это не потянет. Так и останется сексуально озабоченным недоростком с пухом
на губе.
Тут к ним подошел Чиун, и Римо повел Джоулин Сноуи по направлению к выходу
из аэровокзала.
-- Он совершенный Владыка! -- визгливо кричала она. -- Он блаженство! Он
мир и любовь для тех, кто искренне любит его. Я была среди избранных!
Она продолжала свой кошачий концерт и в такси, пока Римо пытался
прокричать шоферу адрес.
-- Он блаженство! Он красота! Он сила!
-- Она свихнулась, -- сказал Римо шоферу. -- Отвезите нас поскорее в
город. Я скажу, куда конкретно, когда она выдохнется.
Но Джоулин не унималась.
-- Он блаженство! Он совершенство! Он мир и любовь! -- вопила она.
-- Шеф, останови-ка здесь, -- сказал Римо.
Машина остановилась у обочины. Римо перегнулся через спинку переднего
сиденья, чтобы шофер мог его слышать.
-- Тебя этот шум не нервирует? -- громко спросил Римо.
Шофер кивнул.
-- Это твоя младшая сестренка или кто? -- прокричал он в ответ.
Римо отрицательно покачал головой, сунул руку в карман и достал
пятидесятидолларовую бумажку.
-- Возьми, -- сказал он, протягивая деньги шоферу. -- Это тебе плата
вперед и чаевые. А пока не хочешь ли прогуляться вон до того кафе и выпить
чашечку кофе? Дай мне пять минут.
Шофер развернулся на сиденье и внимательно посмотрел на Римо.
-- Что ты задумал? -- спросил он. -- На прошлой неделе какие-то типы
пытались разделать счетчик у одного из таксистов.
-- Разделать? Я никогда в жизни не сражался со счетчиками, -- заверил его
Римо. -- Давай, всего пять минут.
-- Я возьму ключи?
-- Конечно, -- кивнул Римо.
Шофер еще раз взглянул на пятидесятидолларовую бумажку, пожал плечами,
выхватил бумажку из руки Римо и засунул в карман своей желтой клетчатой
рубашки.
-- Ладно, мне так и так пора пообедать.
Он открыл дверь и ушел, предусмотрительно положив ключи в карман.
-- Он истина! Он красота! Он чудо! Он великолепие!
-- Чиун, сходи прогуляйся, -- попросил Римо.
-- Не пойду. Никакие вопли не выгонят меня из машины. Да и район этот мне
кажется подозрительным -- может, тут совсем даже не безопасно гулять.
-- Ладно, папочка. Только не говори потом, что я тебя не предупреждал.
Римо обернулся к Джоулин Сноуи, которая все еще продолжала визжать, и
положил руку ей на левую грудь, потом пальцами нащупал окончание нерва
пониже соска и сильно ущипнул.
-- О любовь! О совершенство! О-о-о-о-о! -- застонала Джоулин.
-- О, как это отвратительно! -- заявил Чиун. -- Вы, американцы, ведете
себя, как лошади на пастбище.
В следующее мгновение он стоял на мостовой, и дверца машины захлопнулась
за ним с такой силой, что это вряд ли способствовало продлению службы замка.
Оставшись в машине наедине с Джоулин, Римо сказал:
-- Ты хочешь блаженства? Я дам тебе блаженство.
В конце улицы шофер такси потягивал кофе.
В другом конце улицы Чиун рассматривал витрину магазина, уставленную
магнитофонами, радиоприемниками и переносными телевизорами, показавшимися
ему интересными и заслуживающими того, чтобы их приобрести, пока не
выяснилось, что все они сделаны в Японии.
Он заставил себя оставаться на месте ровно триста секунд, потом вернулся к
машине. Он открыл заднюю дверцу и сел рядом с Римо и Джоулин Сноуи. При этом
он не проронил ни слова.
Через несколько минут вернулся шофер. Он подо-зрительно глянул на своих
присмиревших пассажиров, желая удостовериться, что Римо не прикончил
крикунью.
Джоулин тихо сидела между Римо и Чиуном. Единственным звуком, который она
издавала, было тихое постанывание. При этом она беспрестанно улыбалась.
Шофер завел мотор.
-- М-м-м-м, -- стонала Джоулин. -- Блаженство. Счастье. М-м-м-м-м. -- Она
обхватила шею Римо обеими руками. -- Ты тоже совершенный Владыка!
Чиун хихикнул. Римо с отвращением отвернулся.
