них утверждались строения из следующего яруса. Получалась уступчатая
сплошная застройка вверх по склону. Взгляд, брошенный в довольно узкую, но
чрезвычайно протяженную долину, принес образ мощной кубической постройки,
похожей на большой склеп. Эта махина располагалась в какой-нибудь паре
километров отсюда. Мне показалось, что поле моего зрения стало гораздо
обширнее, как будто кривизна поверхности в этом мире меньше, чем в родном.
Носильщики сгрузили меня и исчезли. Вокруг же сгустилась толпа. Бабы
в одних юбках, титьки свисают аж до пупа, за спинами подвязаны круглолицые
младенцы, уныло жующие какую-то дрянь. Пацаны-огольцы были вообще в
первозданном виде, наверное, экономили одежду. Девушек-молодушек не
видать. А вот среди мужиков выделялись товарищи в ярких плащах, с
изумрудными заколками, с кольцами в ушах, с головными повязками, в которые
было вставлено по красному большому перу. Это, наверное, руководство.
Чьи-то руки стали поднимать меня, дескать, неудобно перед
начальством. Я кое-как взгромоздился на ноги - с непривычки зашатало.
Окинул взглядом свой прикид - какие-то грязные лохмотья остались от
некогда белой футболки, на одной ноге сохранились хоккейный щиток и
почти-свежий носок, рядом с ним нож, а вот вещмешок канул в лету вместе с
новыми трусами и свитером, хорошо хоть поясная сумочка с ее сокровищами не
покинула меня. В общем-то, на пришельца с неба не очень похож.
Из руководящих товарищей выделился один, которого я мысленно назвал
"председателем", он и стал что-то грозно вопрошать. Из всех слов я уловил
только парочку: "Тики Виракоча". Это, кажется, наиболее верховное божество
было у индейчиков, самое возвышенное и незапятнанное. Я повторил: "Тики
Виракоча", отчего некоторые присутствующие заулыбались.
Председатель приложил руку к своей груди и сказал:
- Ньяви, уаранка камайок.
Это, наверное, названы имя и должность.
- Будь здоров, Ньяви, - я, продолжая в том же духе, приложился к
груди и сказал: - Егор Хвостов, старший лейтенант запаса.
- Егоур, Ягуар, - согласился Ньяви и обозвал меня каким-то
"янаконом". Затем он обвел руками местность и сказал: "Урубамба".
Наверное, так эта долина кличется.
На этом Ньяви не успокоился и стал показывать пальцем то на восток,
называя его "анти", на запад - "колья", север - "чинча" и юг - "конти",
даже в сторону подземного царства "уку пача" ткнул. Ясно, товарищ пытается
выяснить, откуда я родом.
Я естественно показал своим пальцем в сторону неба и даже кечуанское
название верхнего мира вспомнил:
- Ханан пача.
В самом деле, мой родной базовый мир-метрополия, действительно,
является верхним по отношению к этому периферийному гадючнику.
Тут все как загалдели. Сразу появились вооруженные люди с
палицами-маканами. Кажется, я дал маху. Надо было оставаться
Ягуаром-Янаконом, дикарем-несмышленышем с востока или юга и не
претендовать на серьезную роль. Кто-то галдел свирепо, кто-то тараторил
мягче, с некоторой оглядкой на меня.
Появилось еще одно действующее лицо, в длинном плаще, в шапке-тиаре,
украшенной двумя позолоченными змеями, с жезлом, увенчанным набалдашником
в виде головы злобного ягуара. Наверное, жрец. Он, похоже, успешно
доказывал, что я не могу быть пришельцем с неба, а для подтверждения слов
несколько раз толкал меня, отчего мое неустойчивое тело валилось на землю.
Вот уже двое воинов подхватили меня под руки, лишив степеней свободы,
жрец замахнулся своим острым жезлом и тут... заметил талисман,
сохранившийся на моей груди и доставшийся в наследство от индейского
колдуна.
Два когтя хищника, попугайное перо и трехликий малахитовый мужичок
успокоили жреца. Он опустил свой жезл и ласково посмотрел на точно такой
же талисман, висевший на собственной груди.
