Я на всякий случай уточнил:
- Ты хоть понимаешь, что Уайна Капак, кто бы он ни был, и весь его
"хрональный карман" - это полный бред и угроза для нашего родного
мира-метрополии?
Нина даже этого не понимала.
- Если честно, Егор, его слова выглядят убедительными. Мы пришли сюда
за нашим золотом. Не знаю как ты, а я собиралась отдать его на благие
цели. Но оказалось, что наше золото сыграло какую-то роль в этом мире и
сейчас его уже нет. Я думаю, отсюда в мир-метрополию должны вернуться не
сокровища, а что-то иное.
- Может, людоедство?
- Да нет же, там хватает протеинов.
- Ну, извиняюсь. Значит, простота вернется. Каждый отдельный
гражданин станет настолько простым и незаметным, что его можно будет в
любой момент оприходовать на какое-нибудь хорошее дело.
- Ты преувеличиваешь, дружок. Между прочим, так называемая "простота"
лучше, чем треп про неповторимость личности и бессмертие души. Надоели эти
байки, что все вокруг сделано для нас, что небеса якобы велели нам: идите
и овладевайте. Наша метрополия набита людьми, которые уверены, что они
владыки вселенной, в то время как они - полные "нолики"... А здесь все
знают свое место. Здесь гармония... Здесь настоящая свобода, ведь каждый
уверен, что с ним происходит только необходимое и целесообразное...
Похоже, Уайна Капак умело воспользовался умственными способностями
Нины для оправдания своих делишек и планов.
- Слыхали уже эти фразочки об осознанной необходимости... Да здесь
Эйнштейна будут лечить вскрытием черепа - за лень, а Нильса Бора сожрут -
за бесполезность... Ладно, не хочу больше тратить время на
политинформации, дождусь я от тебя помощи или нет?
- Наверное. Хотя ты просто используешь меня, нахал ты этакий.
И с таким тезисом можно было согласиться, едва я вспомнил свою
прошедшую жену, которая использовала меня для построения уютного
гнездышка, в котором мой организм оказался ненужным. А еще вспомнил своего
киндера Витьку, который называет какого-то мужика, похожего на борова,
своим папкой. Вспомнил и отца, о котором ничего не было известно, за
исключением того, что он должен был когда-то существовать. И мать
вспомнил, которая пятнадцать лет назад выскочила замуж за арапа из тогда
еще дружественной страны, чтобы навеки растворится в неизвестности вместе
с моей сестренкой Верой. Все уникальные, все неповторимые, всем чихать
друг на друга.
И такой вот "цивилизованный" мир я должен защищать, вместо того,
чтобы раствориться в радостном служении Солнцу и Луне... Однако плюнуть на
метрополию не могу, как будто дал этому гадючнику присягу на верность.
Потому и я вытянул максимально подробный инструктаж из полуотключенной
Нины, хотя она зевала, конфузливо прикрывая рот ладошкой.
А потом она продолжила отдых, а я занялся ее непосредственными
обязанностями, хе-хе, Избранницы. Отчасти это было не слишком сложно,
потому что все девицы-красавицы, посещавшие для ночной службы Храм Луны,
были сокрыты длинными такими балахонами. С другой стороны, мне пришлось
тащиться на полусогнутых и съеживаться, чтобы не выделяться ростом и
статью.
Перед входом в подземный храм был разбит металлический сад со всякой
тварью в виде серебряного или платинового изваяния. Так и хочется сказать,
что все изваяния были исполнены талантливыми руками инкских ремесленников.
Вдобавок эти твари производили неприятное впечатление застывшей живой
плоти. Еще когда я проходил по этому саду, то догадался по трепетаниям и
вибрациям, захватившим мой организм, что храм Луны - это как минимум
энергораспределительный щит.
Избранницы занимали в культовом заведении только один ярус. В первой
половине зала собирались мужики, и не только идеологическое начальство, то
бишь жречество, но и высшие чины по линии хозяйства и обороны. Во второй
"алтарной" половине, находившейся на возвышении, находилось нечто,
напоминавшее толстый половой член, мирового змея и древо жизни впридачу.
