господином самого себя. Без этого все прочее невозможно; оно не будет иметь
цены. Но начнем с первого вопроса, с первой цели.
"Чтобы знать будущее, необходимо, во-первых, знать настоящее во всех
его деталях, равно как и прошлое. Сегодняшний день таков, каков он есть,
потому что вчерашний день был тем, а не другим; и если сегодняшний день
похож на вчерашний, завтрашний будет похож на сегодняшний. Если вы хотите,
чтобы "завтра" было иным, вы должны изменить "сегодня". Если сегодняшний
день - всего-навсего следствие вчерашнего, то и завтрашний день будет
совершенно таким же следствием сегодняшнего. И если человек основательно
изучил то, что произошло вчера, позавчера, неделю, год, десять лет назад, он
сумеет безошибочно сказать, что случится и чего не случится завтра. Но в
настоящее время мы не располагаем достаточным материалом, чтобы серьезно
рассмотреть этот вопрос. То, что случится или может случиться, зависит от
трех причин: от случая, от судьбы, от нашей собственной воли. Такие, каковы
мы сейчас, мы целиком зависим от случая. У нас не может быть судьбы в
подлинном смысле слова; не в большей мере мы способны иметь и волю. Если бы
у нас была воля, тогда уже благодаря этому мы знали бы будущее, потому что
тогда мы создавали бы свое будущее - и создавали бы его таким, каким желаем.
Если бы у нас была судьба, мы тоже могли бы знать будущее, так как судьба
соответствует типу. Если известен тип, может быть известна и его судьба,
т.е. его прошлое и настоящее. Но случаи предвидеть невозможно. Сегодня
человек один. завтра - другой; сегодня с ним случилось одно, а завтра может
случиться другое."
- А разве вы не можете предвидеть, что случится с каждым из нас, -
задал кто-то вопрос, - не можете предсказать, каких результатов достигнет
данный человек в работе над собой, стоит ли ему вообще начинать работу?
- Этого сказать невозможно, - ответил Гурджиев. Можно предсказать
будущее только для людей. Предсказать же будущее для безумных машин
невозможно. Направление их движения ежесекундно меняется. В настоящий момент
такая машина движется в одном направлении, и вы высчитываете. куда она может
прийти; но через пять минут она устремляется в совершенно ином направлении,
и все ваши расчеты оказываются неверными.
"Поэтому, прежде чем говорить о познании будущего, надо знать, чье
будущее имеется в виду. Если человек хочет узнать собственное будущее, он
должен прежде всего познать самого себя. Тогда он увидит, стоит ли ему
вообще узнавать будущее. Иногда, может быть, лучше его и не знать.
"Это звучит парадоксально, но мы имеем полное право сказать, что мы
знаем свое будущее. Оно окажется в точности таким, каким было наше прошлое.
Ничто не в состоянии измениться само по себе.
"А на практике для того, чтобы знать свое будущее, человек должен
научиться отмечать и запоминать те моменты, когда мы по-настоящему знаем
будущее и действуем в соответствии с этим знанием. Затем на основании
результатов можно будет продемонстрировать, что мы действительно знаем
будущее. В простой форме это случается, например, в делах. Любой хороший,
деловой коммерсант знает будущее; а если он его не знает, то его дело
лопнет. В работе над собой надо быть хорошим деловым человеком, хорошим
торговцем. И знать будущее стоит лишь тогда, когда человек в состоянии быть
господином самого себя.
"Здесь был задан вопрос и о будущей жизни, о том, как создать ее, как
избегнуть конечной смерти, не умереть.
"Для этого необходимо "быть". Если человек меняется каждую минуту, если
в нем нет ничего, способного противостоять внешним влияниям, это означает,
что в нем нет ничего, способного противостоять смерти. Но если он становится
независимым от внешних влияний, если в нем проявляется нечто, способное жить
само по себе, это "нечто", возможно, и не умрет. В обыденных обстоятельствах
мы умираем ежесекундно. Меняются внешние обстоятельства, внешние влияния, и
мы меняемся с ними, т.е. умирают многие из наших "я". Если же человек
разовьет в себе постоянное "я", способное пережить изменения внешних
условий, оно сможет пережить и смерть физического тела. Весь секрет состоит
в том, что человек не может работать для будущей жизни, не работая в то же
время для этой, для нынешней. Работая для жизни, человек трудится для
смерти, вернее, для бессмертия. Поэтому работу для бессмертия, если можно
так ее назвать, нельзя отделять от работы вообще. Достигая одного, человек
достигает и другого. Он может стремиться быть просто ради собственных
жизненных интересов. И лишь благодаря этому он может сделаться бессмертным.
Мы не говорим в отдельности о будущей жизни, не рассматриваем вопроса о том,
существует ли она, потому что законы везде одни и те же. Изучая собственную
жизнь, как он ее знает, изучая жизни других людей от их рождения до смерти,
человек изучает все законы, управляющие жизнью, смертью и бессмертием. Если
он станет господином своей жизни, он может стать и господином своей смерти.
"Следующий вопрос: как стать христианином?
"Прежде всего, необходимо понять, что христианин - это не человек,
который так называет себя, не человек, которого так называют другие люди.
