцати с небольшим, в темных костюмах для
повседневной носки. Вот они поворачивают головы и смотрят на
него.
- Ну - ну, - произнес один из них. - Наш соня пробудился.
- Вы нас слышали? - спросил второй. - Или ввести вас в
курс дела?
Гроуфилд уже и сам ввел себя в курс дела, вспомнив и
нападение, и бегство, и страх Лауфмана, и то, как кувыркалась
машина, и как внезапно померк белый свет. Ну - с, и что
теперь? Он в больнице, но эти двое - не врачи, и виды на
будущее отнюдь не лучезарны. Гроуфилд взглянул на мужчин и
сказал:
- Вы легавые.
- Не совсем, - ответил второй. Он обошел кровать и сел в
кресло слева от Гроуфилда. Первый тем временем приблизился к
двери и остановился в непринужденной позе, сложив руки на
груди и привалившись к филенке спиной.
Гроуфилд обнаружил, что поворачивать голову ему больно, а
смотреть на сидящего не совсем легавого мешает нос, поэтому
он прикрыл правый глаз и сказал:
- Все вы, легавые, не совсем легавые. "Не совсем", по -
вашему, означает не местные.
Тот, что сидел в кресле, улыбнулся.
- Чертовски верно, мистер Гроуфилд, - заметил он. Гроуфилд
прищурил открытый глаз.
- Вы знаете, как меня зовут?
- Мы знаем вас, как облупленного, приятель. Имя,
отпечатки, послужной список, все у нас есть. До сих пор вы
были везунчиком.
- А до сих пор я ни во что такое не ввязывался, - соврал
Гроуфилд.
Улыбка его собеседника превратилась в насмешливую ухмылку.
- Что - то непохоже. Лауфман - профессионал. Тот, который
смылся, тоже профессионал. Что же они, любителя в помощники
взяли? Не верится.
Значит, Паркер сбежал.
- С деньгами или без денег? - спросил Гроуфилд.
- Что?
- Кто - то смылся. С деньгами или без денег? Тот, что
стоял у двери, гавкнул, но когда Гроуфилд удивленно взглянул
на него, то понял, что лай на самом деле означал смех. Этот
не совсем легавый смахивал на мистера Гава из комикса, а Гав
был совсем легавым псом. Гав прорычал:
- Ему бы хотелось пойти забрать свою долю.
- Трудящиеся вправе рассчитывать на зарплату, - рассудил
Гроуфилд. - Наверное, нет смысла лепить, будто эти двое
похитили меня и заставили им пособничать.
- Да чего там, валяйте, - сказал сидевший. - Но только не
с нами. Это ограбление нас особенно не интересует.
Несмотря на боль, Гроуфилд повернул голову и стал смотреть
в оба. Он внимательно изучил парня, сидевшего в кресле.
- Так вы ищейки из страховой конторы? Гав снова гавкнул, а
тот, что сидел, ответил:
- Мы работаем на ваше правительство, мистер Гроуфилд.
Можете считать нас гражданскими служащими.
- ФБР.
- Едва ли.
- Почему это "едва ли"? Что там у них еще есть, кроме ФБР?
- У вашего правительства много всяких служб. И каждая по -
своему поддерживает и защищает вас.
Дверь палаты распахнулась, толкнув Гава, которому это явно
не понравилось. Вошел совсем легавый - рыжий, средних лет, в
мундире и фуражке с кокардой, похожей на пучок салатных
листьев. Матерый легавый, не иначе как инспектор какой -
нибудь. Он не салютовал, просто остановился в дверях в
напряженной и нерешительной позе - ни дать ни взять официант,
ожидающий щедрых чаевых.
- Я просто хотел посмотреть, как у вас идут дела, господа,
- с угодливой улыбочкой проговорил он.
- Дела у нас идут прекрасно, - ответил Гав. - Через
несколько минут мы закончим.
- Не спешите, не спешите. - Легавый оглядел распростертого
на койке Гроуфилда, и на лице его за секунду сменилось с
десяток выражений, что в калейдоскопе. Похоже, он не знал,
как ему относиться к Гроуфилду. Судя по его изменчивой
физиономии, он на какое - то время потерял рассудок.
- Спасибо за участие, капитан, - сказал тот, что сидел. Он
не улыбался. Капитана попросту выставляли вон, и легавый это
понял. Он принялся кивать. Его официантская улыбка то
вспыхивала, то гасла. Потом он сказал:
- Ну, тогда я... - И, продолжая кивать, попятился из
палаты. Дверь за ним закрылась. Тот, что сидел, проговорил:
- Нельзя ли ее как - нибудь запереть? Гав изучил дверную
ручку.
- Только снаружи. Но вряд ли он вернется.
- Надо поторапливаться, - сидевший снова посмотрел на
Гроуфилда. - Мне нужны честные ответы на один - два вопроса.
Не бойтесь - все останется между нами.
- Валяйте, спрашивайте, - сказал Гроуфилд. - Я всегда могу
отпереться.
- Скажите, что вы знаете о генерале Луисе Позосе? Гроуфилд
