Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Классика - Лев Толстой Весь текст 202.6 Kb

Детство

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 4 5 6 7 8 9 10  11 12 13 14 15 16 17 18
honnete homme**).
   -------------
   *) Э, мой добрый друг (фр.).
   **) вполне порядочный человек (фр.).

   Невольно подслушав разговор,  которого мне  не  должно было
слушать,  я  на  цыпочках  и  в  сильном  волнении выбрался из
комнаты.

Глава XIX. ИВИНЫ

   - Володя!  Володя!  Ивины! - закричал я, увидев в окно трех
мальчиков в  синих бекешах с  бобровыми воротниками,  которые,
следуя   за    молодым   гувернером-щеголем,    переходили   с
противоположного тротуара к нашему дому.
   Ивины приходились нам  родственниками и  были почти одних с
нами   лет;   вскоре   после   приезда  нашего  в   Москву  мы
познакомились и сошлись с ними.
   Второй  Ивин  -  Сережа - был смуглый, курчавый мальчик, со
вздернутым  твердым  носиком,  очень  свежими красными губами,
которые  редко совершенно закрывали немного выдавшийся верхний
ряд   белых   зубов,   темно-голубыми  прекрасными  глазами  и
необыкновенно  бойким выражением лица. Он никогда не улыбался,
но  или смотрел совершенно серьезно, или от души смеялся своим
звонким,  отчетливым  и  чрезвычайно увлекательным смехом. Его
оригинальная  красота  поразила  меня  с  первого  взгляда.  Я
почувствовал  к  нему  непреодолимое влечение. Видеть его было
достаточно  для моего счастия; и одно время все силы души моей
были   сосредоточены  в  этом  желании:  когда  мне  случалось
провести  дня три или четыре, не видав его, я начинал скучать,
и  мне  становилось  грустно  до слез. Все мечты мои, во сне и
наяву,  были  о  нем:  ложась  спать,  я  желал,  чтобы он мне
приснился;  закрывая  глаза,  я видел его перед собою и лелеял
этот  призрак,  как  лучшее  наслаждение.  Никому  в мире я не
решился  бы  поверить  этого  чувства, так много я дорожил им.
Может быть, потому, что ему надоедало чувствовать беспрестанно
устремленными  на  него  мои беспокойные глаза, или просто, не
чувствуя  ко  мне  никакой  симпатии,  он заметно больше любил
играть  и  говорить  с Володей, чем со мною; но я все-таки был
доволен,  ничего не желал, ничего не требовал и всем готов был
для  него  пожертвовать. Кроме страстного влечения, которое он
внушал  мне,  присутствие  его  возбуждало  во  мне в не менее
сильной степени другое чувство - страх огорчить его, оскорбить
чем-нибудь,  не  понравиться ему: может быть, потому, что лицо
его  имело надменное выражение, или потому, что, презирая свою
наружность,  я  слишком  много  ценил  в  других  преимущества
красоты,   или,   что  вернее  всего,  потому,  что  это  есть
непременный  признак  любви,  я  чувствовал  к нему столько же
страху, сколько и любви. В первый раз, как Сережа заговорил со
мной, я до того растерялся от такого неожиданного счастия, что
побледнел, покраснел и ничего не мог отвечать ему. У него была
дурная  привычка, когда он задумывался, останавливать глаза на
одной точке и беспрестанно мигать, подергивая при этом носом и
бровями. Все находили, что эта привычка очень портит его, но я
находил  ее  до  того  милою, что невольно привык делать то же
самое,  и  чрез  несколько  дней  после моего с ним знакомства
бабушка  спросила: не болят ли у меня глаза, что я ими хлопаю,
как  филин.  Между  нами  никогда  не  было сказано ни слова о
любви;   но   он   чувствовал   свою   власть   надо   мною  и
бессознательно,  но  тиранически употреблял ее в наших детских
отношениях;  я  же, как ни желал высказать ему все, что было у
меня   на   душе,   слишком  боялся  его,  чтобы  решиться  на
откровенность;  старался  казаться  равнодушным  и  безропотно
подчинялся  ему.  Иногда  влияние  его  казалось  мне тяжелым,
несносным; но выйти из-под него было не в моей власти.
   Мне  грустно вспомнить об  этом свежем,  прекрасном чувстве
бескорыстной и беспредельной любви,  которое так и умерло,  не
излившись и не найдя сочувствия.
   Странно,  отчего,  когда я  был ребенком,  я  старался быть
похожим на большого,  а с тех пор, как перестал быть им, часто
желал быть похожим на него.  Сколько раз это желание - не быть
похожим  на   маленького,   в   моих  отношениях  с   Сережей,
останавливало  чувство,   готовое   излиться,   и   заставляло
лицемерить.  Я  не  только не  смел  поцеловать его,  чего мне
иногда очень хотелось,  взять его за руку,  сказать, как я рад
его видеть,  но не смел даже называть его Сережа, а непременно
Сергей:   так  уж  было  заведено  у  нас.   Каждое  выражение
чувствительности доказывало  ребячество и  то,  что  тот,  кто
позволял себе его,  был еще мальчишка.  Не пройдя еще через те
горькие испытания,  которые доводят взрослых до осторожности и
холодности в  отношениях,  мы  лишали себя  чистых наслаждений
нежной  детской  привязанности  по   одному  только  странному
желанию подражать большим.
   Еще  в  лакейской  встретил я Ивиных, поздоровался с ними и
