наградили их после вольных упражнений, разорвали тишину,
согрели атмосферу и сделали все более человечным.
-- Какие прелестные девушки, -- сказала сидевшая рядом с
Люси дама с лорнетом, похожая на вдовствующую герцогиню (кто
теперь пользуется такой штукой? вряд ли это чья-то мать) и,
повернувшись, спросила конфиденциальным тоном:
-- Скажите, ведь их отбирали?
-- Не понимаю, -- пробормотала Люси.
-- Я хочу сказать, здесь все-все Старшие?
-- Вы думаете, это только лучшие? О нет, здесь вся группа.
-- Правда? Совершенно замечательно. И такие хорошенькие.
Просто удивительно хорошенькие.
Она что, думала, что всем, у кого веснушки, дали по
пол-кроны, чтобы они убрались на время отсюда? -- изумилась
Люси.
Но вдовствующая особа говорила правду. Исключая
лошадейдвухлеток на тренировке, Люси не могла придумать ничего,
радующего душу и глаз более, чем эти загорелые ловкие юные
создания, которые сейчас внизу были заняты тем, что
устанавливали бумы. Кольца из-под крыши опустились, веревочные
трапы натянулись, и на всех трех видах снарядов непринужденно,
с мастерством замелькали тела Старших. Аплодисменты, которыми
их наградили, когда они убрали кольца и трапеции и развернули
бумы для упражнений на равновесие, были искренними и громкими.
Зрелище публике нравилось.
Когда Люси была здесь сегодня рано утром, под таинственным
сводом, образованным зеленоватыми тенями, зал выглядел
совершенно иначе. Сейчас он был золотым, реальным, живым;
солнечный свет, проходивший сквозь крышу, дождем изливался на
светлое дерево и заставлял его пылать. Снова увидев своим
мысленным взором пустое пространство с единственным
установленным в ожидании Роуз бумом, Люси повернулась
посмотреть, кому выпадет жребий выполнять упражнение на
равновесие на том месте, где нашли Роуз. Кому достанется
передний конец того бума?
Иннес.
-- Пошли! -- скомандовала фрекен, и восемь юных тел,
сделав сальто, взлетели на высокие бумы. Секунду они посидели
там, потом в унисон поднялись и встали во весь рост на
противоположных концах бума, одна нога перед другой, лицом друг
к другу.
Люси отчаянно надеялась, что Иннес не потеряет сознание.
Девушка была не просто бледна, она была зеленой. Ее напарница,
Стюарт, попыталась начать, но увидев, что Иннес не готова,
остановилась подождать ее. Но Иннес стояла как вкопанная, не в
состоянии пошевелить ни одним мускулом. Стюарт послала ей
отчаянно-призывный взгляд, однако Иннес продолжала стоять будто
парализованная. Что-то было сказано ими друг другу без слов, и
Стюарт стала выполнять упражнение, выполнять превосходно, что в
данных обстоятельствах заслуживало особой похвалы. Все силы
Иннес были сконцентрированы на том, чтобы удержаться на буме,
спуститься на пол вместе со всеми и не погубить все упражнение,
свалившись или спрыгнув раньше времени. Мертвая тишина и
всеобщий интерес, к несчастью, сделали неудачу Иннес слишком
очевидной, и вызвали к ней, стоявшей без движения, сочувствие,
смешанное с удивлением. Бедняжка, думали зрители, она заболела.
Несомненно, это следствие перевозбуждения. Бедняжка, бедняжка.
Стюарт закончила упражнение и вопросительно посмотрела на
Иннес. Они стали одновременно медленно опускаться и сели на
бум; вместе повернулись лицом к публике и, сделав сальто,
спрыгнули на пол.
Взрыв аплодисментов приветствовал их. Как и всегда,
англичан растрогало мужественное поведение при неудаче, а
давшийся легко успех вызвал бы лишь вежливое одобрение.
Присутствующие выражали одновременно и свое сочувствие, и свое
восхищение. Они поняли, как велико было чувство долга,
удержавшее на буме Иннес, как будто внезапно пораженную
параличом.
