на велосипедных шинах В коляске Рузвельт сидел. Ноги пледом шотландским
укрыты. Коляску толкал переводчик.
- Я бы с удовольствием, господин Рузвельт, прокатил вас по этим
дорожкам сам, - сказал Сталин, - но боюсь, что ваша так называемая свободная
пресса превратит безобидную прогулку в символ того, как Россия неизвестно
куда толкает Америку. Ха-ха-ха! Рузвельт и Черчилль тоже хихикнули.
Рузвельта на руках перенесли в кресло. Сталин и Черчилль сели слева и
справа. У Сталина настроение мировое, Крым хвалит, про царя Николая и какие
он бардаки здесь закатывал несет околесицу и советует глубже дышать
хвойно-морским воздухом своим высоким гостям. А Черчилль, как старый морской
волк, ворчит, что, дескать, зюйд-вест доносит до него запах дерьма, и что
такой зловонной вонищи он не нюхивал аж с самого 1918 года. Он просит
президента и маршала, пожалуйста принюхаться к его всего-навсего
предположению. Рузвельт мягко и вежливо сказал, что у него аллергический от
эфироносных растений насморк. Сталин же неожиданно согласился с Черчиллем,
что, действительно, несет дерьмом, как на допросах Каменева и Зиновьева, но
только, говорит, это не так называемый зюйд-вест, а откуда-то сверху. Зовет
начальника караула. Подбегает. Каблук об каблук - стук.
- Товарищ маршал! Начальник караула генерал-майор Колобков явился по
вашему приказанию!
- Кто у вас смердит вон на том дереве? - спросил Сталин.
- Ефрейтор Симвалиев, товарищ маршал.
- Снимите его с поста и подведите с подветренной стороны.
- Есть! - Генерал подбежал к кедру. - Ефрейтор Симвалиев, покинуть
пост!
- Есть покинуть пост!
- Двигаться осторожней и против ветра!
- Есть, против ветра!
Вижу, повис Симвалиев на суку, спрыгнуть хочет, а галифе его местами
набухли оттого, что он в них навалил, нахавамшись по кремлевской усиленной
норме. Да, думаю, время срать, товарищ Сталин, а мы с вами еще не жрали.
Тебе все же, Симвалиев, легче. - Вы поразительно хорошо знаете солдатскую
службу, - говорит Рузвельт Сталину.
- Я желаю, чтобы и ваши, с позволения сказать, часовые не покидали
своих постов ни при каких обстоятельствах, - отвечает Сталин. Ты воевал,
Симвалиев?
- Так точно. Трижды ранен в живот.
- Молодец. Генерал Антонов, разжалуйте Колобкова и посадите на кедровый
сук. Пусть хлебнет солдатской жизни. Тыловой кот. Симвалиева наградить
медалью "За отвагу", произвести в офицеры и после победы назначить
секретарем Союза Писателей. Там такие люди нужны. Пусть создает романы на
темы международной жизни. Ра-зой-дись, а то ветер переменился.
Черчилль засмеялся. Все слиняли.
- У меня неожиданно появилось так называемое хорошее настроение, -
говорит Сталин. - А как у вас, господин президент?
- Я чувствую себя отлично. Я думаю, что наша встреча будет удачной.
Трудности, скажу без дипломатических обиняков, я предвижу лишь в разговоре о
Польше, а вопросы об ООН, репарациях, освобожденной Европе, о ваших
исстрадавшихся по родине военнопленных и так далее не представляются мне
сложными. О неразрешимости их я и мои советники предпочитаем не думать
вообще.
- Согласен, - говорит Сталин, а правая его нога с большой симпатией
покнокивает то на Рузвельта, то на Черчилля. Левая же забралась под кресло,
как обоссанная кошка.
- Ах, польский вопрос... Польский вопрос! - говорит Черчилль. Не хотите
ли, маршап, сигару? Гаванна.
- Благодарю. Я в некоторых вопросах консерватор.
- Ха-ха-ха! - загрохотал Черчилль. - Я представил сейчас картину
послевоенного мира, если бы маршал, испытав ужасы экстремизма Гитлера, стал
вдруг консерватором и в области политической морали... если бы Россия вышла
из горнила войны великой и демократической державой. Золотой век
международных отношений в сей миг не кажется мне, господа, утопией. Не
хватит ли враждовать вообще?