Христианин - тот, кто живет в соответствии с заповедями Христа. Такие,
каковы мы есть, мы не можем быть христианами. Чтобы стать христианином,
человек должен быть способным "делать". А мы ничего не можем "делать", с
нами все "случается". Христос говорил: "Любите врагов ваших". Но как можем
мы любить своих врагов, если мы не способны любить даже своих друзей? Иногда
что-то в нас "любит", иногда "не любит". В нашем нынешнем состоянии мы не
можем даже по-настоящему хотеть быть христианами, ибо опять-таки иногда
"что-то желает" этого, а иногда "не желает". И нельзя долго желать одной и
той же вещи. потому что внезапно, вместо желания быть христианином, человек
вспоминает об очень хорошем, но дорогом ковре, который он видел в лавке. И
вот, вместо того, чтобы желать быть христианином, он начинает думать, как бы
ему приобрести этот ковер, - и совершенно забывает о христианстве. Или же,
если кто-то другой не верит в то, что он замечательный христианин, он будет
готов съесть его живьем или изжарить на угольях. Чтобы стать хорошим
христианином, человек должен быть. "Быть" - это и означает быть господином
самого себя. А если человек не является господином самого себя, у него
ничего нет и ничего не может быть. И он не способен быть христианином. Это
всего-навсего машина, автомат; а машина не может быть христианином.
Подумайте сами: возможно ли, чтобы автомобиль, пишущая машинка или граммофон
были христианами? Это просто вещи, управляемые случаем, они ни за что не
ответственны, ибо они машины. Быть же христианином значит быть
ответственным. Ответственность приходит позднее, когда человек отчасти
перестает быть машиной и начинает на деле, а не только на словах желать быть
христианином."
- В каком отношении к известному нам христианству находится излагаемое
вами учение? - спросил кто-то из присутствующих.
- Я не знаю, что вам известно о христианстве, - ответил Гурджиев,
подчеркнув последнее слово, - и потребуется много разговоров в течение
долгого времени, чтобы выяснить, что вы понимаете под этим словом. Но ради
тех, кто уже знает, я скажу, что это, если угодно, эзотерическое
христианство. В нужное время мы поговорим о значении этого слова, а сейчас
продолжим обсуждения наших вопросов.
"Итак, самое правильное из выраженных здесь желаний - это желание быть
господином самого себя, потому что без этого все остальное невозможно. По
сравнению с этим желанием все другие представляют собой детские мечты,
фантазии, которыми человек не мог бы воспользоваться, даже если бы их
исполнение и было ему даровано.
"Так, например, было сказано, что кто-то из присутствующих желает
помогать людям. Но, чтобы быть в состоянии помогать людям, человек сначала
должен научиться помогать самому себе. Множество людей погружено в мысли и
чувства. о помощи другим из самой обычной лени. Они слишком ленивы, чтобы
работать над собой; вместе с тем, им очень приятно думать, что они способны
помогать другим. Такое настроение означает лживость и неискренность по
отношению к самому себе. Если человек взглянет на себя и увидит, что он
представляет собой в действительности, он не будет мечтать о помощи другим
людям, даже от мысли об этом ему станет стыдно. Любовь к человечеству,
альтруизм - все это очень красивые слова; но они имеют смысл только тогда,
когда человек может по собственному выбору и решению любить или не любить,
быть альтруистичным или эгоистичным. Тогда его выбор имеет ценность. Но если
выбора нет, если человек не может быть другим, если он только таков, каким
его сделал или делает случай, если сегодня он альтруист, а завтра - эгоист,
а послезавтра - опять альтруист, тогда во всем этом нет никакой ценности.
Чтобы помогать другим, человек должен сперва научиться быть эгоистом,
сознательным эгоистом. Только сознательный эгоист способен помогать людям. В
нашем нынешнем состоянии мы ничего не можем сделать. Человек решает быть
эгоистом, но вместо этого отдает последнюю рубашку: потом он решает отдать
последнюю рубашку, а сам, напротив, отбирает последнюю рубашку у того, кому
собирался отдать свою. Или он решает отдать собственную рубашку, но вместо
этого отдает чью-то чужую и оскорбляется, если кто-то отказывается
пожертвовать своей рубашкой, чтобы он мог отдать ее другому. Чаще всего
случается именно так - и продолжается постоянно.
"Чтобы делать нечто трудное, надо прежде всего научиться делать легкое.
Нельзя начинать с самого трудного.
"Был тут и вопрос о войне. Как прекратить войны? Войны прекратить
нельзя. Война есть результат того рабства, в котором живут люди. Строго
говоря, не следует порицать людей за войну, ибо война есть следствие
космических сил, планетарных влияний. А в людях нет сопротивления этим
влияниям; его и не может быть, ибо люди - рабы. Если бы они были людьми,
если бы были способны "делать", то они смогли бы противостоять таким
влияниям и воздержаться от взаимного убийства."
- Но, несомненно, те, кто это понимает, - спросил человеку задавший
вопрос о войне, - могут что-то сделать? Если бы достаточное число людей
пришло к определенному выводу, что войны не должно быть, разве они не смогли
бы повлиять на других?
- Те, кто не любит войну, пытались или пытаются поступать так чуть ли
не с самого сотворения мира, - возразил Гурджиев. - И все же еще никогда не
было войны, подобно нынешней. Войны не уменьшаются, а увеличиваются, так как
обыкновенными средствами их нельзя остановить. Все эти теории о всеобщем
мире, о мирных конференциях и так далее самые обычные леность и лицемерие.
Люди не хотят думать о себе, не хотят работать над собой, а думают о том,
как бы заставить других делать то, чего хотят они сами. И если бы
достаточное число людей, желающих прекращения войны, действительно собралось
бы вместе, эти люди начали бы с объявления войны тем, кто с ними не
согласен. А еще вероятнее, что они объявили бы войну и тем, кто тоже хочет
прекратить войны, но каким-то иным способом. И вот они опять стали бы
драться. Люди остаются людьми и не могут быть иными. У войны много причин,
нам неизвестных; некоторые скрыты в самих людях, другие находятся вне их.
Нужно начинать с тех причин, которые заложены в самом человеке. Как можно
быть независимым от внешних влияний великих космических сил, когда он