Вдобавок, конечно, имелось изваяние богини Луны. То была дама со строгим
лицом в канонах местной идольской красы, сидевшая на попе, но выпроставшая
наружу набитый чем-то живот. На ее груди государственного формата висела
обезьяна с топором в руках. В том месте, которое изображало срамное место,
находился череп с зубами.
И Килья-Луна, и древо-член обитали в нише, по бокам от которой
размещался "иконостас", представляющий демонскую номенклатуру. Там в
несколько рядов выстроились идолы всех уровней преисподней, земли, воздуха
и различных небесных градаций. Видимо, Луна считалась женской связующей
силой между всеми отделами и департаментами мироздания. В то же время,
гордый древочлен "олицетворял" мужское связующее начало, так сказать
исполнительскую вертикаль.
В середине "литургии" состоялось подношение даров. Несколько
охмуренных психотропной похлебкой человечков без особого волнения, даже с
энтузиазмом, сунули свои головы в "детородный орган", то есть череп с
зубами. Механизм сработал, дергающиеся тела были втянуты внутрь богини,
брызнувшей кровью же был вымазан ее плодоносящий живот.
Затем несколько руководящих особ в плащах из голубиных перьев
целовали и обнимали этот обагренный животик, приобщаясь к
сверхъестественным силам. Начальники тоже трепыхались, но более радостно,
как будто вступали в интимное общение с богиней. Соответственно, и
избранницы, и жрецы распевали хвалебные гимны в адрес сластолюбивой и
плодородной Кильи.
Во время всей церемонии я искал куда бы сунуться и обнаружил,
наконец, статую полукрокодила-полугражданина, за которой можно было вполне
схорониться. В конце, когда избранницы развернулись налево, чтобы очистить
ярус, я юркнул в пыльную щель за этим скульптурным монстром.
Когда я покинул нишу, подземный храм был уже пуст и, наверное,
заперт. Впрочем, я еще не размышлял о том, как придется выбираться наружу.
Ведь меня ждала исследовательская работа.
Для начала пригодилась веревка с грузилом на конце, доселе обмотанная
вокруг тела, - чтобы попасть в алтарную часть храма. Я набросил
отяжеленный кончик на шею какого-то каменного изверга (с ожерельем из
отрезанных пальцев на толстой шее) и переместился вниз.
Здесь ощущения переменились. Пространство словно было пронизано
голубыми вибрирующими нитями, которые исходили из живота Кильи.
Пронизывали они и меня. Во мне сразу активизировалось мужское начало. От
взгляда на мировой древочлен оно еще только укрепилось. Я пошел, вернее
потек вдоль этих легких, но ощутимых вибраций, которые тянули меня к Ней.
И вскоре она уже не казалась такой дурнушкой. То есть, облик ее не
изменился в лучшую сторону, но словно насытился другим содержанием. Я стал
тем, для кого эта страшила выглядела прельстительной красавицей. Наступили
желто-черные сумерки. Золотой свет соединился с мраком ночи в шкуре
ягуара. Такова была суть Луны, которая и раньше представала передо мной в
виде дамы-ягуарши.
Я обнял Ее и Она сделалась для меня слаще, чем и Нина, и Часка, и все
прочие дамы вместе взятые. Весь этот четырехугольный мир сделался нашим
домом свиданий. Комок огненных мужских вибраций вошел в ее зыбкое
прохладное тело, полное женского трепета. Все это имело глобальное
значение. Благодаря нашему соитию росли скалы и распускались цветы,
соединялись брачными узами миллионы живых существ. Вот что я учудил.
После этого дела Она, сверкнув ягуарьей пастью, превратилась в серую
пустоту, которая принялась активно втягивать мое тело. Вначале я не
возражал против свободного падения, но потом внизу возникли малоприятные
багровые сумерки, которые разрастаясь, быстро охватили меня.