Десять минут спустя Римо стоял в телефонной будке. На противоположной
стороне Маркет-стрит в Сан-Франциско электронные часы на здании банка
показывали часы, минуты и секунды: 11.59.17.
Римо чувствовал себя неуютно -- ему казалось, что времени уже больше.
Часов он не носил -- не носил ухе многие годы, но он не верил, что сейчас
11.59 и уже 22-е.
Римо набрал номер через код 800, позволявший звонить в любой город из
любого конца страны. Смит снял трубку после первого же гудка.
-- Как раз вовремя, -- сказал он. -- Я уже собирался отключать на сегодня
эту линию.
-- Сколько сейчас? -- спросил Римо.
-- Двенадцать ноль две и пятнадцать секунд, -- ответил Римо.
-- Я так и знал, -- сказал Римо. -- Тут часы показывают неправильное
время.
-- Что в этом особенного? Большинство часов показывает неправильное время.
-- Ага, -- отозвался Римо. -- Я знал, что они врут, но не знал, на
сколько. Я уже сто лет так не выбивался из чувства времени.
-- Наверное, сказалась разница поясного времени, -- предположил Смит.
-- На мне никогда не сказывается разница поясного времени, что бы она ни
значила, -- ответил Римо.
-- Ладно, не важно. Какие новости?
-- Мы были в Патне, но маленькая толстая жаба ускакала еще до того, как мы
туда приехали.
-- Где вы сейчас?
-- В Сан-Франциско. Этот Всеблагой Зашрила через пару дней устраивает тут
что-то вроде митинга.
-- Ясно, -- сказал Смит. -- Как я полагаю, это и есть то самое
"грандиозное событие", о котором мы уже столько слышали.
-- Думаю, да. Он собирал коллекцию баптистских священников.
-- Баптистских священников? Зачем?
-- Не знаю. Может быть, это его новообращенные последователи. Когда я его
найду, я выясню. Чиун меня достал. Он хочет немедленно отправиться в
Синанджу.
-- Римо, с этим придется подождать. В системе секретности КЮРЕ произошел
прокол. Где-то внутри нашей организации есть люди Шрилы.
-- Почему бы и нет? Его люди везде. А вы сбросили всех тех людей, о
которых я вам говорил, с крыши небоскреба?
-- Нет. Но их всех положили на обследование, и они там пробудут, пока
Шрила не уедет из страны. Вы сказали, что есть и другие последователи, имена
которых тот человек в Сан-Диего не знал.
--Ага.
-- Попытайтесь узнать, кто это. У меня есть ощущение, что "грандиозное
событие" как-то связано с американскими последователями Шрилы.
-- Возможно.
-- Вам помощь нужна? -- вдруг спросил Смит.
-- Да, пожалуй, духовой оркестр не помешает -- пусть все знают, что мы с
Чиуном здесь. Парочка команд по устройству фейерверков и артиллерийский
дивизион, и тогда, я думаю, мы сумеем справиться с Его Пресветлым
Толсторожеством. Конечно же, мы обойдемся без посторонней помощи. Во всяком
случае, ваши компьютеры нам ничем помочь не смогут. Сколько сейчас?
-- Двенадцать ноль пять и десять секунд.
-- Черт возьми, я отключаюсь. Пока, Смитти. Не перерасходуйте свой бюджет.
Пока Римо отсутствовал, в машине произошел следующий разговор.
-- Вы его друг? -- спросила Джоулин Чиуна.
-- У меня нет друзей, кроме меня самого.
-- Но вы так хорошо ладите.
-- Он мой ученик. Он туповат, но, со скидкой на это, мы делаем все, что
можем. Он мне больше сын, чем ДРУГ.
-- Не понимаю.
-- Если друг вам больше не нравится, дружбе наступает конец. С сыновьями
все по-другому. Даже если они вам не нравятся, они все равно остаются
сыновьями.
-- Верно, приятель, -- поддержал его шофер. -- В точности, как с моим.
Слишком много о себе думает. Учился в школе, уже тогда входил в сборную
штата по футболу. Я вкалывал, только чтобы он окончил школу. Ему за его
спортивные успехи готовы были дать стипендию в колледже. И что же? Он
оказался настолько ленивым, что даже школу не осилил. И вы думаете, он стал
после этого искать работу? Да никогда в жизни? Он сказал, что ему нужно
положение. Ему, видите ли, первая попавшаяся работа не годится.
-- Меня не интересуют подробности личной жизни твоего оболтуса-сына, --
заявил Чиун.