Минута раздумия и жрец уже благостно показал пальцем в сторону
мощного каменного строения.
- У тебя красивый дом, - похвалил я.
- Инти Уаси, - свирепо рыкнул жрец. Да-да, понял, это дом божества.
Трое младших служителей культа подхватили меня и потащили туда. На
удивление никто из толпы не последовал за мной. Предстояло что-то
серьезное, где не было места никому, кроме меня и жреческого персонала.
Тащиться пришлось несколько дольше, чем казалось поначалу. Да, в
долине Урубамба, как и во всем этом веселом крае, расстояния выглядели
несколько обманчиво. А горы-то, горы прямо так и нависали на тебя...
В храме за внешней стеной имелся двор с дорожками, выложенными туфом,
с большими бронзовыми светильниками, с изваяниями демонов-привратников,
украшенными, к моему сожалению, запекшейся кровью. Посредине двора
хлобыстал источник прямо из пасти большой черно-гранитной змеи. Вода
поступала на клумбы, где вместе с обычными цветами росли и "золотые". На
золотых цветах сидели и золотые бабочки. У некоторых идолов на шее
гирляндами висели кишки, толстые и тонкие. Такой вот натюрморт.
У входа в само святилище стояли две позолоченные пумы с бирюзовыми
глазами. Чушь, конечно, но впечатление такое было, что они готовы
попробовать меня. Да и "сивильник", на который я украдкой глянул, показал
близкую опасность в виде червяков - дескать, что-то угрожает моей психике.
Две каменные твари так и гудели от переполняющей их ярости. Если до этого
я ощущал разве что опасность или тошнотворное омерзение, то теперь испытал
ужас с большой буквы "Уууу", даже все замерло внутри. Причем, из-за
какой-то ерунды. Что же дальше будет?
На входе в святилище жрецы приложили руки к своим волосам и сделали
вид, что вырывают прядку и сдувают ее в сторону ближайшего идола. Тоже
самое на всякий случай проделал и я. Мы не сразу попали внутрь святилища,
вначале надо было пройти на полусогнутых ногах через узкий тоннель с
давящей сверху каменной кладкой, которая отсекала внутреннее пространство
от наружного.
Первое время я не мог определить в сумраке храма источник освещения,
потом глаз, повращавшись, нашел смутно мерцающую золотую пластину с
изображением кого-то, заросшего множеством змеящихся волос. Да и вдобавок
прилагалась к нему двуглавая змея, изгибавшаяся сверху дугой - на манер
хомута.
Снизу от фриза была парочка масляных ароматизаторов-светильников,
осыпанных ониксами. В центре зала имелся небольшой бассейн неясной
глубины, ближе к фризу - алтарь из матово-черного почти незаметного камня
в виде черепахи с человеческой головой. Там и сям были установлены идолы -
изваяния двухголовых, или кошкоголовых, или птицеголовых демонов с широко
раззявленными ртами, с клыками, со странными жестами рук, с провалами
глазниц. Ощущения были крайне давящие, но я мигом успокоил себя - дескать,
вся эта театральная примитивщина неспособна на меня, тертого-жеванного,
повоздействовать.
Жрец подвел меня к бассейну и, брызнув в мое умное лицо затхлой
водой, гавкнул резко-вопросительно: "Уку пача?" Я отрицательно повертел
головой. Ведь стоит мне признаться, что я пришелец из нижнего мира или,
что одержим его темными духами, как палица с шестигранным навершием
опустится на мою содержательную голову. Недаром же это грозное оружие
держит в своих широченных ручищах помощник жреца - нешуточного вида мужик
с пуком смоляных волос, стянутых веревкой на затылке.
Запахло чем-то невкусным, другой помощник жреца поднес ко мне чашу с
тем содержимым, которое называлось "айя уакак". К сожалению, чаша
представляла собой череп. Я закочевряжился, тут мне вывернули руки и,
схватив за челюсти, разжали рот. После чего в него полилась гнусная густая
с комками слизи жижа, которую приходилось торопливо глотать, чтобы не
захлебнуться. Помощники жреца по ходу пития беззлобно посмеивались -
видимо над моей неприязнью к чудесному напитку. Через полминуты я, икая,
расположился на краю бассейна, в то время как остальные граждане покинули
святилище и затворили мощные двери.