Я снова оказался в том же подземном храме, вернее, в каком-то его
отражении, где Килья была совсем живая и невыразимо страшная, нисколько не
притягательная. Сосущая ее груди обезьяна ловко вертела топором. Каменная
баба повела себя агрессивно, я предусмотрительно попытался флиртануть с
ней, но она опрокинула меня, невзирая на мои удары "уширо гери" и "мае
гери". А потом обезьяна раскроила мне голову своим топором.
Черт, куда это заманила меня Нинка, в настоящую преисподнюю.
Темя раскрылось словно огромные ворота. И в них стали вступать
монстры: пузатая Килья-Луна с обезьяной-убийцей на шее, огненный громовик
Париакака с красным испепеляющим языком, богиня вод и плодородия
Чаупиньямки с головой змеи, земная мать Пачамама без головы, с грудями до
полу и загребущими звериными лапами, бог воздуха Токапу с круглыми
птичьими глазами, морская богиня Мамакоча с извилистым змеиным телом. А
дальше согласно табелю о рангах шли и летели боги-держатели, боги холода и
льда, боги звезд, боги дождя и небес, безголовые боги-созидатели и
боги-разрушители с головами ягуаров. Цепочку начальствующих личностей
замыкал Супайпа с черно-желтым лицом, клыками и дымящимся зеркалом в
руках.
Черно-желтое лицо стало небосводом, на фоне которого появились
морщинистая голова кондора с неотрывно следящим глазом и зазубренная морда
ящера.
Я поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел к выходу из храма.
Дворцовый комплекс Кориканчи теперь напоминал внутренности какого-то
чудовища. Часть из них уже сгнила, но сквозь гнилье прорастала новая
плоть, которая была чем-то средним между мясом и камнем.
Порой это было красиво - спинной хребет и прилагающиеся к нему ребра
выглядели галереей, своды черепа напоминали большой прохладный зал. И
стены и потолки, и колонны были сделаны из каменного мяса, нервов и
костей. Короче, Кориканча производила теперь впечатление живого существа.
Я шел на слабый свет и, в итоге, попал не в какой-то царский покой, а
в кабинет высокопоставленного бюрократа.
- Твое путешествие закончилось, Хвостов, мы посылаем тебя назад.
Неподалеку от окна, сквозь которое проглядывали желто-черные сумерки,
стоял приземистый и круглоголовый мужичок преклонных лет в хорошо
начищенных сапогах. Он, не глядя на меня, продолжал высказываться
уверенным ровным голосом:
- Мне до сих пор снится тот весенний вечер в Берлине сорок пятого.
Погибала великая идея, я шел вместе с кем-то за танком, потом взрыв. Я
отполз от кровавого месива, спустился в канализационный люк, там
встретился с преданными мне людьми. И через двое суток был на борту
подводной лодки...
- Вы секретарь партии НСДАП Мартин Борман? - решил я подтвердить свою
догадку.
- Да, я - рейхсляйтер Мартин Борман, тот, что не давал покоя
партийному чиновничеству и номенклатуре. Затем я стал Манко Капаком,
первым Верховным Инкой Зазеркалья. Кто я такой сейчас - тебе известно.
- А кто тогда Уайна Капак?
- Сейчас мой заместитель по среднему миру, а некогда советский
разведчик полковник Максимов. Когда его ранили во время одной из первых
бомбежек Берлина и он в бреду кричал: "Мама, клюквы!", я прихватил его. Но
как ни странно, не уничтожил. Напротив, он как бы завербовал меня. Я
всегда ощущал симпатии к мировому рабочему движению. Рабочие чем-то
напоминают мне троллей.
- Нина привела меня к вам?
- А ты как думал, Хвостов? Дурочка из "Моссад" явилась ко мне за
своим жидовским золотом. Но золотко уже сослужило службу, образовав своей
жизненной энергией этот, так сказать, периферийный мир. Золото - очень
сильный аккумулятор, хотя многие меркантилисты-капиталисты забывают о его
магическом значении. А теперь благодаря Ниночке Леви мы сделали из тебя
бомбу для завоевания такого большого такого цивилизованного