-- Да, положение! -- Шофер не расслышал ни слова из замечания Чиуна. -- Вы
когда-нибудь слышали что-нибудь подобное? Ему не нужна работа -- ему нужно
положение!
-- Я придумал подходящее для тебя положение, -- сказал Чиун. -- Лежа на
животе. Лицом в грязь. И молча.
Римо вернулся в машину.
-- Ну что? -- спросил Чиун.
-- Что "ну что"?
-- Когда отходит корабль?
-- Боюсь, еще не скоро, -- сказал Римо и назвал шоферу адрес на
Юнионстрит.
Чиун скрестил руки на груди. Джоулин посмотрела на него, потом -- на Римо.
Римо сказал:
-- Ничего не поделаешь, папочка. Дело есть дело. Дело всегда на первом
месте.
Джоулин посмотрела на Чиуна.
-- Дело не должно заслонять собой выполнение обещаний, -- произнес Чиун.
-- Сначала надо закончить всю эту историю, -- сказал Римо.
Джоулин вертела головой от Римо к Чиуну, словно следя за мячиком для
пинг-понга.
-- Но что такое обещание белого человека? -- спросил Чиун, обращаясь к
себе самому. -- Ничто, -- ответил он сам себе. -- Ничто, данное ничем,
означающее ничто и стоящее ничто. Римо, ты -- ничто. И Смит тоже -- ничто.
-- Правильно, папочка, -- поддакнул Римо. -- И не забудь добавить про
расистов.
-- Да, и вы оба расисты. Я такого в жизни не встречал: невыполненные
обещания, неблагодарность... Вы никогда бы не позволили себе ничего такого в
отношении человека с кожей такой же бледной, как у вареной рыбы или у вас
самих.
-- Верно, -- согласился Римо. -- Мы расисты с головы до ног -- и я, и
Смитти.
-- Правильно.
-- И нашим словам нельзя доверять.
-- Это тоже правильно.
Римо обратился к Джоулин:
-- А ты знаешь, что он обучил меня всему, что я знаю.
-- Да, -- кивнула Джоулин. -- Он мне сказал.
-- А, уже успел.
-- И, кстати, он прав, -- сказала Джоулин.
-- В чем?
-- Ты расист.
-- С чего ты взяла? -- удивился Римо.
-- Все это знают. Все американцы расисты.
-- Верно, девочка, -- удовлетворенно заметил Чиун. -- Расизм -- это
самооборона людей, которые ощущают свою неполноценность.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
В Сан-Франциско, на тихой улочке -- ответвлении Юнион-стрит, разношерстные
и разномастные хиппи вразнос торговали всякими разностями. Ювелирные
изделия, раскрашенные ракушки и камни, кожаные ремни заполняли маленькие
лотки и лавчонки по обеим сторонам улицы.
Торговля в целом шла плохо, но торговцев это, похоже, не беспокоило. Они с
самым довольным видом грелись на солнце, курили марихуану и толковали меж
собой, как будет здорово, когда победит революция и новое социалистическое
правительство станет платить им за то, что они здесь сидят.
В конце улицы была посыпанная гравием площадка, окруженная высоким
деревянным забором. По периметру площадки стояли лавчонки, и на одной из них
развевалась листовка с портретом Шрилы Гупты Махеша Дора.
Джоулин грохнулась на колени и поцеловала стальной трос, к которому была
прицеплена эта листовка.
-- О, Всеблагой Владыка, -- пропела она. -- Я пересекла море, чтобы вновь
узреть твое совершенство.
-- Эй, ты! Какого черта ты дергаешь мой трос? -- крикнул ей бородатый
загорелый светловолосый парень. Он был без рубашки, в джинсах с грязной
бахромой, в ухе -- серебряная серьга. Парень торговал в лавчонке виноградным
соком.
Из лавок, стоявших вдоль забора, выглянули люди, главным образом молодые
женщины, и воззрились на Джоулин.
-- Они плохо пахнут, -- сказал Чиун Римо. Римо пожал плечами.
-- Это и есть дети цветов? -- спросил Чиун. Римо кивнул.
-- Почему же они не пахнут цветами?
-- Хороший запах -- это составная часть общего заговора мирового
империализма, -- заявил Римо.
Чиун засопел.
-- Впрочем, какая разница. Все белые пахнут странно.
Бородатый блондин тем временем пытался поставить Джоулин на ноги. Она же
упорствовала в своем намерении стоять на коленях. Обеими руками она