10
Даже через полчаса ничего особенного не случилось. Хотя "сивильник"
показывал, что "червячки" сплошь меня облепили. Опять надувательство. Как
жаль, что я не захватил в этот прекрасный светлый периферийный мир
что-нибудь вроде автомата с подствольным гранатометом. Все этот Крейн со
своим проклятым компьютером. Сдается мне, что Сашок не прыгнул следом и
предпочел задержаться в родном мире-метрополии. Не знаю, чем здесь
занимаются остальные наши удальцы, они может и растерялись, а я, имейся
автоматик, сколотил бы банду и на второй день оказался у ворот Куско. А
еще через день сидел бы в Кориканче на стуле Верховного Инки и потягивал
бы пивко из золотого жбана, а вокруг бы кружились отборные девочки из Дома
Избранниц. Пиво и девочки - примитивные вкусы, конечно, сознаю, но ведь
какие верные! Это совершенно правильный ответ на вопросы "быть или не
быть", "иметь или чтоб тебя имели".
И тут я поплыл, кажется. Вернее, взгляд поплыл внутрь мозга и
глазницы предстали все уменьшающимися окнами не слишком правильной
четырехугольной формы. Окна располагались в зале, похожем на то самое
святилище, в котором пребывало сейчас мое бренное тело. В этом подчерепном
отражении тоже имелся бассейн с темным зеркалом воды, матово-черный алтарь
в виде черепахи с человеческой головой, фриз с изображением солнечного
бога, обросшего как хипан змеящимися волосами. А также были смонтированы
те же самые идолы - изваяния двухголовых, или кошкоголовых, или
птицеголовых демонов с широко раззявленными ртами, с гирляндами из ушей, с
поясами, сшитыми из членов побежденных врагов.
Все идолы находились внутри меня, я сам находился внутри себя.
Вернее, я просто терялся в догадках насчет своего местонахождения. То ли я
в настоящем святилище, то ли в его отражении. И вдруг началась
художественная самодеятельность. Проявив гражданскую активность, идолы
запели хором, загудели утробными голосами, задрожали и даже
запульсировали.
Вообще-то немного жарко стало. А бассейн на что? Я макнул руку в
воду, желая ополоснуть лицо.
Вода потянулась следом за кистью пучком сверкающих нитей. Ну вот,
начались все-таки неслабые фокусы. Сверкающие нити прошли сквозь ладонь и
повисли на руке метелкой. Стринги это что ли? Или, как они там,
по-мистически кличутся - эктоплазма? Одним словом, гадость.
Тот, что был изображен на центральном фризе, пустил пучок
ослепительных лучей, которые вдобавок облачились в ореолы, и от них тоже
исходили лучи. Лучи касались идолов, отчего те воспламенялись, но не
сгорали, а лишь приобретали подвижность. Насытившись светом, и головы, и
лапы, ноги, и прочие органы начинали шевелиться и двигаться, царапаться,
скрестись и лягаться.
Храм раскололся будто орех, демоны устремились по сияющей тропе и я
полетел вместе с ними, не просто вместе, но и ощущая совмещенность с ними.
Наружного пространства вначале словно бы и не существовало, но когда мы
двигались по тропе-лучу, оно разворачивалось и раздувалось. И у каждого
демона было свое занятие, свое министерство-ведомство.
Внизу разошлись словно гармошка серые горные хребты, они сжимали
бурые мертвые долины. Здесь обязано было поработать "аграрное
министерство". И вот безголовая демоница со звериными лапами выблевала из
глубины своего чрева пузырчатую пену, которая чавкала и плевалась. Струйки
застывали, вытягивались в деревья, что мгновенно покрывались плодами.
Плоды падали и превращались в червеобразные и огурцевидные существа с
