Америки и Европы, проблемы, открывавшиеся стачками британского
пролетариата, задачи китайской революции, наконец, и в первую голову, наши
внутренние хозяйственные и общественно-политические противоречия и задачи,
- все это достаточно, по моему, оправдывало постоянные отодвигания с моей
стороны историко-полемической работы о перманентной революции. Но
общественное сознание не терпит пустоты. За последние годы теоретическая
пустота заполнялась, как уже сказано, мусором антитроцкизма. Эпигоны,
философы и дельцы партийной реакции, сползали вниз, учились у тупоумного
меньшевика Мартынова, попирали Ленина, барахтались в болоте и все это
называли борьбой с троцкизмом. Они умудрились не дать за эти годы ни одной
сколько-нибудь серьезной или значительной работы, которую можно бы не
стыдясь вслух назвать, ни одной политической оценки, которая бы
сохранилась, ни одного прогноза, который бы подтвердился, ни одного
самостоятельного лозунга, который бы идейно подвинул нас вперед. Везде
труха и халтура.
Сталинские "Вопросы Ленинизма" представляют собою кодификацию этого
идейного мусора, официальный учебник короткомыслия, коллекцию нумерованных
пошлостей (я стараюсь дать наиболее умеренные определения). "Ленинизм"
Зиновьева есть... зиновьевский ленинизм, не больше и не меньше. Принцип его
почти как у Лютера: "Я на этом стою, но... могу также и иначе". Усвоение
этих теоретических плодов эпигонства одинаково невыносимо, с той разницей,
что при чтении зиновьевского "Ленинизма" кажется, будто давишься
непресованной ватой, тогда как сталинские "Вопросы" вызывают физическое
ощущение мелко-изрубленной щетины. Эти две книги, каждая по своему,
отражают и увенчивают эпоху идейной реакции.
Примеривая и пригоняя все вопросы к "троцкизму" - справа, слева, сверху,
снизу, спереди и с тылу - эпигоны умудрились, в конце концов, поставить все
мировые события в прямую или косвенную зависимость от того, как выглядела у
Троцкого перманентная революция в 1905 году. Набитая фальсификациями
легенда "троцкизма" стала некоторым фактором современной истории. И, хотя
право-центристская линия последних лет скомпрометировала себя во всех
частях света рядом банкротств исторического масштаба, тем не менее, борьба
с центристской идеологией Коминтерна уже немыслима сейчас, или, по крайне
мере, крайне затруднена без оценки старых споров и прогнозов, ведущих свое
происхождение с начала 1905 года. Возрождение марксистской, сталобыть
ленинской, мысли в партии немыслимо без полемического аутодафе для
макулатуры эпигонов, без теоретически-беспощадной экзекуции аппаратных
экзекуторов. Написать такую книгу совсем не трудно. Все элементы ее налицо.
Но именно потому и трудно писать ее, что приходится, по слову великого
сатирика Салтыкова, спускаться в область "азбучных испарений" и оставаться
продолжительное время в этой совсем не духовитой атмосфере. Тем не менее
это стало абсолютно неотложным, ибо на борьбе с перманентной революцией
непосредственно строится защита оппортунистической линии в области проблем
Востока, т. е. большей половины человечества.