Однако сочувствие не дошло до Иннес. Люси сомневалась,
слышала ли она вообще аплодисменты. Она жила в своем мире,
который был сплошной пыткой, жила, недосягаемая для утешения.
Люси не могла смотреть на нее.
Шквал следующих номеров перекрыл неудачу и положил конец
драме. Иннес заняла свое место рядом с другими и выполнила все
с мастерством автомата. А финальное сальто она сделала так, что
Люси показалось, что она хочет при всех сломать себе шею. Та же
мысль, если судить по выражению лица, пришла в голову фрекен,
но поскольку все движения Иннес были уверенными и очень
красивыми, та не могла ее остановить. А от того, что делала
Иннес, захватывало дух, и при этом все было замечательно
красиво и точно. Она совсем не волновалась, и ей удавались
самые отчаянные курбеты. И когда студентки закончили сой
последний номер -- вольные упражнения -- и запыхавшиеся,
сияющие, выстроились, как в начале, в одну шеренгу на полу,
гости поднялись, как один человек, и приветствовали девушек
одобрительными возгласами.
Люси, сидевшая в конце ряда у самой двери, вышла из зала
первой и успела увидеть, как Иннес приносила фрекен извинения.
Фрекен остановилась, а потом двинулась дальше, как будто
ей это было совсем не интересно, или как будто она не хотела
слушать.
Однако на ходу она как бы случайно подняла руку и
дружеским жестом слегка похлопала Иннес по плечу.
XVIII
Когда гости направились в сад к стоявшим вокруг лужайки
плетеным стульям, Люси пошла вместе со всеми. Прежде чем сесть
самой, она стояла и смотрела, достаточно ли стульев для всех, и
тут ее поймала Бо, которая воскликнула:
-- Мисс Пим! Вот вы где! А я гоняюсь за вами. Я хочу
познакомить вас с моими родителями. -- Она повернулась к паре,
которая уже уселась, и сказала:
-- Смотрите, я, наконец, нашла мисс Пим.
Мать Бо была очень красива, над ее красотой потрудились
лучшие косметические салоны и самые дорогие парикмахеры, но у
них была прекрасная почва для работы, потому что когда миссис
Нэш было двадцать лет, она, очевидно, была очень похожа на Бо.
Даже сейчас, при ярком солнечном свете, она выглядела не
больше, чем на тридцать пять лет. Кроме того, у нее был хороший
портной, и вела она себя спокойно и дружески доверчиво, как
женщина, за всю жизнь привыкшая к тому, что она красавица. Она
так хорошо знала, какое впечатление она производит на людей,
что вовсе не думала об этом, ее голова была свободна, и она
могла обратить свое внимание на того, с кем она разговаривала.
Мистер Нэш был, совершенно очевидно, тем, кого называют
"руководитель". Гладкая чистая кожа, отлично сшитый костюм, вид
очень обеспеченного человека и общая аура мебели красного
дерева и рядов чистых блокнотов на столах.
-- Мне нужно переодеваться. Я улетаю, -- проговорила Бо и
исчезла.
Люси усадили, и миссис Нэш посмотрела на нее, улыбаясь, и
сказала:
-- Ну вот, теперь, когда я вижу вас во плоти, мисс Пим, мы
можем спросить вас кое о чем, что нам до смерти хочется узнать.
Скажите, пожалуйста, как вам это удалось?
-- Что -- удалось?
-- Произвести впечатление на Памелу.
-- Да, -- подтвердил мистер Нэш, -- именно это нам бы
очень хотелось узнать. Всю жизнь мы пытались произвести хоть
какое-нибудь впечатление на Памелу, но в ее глазах мы
по-прежнему пара милых людей, которые по воле случая виновны в
ее появлении на свет и над которыми время от времени нужно
подшучивать.
-- А вы, оказывается, тот человек, о котором в самом деле
стоит писать домой, -- проговорила миссис Нэш, подняла бровь и
рассмеялась.
-- Если это послужит вам утешением, -- ответила Люси, --
на меня ваша дочь тоже произвела сильное впечатление.
-- Пэм прелесть, -- сказала ее мать. -- Мы очень любим ее,
но мне бы хотелось, чтобы она больше считалась с нашим мнением.