- Я понял мысль премьер-министра, - говорит Рузвельт, - Америка готова
быть союзником России во времена Мира. Союзником в деле восстановления
Европы и ликвидации разрухи. Поистине общей целью Великих держав должны быть
мир и благоденствие народов нашей многострадальной планеты. Что вы скажете,
господин Сталин? Сталин, конечно, задумался, а правая нога, истосковавшись,
видать, по порядочному обществу, прижалась на миг сиротливо и ласково к
левой ноге Рузвельта. Левая же сталинская, случайно якобы, наступила на
правый здоровячок - ботинок Черчилля. Черчилль тоже на нее наступил и
говорит:
- Это, господин Сталин для того, чтобы не ссориться.
- Сталин! Кацо! Послушай! - вдруг, охренев, как я понял, от радужных
перспектив, воскликнула правая нога вождя, вскочив на левую. - Дело они
говорят, дело! Хватит мудохаться с этим вонючим марксизмом-ленинизмом! Тебе
же седьмой десяток пошел, корифей хуев! Сколько можно жить в туфте, среди
говноедов и ублюдков вроде плоскорожей камбалы Молотова, амбала Кагановича и
хитрого Маленкова? Разгони ты их дубовым дрыном! Дай Берии приказ
разоблачить лже-теорию базисов и надстроек... Верни землю крестьянам, сними
удавку с горлянки экономики, поживи остаток дней как человек, распиздяй. И
мир ты посмотришь и погуляешь от пуза, и стоять у тебя опять будет, как в
гражданскую войну, и отпустят тебе все церкви мира кровавые твои грехи, и
слава твоя воссияет не туфтовая, а истинная и небывалая. Сделай, Сосо, прошу
тебя, поворот на 180 ! Сделай! У тебя и друзья преданные появятся, и слезы
благодарности из глаз людских потекут! Сделай поворот! Ты же умеешь!
- А что, если действительно представить себе невозможное, - говорит
вождь, - представить Сталина, реформируаащего марксистско-ленинское учение,
возвращающего НЭП и, наконец, допускающего существование Бессмертия Духа и
так называемого Демиурга?
- Ну, почему, Соса, невозможное? Почему? - страстно спросила нога, -
Представь! Представь!
- Я лично представил себе это, несмотря на бедность воображения, -
сказал Черчилль. - Дух захватывает,как от армянского коньяка! - Ошеломляющая
перспектива! - согласился Рузвельт. Сталин тоже, очевидно, представил себе
всю эту картинку.
- А главы Великих держав по очереди исполняли бы обязанности
Генеральных Пастырей Народов Мира, - мечтательно сказал он после долгой
паузы. - ГЭПЭЭНЭМ... ГЭПЭЭНЭМ... Сокращенно.
- Ты знаешь, Сосо, как приятно побыть субъективным идеалистом хотя бы
недельку на Женевском озере! - воскликнула правая нога. - Позагорать, поесть
шашлык с Чарли Чаплиным, поцеловагь шоколадный сосок Ингрид Бергман,
лимонный сосок Марлен Дитрих. Жеть с Карузо "Сулико"...
Тут к Сталину, дорогой мой Коля, внимательно и тоскливо сдушавшему
выступление своей либеральной конечности, подходит Молотов, отводит вождя в
сторонку и что-то шепчет на ухо, а Стадии изредка прерывает его наушничество
вопросами: "Сознался сам?" "Связи установлены?" "В его планы входило
физическое уничтожением' - Господа! - обратился он, наконец, к союзничкам. -
Мир будет сохранен и упрочен, когда народы возьмут дело мира в свои руки и
будут отстаивать его до конца. Вы, империалисты, хотели бы убаюкать нас,
коммунистов, разговорами о золотом веке международных отношений, а сами
наводняете Советский Союз своей агентурой. Вот и сегодня, господин Черчилль,
наши органы обезвредили вашего шпиона Дауна, окопавшегося в непосредственной
близости от меня. Ай-ай-ай! Мы приносим свои извинения "Интеллидженс
сервис." - Поверьте, маршал... - начал было оправдываться Черчилль, но тут
правая нога снова задолдонила:
- Сталин жопа и дурак! Скоро сдохнешь и умрешь! Расстреляй Вячеслава
Михалыча! Где же ты моя Сулико-о-о?
Сталин застонал и изо всех сил растирая правую ногу, сказал:
- Не будем, господа, выяснять отношения. Пора завтракать и начинать
конференцию.