Я уже совсем было приступил к этой непривлекательной работе, -
теоретической полемике с Зиновьевым и Сталиным, отложив для часов отдыха
книги наших классиков (и водолазы вынуждены подниматься наверх, чтобы
глотнуть свежего воздуха), - как вдруг неожиданно для меня появилась в
обращении статья Радека, посвященная "углубленному" противопоставлению
теории перманентной революции - воззрениям Ленина на тот же вопрос. Сперва
я собирался отложить работу Радека в сторону, чтоб уж не отвлекаться от
уготованной мне судьбою комбинации из непрессованной ваты и рубленной
щетины. Но целый ряд дружеских писем заставил меня внимательнее прочитать
работу Радека, и я пришел к такому выводу: для более узкого круга лиц,
которые думают самостоятельно, не под указку, и добросовестно учатся
марксизму, работа Радека вреднее официальной литературы - в том же смысле,
в каком оппортунизм в политике тем опаснее, чем он замаскированнее, и чем
лучшей личной репутацией прикрыт. Радек является одним из моих ближайших
политических друзей. Это достаточно запечатлено событиями последнего
периода. Но в течение последних месяцев ряд товарищей с тревогой следил за
эволюцией Радека, который с крайнего левого фланга оппозиции передвинулся
на ее правый фланг. Все мы, ближайшие друзья Радека, знаем, что его
блестящие политические и литературные данные сочетаются с исключительной
импульсивностью и впечатлительностью, качествами, которые в условиях
коллективной работы являются ценным источником инициативы и критики, но в
обстановке разобщенности могут дать совсем иные плоды. Последняя работа
Радека, - в связи с рядом его предшествующих выступлений, - вынуждает
признать, что Радек потерял компас, или, что компас этот находится под
воздействием длительной магнитной аномалии. Работа Радека совсем не есть
эпизодическая экскурсия в прошлое; нет, это не вполне продуманная, но не
менее от этого вредная поддержка официального курса, со всей его
теоретической мифологией.
Охарактеризованная выше политическая функция нынешней борьбы с "троцкизмом"
ни в каком случае не означает, разумеется, что внутри самой оппозиции,
которая сложилась, как марксистский оплот против идейно-политической
реакции, недопустима внутренняя критика и, в частности, критика моих старых
расхождений с Лениным. Наоборот, такая работа самоуяснения может быть
только плодотворной. Но здесь, во всяком случае, требовалось сугубое
соблюдение исторической перспективы, серьезная работа над источниками и
освещение прошлых распрей светом нынешней борьбы. Обо всем этом нет у
Радека и помина. Как бы не замечая того, он просто включается в цепь борьбы
против "троцкизма", пользуясь не только односторонне подобранными цитатами,
но и в корне ложным официальным их истолкованием. Там, где он, как будто
бы, отмежевывается от официальной кампании, он делает это настолько
двусмысленно, что оказывает ей на самом деле двойную поддержку
"беспристрастного" свидетеля. Как всегда бывает при идейном сползании, в
последней работе Радека нельзя найти и следов его политической
проницательности и литературного мастерства. Работа без перспектив, без
трех измерений, работа в одной плоскости цитат и именно поэтому - плоская
работа.
Из какой политической потребности она родилась? Из разногласий, возникших у
Радека с подавляющим большинством оппозиции по вопросам китайской
революции. Раздаются, правда, отдельные голоса в том смысле, что китайские
разногласия сейчас "не актуальны" (Преображенский). Но на эти голоса нельзя
даже серьезно откликаться. Весь большевизм вырос и окончательно сложился на
критике и проработке, по свежим следам, опыта 1905 года, когда этот опыт
был еще непосредственным переживанием первого поколения большевиков. Как же
иначе, на каком другом событии могут ныне учиться новые поколения
пролетарских революционеров, если не на свежем, еще не остывшем, еще
дымящемся кровью опыте китайской революции? Только безжизненные педанты
могут "откладывать" вопросы китайской революции, чтобы затем на досуге
изучать их в "спокойной" обстановке. Большевикам-ленинцам это тем менее к
лицу, что революции в странах Востока еще никак не сняты с порядка дня, а
сроки их никому не известны.
Заняв ложную позицию в вопросах китайской революции, Радек пытается
ретроспективно обосновать ее односторонним и искаженным изображением старых
моих разногласий с Лениным. Вот здесь то Радеку и приходится пользоваться
оружием чужого арсенала и без компаса плыть в чужом фарватере.
Радек мне друг, но истина дороже. Я вынужден снова отложить более обширную
работу о вопросах революции, чтобы дать отпор Радеку. Слишком большие
поставлены вопросы, и поставлены ребром. Затруднение у меня при этом
тройное: обилие и разнообразие ошибок в работе Радека; изобилие
литературных и исторических фактов за 23 года (1905-1928), которые
опровергают Радека; краткость времени, которое я могу уделить этой работе,
ибо на передний план сейчас выдвигаются хозяйственные проблемы СССР.