Пока не появились вы, мисс Пим, Пэм не считалась ни с кем, за
исключением няни, которая была у нас, когда Пэм было четыре
года.
-- И заставила считаться с собой физическим воздействием.
-- Да, это был единственный раз, когда Пэм нашлепали.
-- И что было потом?
-- Нам пришлось расстаться с няней!
-- Вы не одобряете, когда шлепают?
-- О, мы-то были рады, но Памела не одобрила.
-- Пэм устроила первую в истории сидячую забастовку, --
сказал мистер Нэш.
-- И сидела семь дней, добавила миссис Нэш. -- Если мы не
хотели одевать ее и кормить силком всю оставшуюся жизнь, нам
ничего другого не оставалось, как расстаться с няней. Это была
превосходная женщина. Очень жаль было терять ее.
Раздались звуки музыки, и перед высокой стеной
рододендронов появились Младшие в пестрых шведских национальных
костюмах. Начались народные танцы. Люси, откинувшись на спинку
стула, погрузилась в раздумье, но не о детских выходках Бо, а
об Иннес и о том, что черная туча сомнений и предчувствий
пытается затмить яркий свет солнца, как будто насмехаясь над
ним.
Люси была так занята мыслями об Иннес, что услышав голос
миссис Нэш "Мэри, дорогая, вот и ты. Очень рада видеть тебя",
вздрогнула, обернулась и посмотрела на стоявшую за ними Иннес.
На ней был мужской костюм по моде XV века, камзол, штаны и
капюшон, под который были убраны волосы и который, плотно
прилегая к лицу, подчеркивал особенности строения его черт.
Теперь, когда глаза девушки, и всегда глубоко спрятанные в
глазницах, запали еще больше и под ними легли темные тени, ее
лицо приобрело грозное выражение, которого у него раньше не
было. Это было -- как это говорится? -- "роковое" лицо. Люси
вспомнилось ее первое впечатление, что именно вокруг таких лиц
создается история.
-- Ты переутомилась, Мэри, -- сказала миссис Нэш, глядя на
девушку.
-- Они все переутомились, -- проговорила Люси, желая
отвлечь внимание от Иннес.
-- Только не Памела, -- возразила ее мать. -- Пэм никогда
в жизни много не работала.
Да. Бо все подавалось на тарелочке. Чудо, что она выросла
такой очаровательной.
-- Вы видели, как я провалила упражнение на буме? --
спросила Иннес светским тоном. Это удивило Люси, она думала,
что девушка постарается избежать этой темы.
-- О, дорогая, мы так волновались за тебя, что покрылись
испариной, -- сказала миссис Нэш. -- Что случилось? У тебя
закружилась голова?
-- Нет, -- заявила Бо, подходя к ним сзади и беря Иннес
под руку, -- просто это ее способ привлекать внимание. Эта
девушка отличается не слабыми физическими возможностями, а
великолепными мозгами. Никто из нас не догадался придумать
подобный трюк, -- и как бы в знак одобрения она пожала локоть
Иннес.
Бо тоже была одета в мужской костюм и, казалось, испускала
сияние; даже то, что золотые волосы девушки были спрятаны, не
уменьшало блеск и живость ее красоты.
-- Это последний номер Младших -- правда, они славно
выглядят на фоне этой зелени? -- а теперь Иннес, я и вся наша
группа будем развлекать вас сценами из английской истории, а
потом вы получите чай, чтобы подкрепиться перед настоящими
танцами.
И они обе ушли.
-- Вот так, -- произнесла мисс Нэш, глядя на удаляющуюся
дочь. -- Наверно, это лучше, чем если бы ее охватило желание
учить аборигенов в Черной Африке или что-нибудь в таком духе.
Но мне бы хотелось, чтобы она осталась дома и была нашей
дочкой.
Люси подумала, что это делает честь миссис Нэш, если она,
выглядя так молодо, хочет, чтобы ее дочь жила дома.
-- Пэм всегда сходила с ума по гимнастике и играм, --
сказал мистер Нэш. -- Ее не удержать было. Впрочем, если уж на
то пошло, ее никогда ни в чем было не удержать.
-- Мисс Пим, -- раздался голос Нат Тарт, появившейся у