- Вы плохо себя чувствуете? - спросил Рузвельт.
- Опять проклятая нога беспокоит. Я завидую вам, президент. Вы
доказали, что великие государственные деятели вполне могут обходитьая без
ног. Итак, жду вас, господа, заморить червячка. - Сталин встал и,
прихрамывая, скрылся с глаз моих. Рузвельта увезли, а Черчилль сам
покандехал завтракать. У меня же, Коля, слюней от голода не осталось.
Вытекли слюнки. Тю-тю! Хоть полуботинки жрать принимайся. Что делать?
Пожевал я кусочек столярного клея, отколупал его от тахты, но он, гадюка,
лишь запломбировал два моих дупла, что тоже было кстати. А сколько я так
выдержу, не знаю и не представляю. Закемарил. Разбудил меня Сталин. Он вопил
на профессоров:
- Я спрашиваю: когда она перестанет меня беспокоить? Вы - врачи или
враги народа?
- Целый ряд комплексных мер, Иосиф Виссарионович, которые мы сейчас
назначим, сделают свое дело. Расширим сосудики, проведем массажик, примем
хвойные и молочные ванны, - отвечают бурки. - Только без паники, - брякнули
бесстрашные шлепанцы, - без мнительности, без демобилизации вашего
остального духа. Натрем ее коньячком. Я сам всегда так поступаю. Просто
чувствуешь ногу после массажика чудеснейшей частью тела.
И вот, Коля, натерли Сталину ногу коньяком.
- Ну, как? - спрашивают шлепанцы. - Что вы теперь чувствуете, больной
Сталин?
Эх, думаю, кранты тебе пришли за такое обращение, дорогой профессор.
Однако, Сталин помолчал и сказал:
- А ведь, действительно, Сталин - очень больной человек, хотя вся
партия, весь наш народ думают, что Сталин здоров как бык. Больной Сталин", -
проговорил он с усмешкой. - Нога не беспокоит. Ей тепло. Какой коньяк?
- Армянский. "Двин", - докладывает Молотов, а бурки, шлепанцы, галоши и
разные ботинки начали потихоньку линять.
Нога же, поддав коньячку, задухарилась и запела тихим, но полным
железной логики голосом: "На прoторах родины чудесной наша гордость и краса
и никто на свете не умеет, ах, Андрюша, луч- ше жить в печали! Первый сокол
Ленин!"
- Ну, что ж, - зловеще сказал Сталин, - посмотрим, кто кого. Посмотрим!
- Мы их обведем вокруг пальца, Иосиф, - вмешался Молотов, - сдeлаем
вид, что мы тоже классические дипломаты. Успокоим совесть союзников и
соответственно общественное мнение их стран. Согласимся на создание
коалиционного правительства в Польше, на свободные выборы и так далее.
Вытребуем наших пленных... А потом мы их... - Молотов потер кожаные пузыри
костяшек. Такой звук бывает, когда мальчишки трут надутые гандошки о мокрые
ладошки.
- Вот ты, Вячеслав, дурак, а иногда говоришь умные вещи. Назязанные нам
соглашения мы действительно превратим со временем в дырявые презервативы.
Это верно. А сейчас на словах будем уступчивы. Будем якобы реалистичны.
Будем якобы надклассовыми личностями. Что слышно у Курчатова? Неужели в наше
время так трудно расколоть эти вонючие атомы урана 235?
- Будет, Иосиф, игрушка! Будет! Работа идет вовсю, - завершил Молотов.
- Учти, без нее нам всем крышка. Без нее нас больше не спасет никакое
русское чудо. Без нее мы наложим в штаны, как тот власовой и... Черчилль
наконец выиграет свою игру. Нас ждет тогда второй Нюрнберг.
- Сталин - жопа и дурак, и несчастное говно! Скоро сдохнешь и умрешь, -
перебила вождя нога. - И сгниешь, и сгниешь! И не помогут тебе тыщи атомных
бомб! Думаешь пролежать всю жизнь рядом с Ильичем? Не дадут соратнички
верные. Не дадут. Вот скоро дохнешъ и умрешь и немного полежишь рядом с
учителем. Потом выкинут тебя из мавзолея, как крысу, обольют помоями и
закопают в общественной уборной. Соловьи, соловьи, не тревожьте
со-о-олдат... А знаешь, кто тебя перекантует с глаз народа в сортир? Не