Всеми этими обстоятельствами определяется характер настоящей работы. Она не
исчерпывает вопроса. Многое в ней не досказано, - отчасти, впрочем, и
потому, что она примыкает к предшествующим работам, прежде всего, к
"Критике программы Коминтерна". Груды фактического материала, собранные
мною по этому вопросу, остаются неиспользованными - до написания намеченной
книги против эпигонов, т. е. против официальной идеологии полосы реакции.
* * *
Работа Радека о перманентной революции упирается в вывод:
"Новой части партии (оппозиции) угрожает опасность возникновения тенденций,
отрывающих развитие пролетарской революции от ее союзника - крестьянства".
Сразу поражает, что этот вывод относительно "новой" части партии сделан во
второй половине 1928 года, как новый вывод. Мы его слышим непрестанно уже с
осени 1923 года. Как же Радек обосновывает свой поворот в сторону главного
официального тезиса? Опять таки не новыми путями: он возвращается к теории
перманентной революции. В 1924-25 г.г. Радек несколько раз собирался
написать брошюру, посвященную доказательству той мысли, что теория
перманентной революции и ленинский лозунг демократической диктатуры
пролетариата и крестьянства, взятые в историческом масштабе, т. е. в свете
прошедших перед нами трех революций, ни в каком случае не могут быть
противопоставлены друг другу, наоборот, в самом основном совпадают. Теперь,
проработав, - как он пишет одному из товарищей, - "заново" этот вопрос,
Радек пришел к выводу, что старая перманентная теория угрожает "новой"
части партии не больше и не меньше, как опасностью отрыва от крестьянства.
Как же, однако, Радек "проработал" вопрос? Некоторые сведения на этот счет
он сообщает сам:
"Мы не имеем под рукой формулировок, данных Троцким в 1905 г., во
вступлении к марксовой "Гражданской войне во Франции", и в 1905 году, в
"Нашей революции".
Годы здесь указаны не совсем точно, но на этом останавливаться не стоит.
Суть дела в том, что единственная работа, где я в более или менее
систематическом виде изложил свои взгляды на развитие революции, это
обширная статья "Итоги и перспективы" (стр. 224-286 в книге "Наша
революция", Петербург, 1906). Статья моя в польском органе Розы Люксембург
и Тышко (1909 г.), - на которую Радек только и ссылается, но которую он,
увы, излагает по Каменеву, - ни в каком случае не претендовала на
законченность и полноту. Теоретически она опиралась на названную выше книгу
"Наша революция". Никто не обязан читать сейчас эту книгу. После того
произошли такие события и в этих событиях мы на деле так многому научились,
что мне, признаться, просто претит нынешняя эпигонская манера рассматривать
новые исторические проблемы не в свете живого опыта уже совершенных нами
революций, а преимущественно в свете цитат, относившихся только к
предвиденью нами будущих революций. Этим я, конечно, не хочу отрицать право
Радека подойти к вопросу и с историко-литературной стороны. Но тогда уж
нужно делать это как следует. Радек покушается на попытку осветить судьбу
теории перманентной революции на протяжении чуть не четверти столетия, и
при этом вскользь замечает, что у него "нет под рукой" тех именно работ, в
которых эта теория мною изложена.
Отмечу тут же, что Ленин, как для меня стало особенно ясно сейчас, при
чтении его старых статей, никогда не читал названной выше основной работы.
Объясняется это, повидимому, не только тем, что "Наша революция", вышедшая
в 1906 году, вскоре была конфискована, а мы все вскоре оказались в
эмиграции, но может быть и тем, что две трети названной книги состояли из
перепечатки старых статей, и от многих товарищей мне впоследствии
приходилось слышать, что они не читали книги, считая ее целиком собранием
старых работ. Во всяком случае, разрозненные, очень немногочисленные,
полемические замечания Ленина против перманентной революции основаны почти