опрометью пустился к бабушке: я объявил ей о том, что приехали
Ивины,  с таким выражением, как будто это известие должно было
вполне  осчастливить  ее.  Потом,  не спуская глаз с Сережи, я
последовал за ним в гостиную и следил за всеми его движениями.
В  то  время  как  бабушка  сказала,  что  он  очень  вырос, и
устремила  на  него  свои проницательные глаза, я испытывал то
чувство  страха и надежды, которое должен испытывать художник,
ожидая приговора над своим произведением от уважаемого судьи.
   Молодой гувернер Ивиных,  Herr Frost,  с позволения бабушки
сошел с  нами в палисадник,  сел на зеленую скамью,  живописно
сложил  ноги,   поставив  между   ними   палку   с   бронзовым
набалдашником,  и  с  видом человека,  очень довольного своими
поступками, закурил сигару.
   Herr Frost был немец,  но  немец совершенно не того покроя,
как наш добрый Карл Иваныч:  во-первых,  он  правильно говорил
по-русски,  с  дурным выговором -  по-французски и пользовался
вообще,  в особенности между дамами,  репутацией очень ученого
человека;  во-вторых,  он  носил рыжие усы,  большую рубиновую
булавку в черном атласном шарфе, концы которого были просунуты
под  помочи,   и  светло-голубые  панталоны  с  отливом  и  со
штрипками;   в-третьих,   он   был   молод,   имел   красивую,
самодовольную наружность и  необыкновенно видные,  мускулистые
ноги.  Заметно было,  что  он  особенно дорожил этим последним
преимуществом:  считал  его  действие неотразимым в  отношении
особ  женского пола  и,  должно быть,  с  этой  целью старался
выставлять свои ноги на самое видное место и, стоя или сидя на
месте,  всегда приводил в  движение свои  икры.  Это  был  тип
молодого  русского  немца,   который  хочет  быть  молодцом  и
волокитой.
   В  палисаднике было очень весело. Игра в разбойники шла как
нельзя  лучше;  но одно обстоятельство чуть-чуть не расстроило
всего.  Сережа  был  разбойник: погнавшись за проезжающими, он
споткнулся  и  на  всем  бегу  ударился  коленом о дерево, так
сильно,  что я думал, он расшибется вдребезги. Несмотря на то,
что  я  был  жандарм  и  моя обязанность состояла в том, чтобы
ловить  его, я подошел и с участием стал спрашивать, больно ли
ему.  Сережа  рассердился на меня: сжал кулаки, топнул ногой и
голосом,  который  ясно доказывал, что он очень больно ушибся,
закричал мне:
   -  Ну,  что это? после этого игры никакой нет! Ну, что ж ты
меня  не  ловишь?  что  ж  ты  меня  не  ловишь? - повторял он
несколько  раз,  искоса поглядывая на Володю и старшего Ивина,
которые,   представляя  проезжающих,  припрыгивая,  бежали  по
дорожке,  и вдруг взвизгнул и с громким смехом бросился ловить
их.
   Не могу передать,  как поразил и пленил меня этот геройский
поступок: несмотря на страшную боль, он не только не заплакал,
но не показал и виду,  что ему больно, и ни на минуту не забыл
игры.
   Вскоре после  этого,  когда к  нашей компании присоединился
еще Иленька Грап и  мы  до  обеда отправились на верх,  Сережа
имел   случай  еще   более  пленить  и   поразить  меня  своим
удивительным мужеством и твердостью характера.
   Иленька Грап был  сын бедного иностранца,  который когда-то
жил у моего деда, был чем-то ему обязан и почитал теперь своим
непременным долгом присылать очень  часто к  нам  своего сына.
Если он  полагал,  что  знакомство с  нами может доставить его
сыну какую-нибудь честь или  удовольствие,  то  он  совершенно
ошибался в  этом отношении,  потому что мы  не  только не были
дружны с Иленькой,  но обращали на него внимание только тогда,
когда хотели посмеяться над ним.  Иленька Грап был мальчик лет
тринадцати,  худой,  высокий,  бледный,  с  птичьей  рожицей и
добродушно-покорным выражением.  Он  был очень бедно одет,  но
зато всегда напомажен так  обильно,  что мы  уверяли,  будто у
Грапа  в  солнечный день  помада тает  на  голове и  течет под
курточку.  Когда я теперь вспоминаю его,  я нахожу, что он был
очень услужливый,  тихий и  добрый мальчик;  тогда же  он  мне
казался таким  презренным существом,  о  котором не  стоило ни
жалеть, ни даже думать.
   Когда  игра  в  разбойники  прекратилась, мы пошли на верх,
начали   возиться   и   щеголять  друг  перед  другом  разными
гимнастическими  штуками.  Иленька  с робкой улыбкой удивления
поглядывал  на  нас, и когда ему предлагали попробовать то же,
отказывался,  говоря,  что  у него совсем нет силы. Сережа был
удивительно   мил;  он  снял  курточку  -  лицо  и  глаза  его
разгорелись,  -  он  беспрестанно  хохотал  и  эатеивал  новые
шалости:  перепрыгивал  через  три  стула, поставленные рядом,
через  всю  комнату  перекатывался  колесом, становился кверху
ногами  на лексиконы Татищева, положенные им в виде пьедестала
на  середину  комнаты,  и  при  этом  выделывал  ногами  такие
уморительные  штуки,  что невозможно было удержаться от смеха.
После  этой  последней  штуки  он задумался, помигал глазами и
вдруг   с   совершенно  серьезным  лицом  подошел  к  Иленьке:
"Попробуйте  сделать это; право, это нетрудно". Грап, заметив,
что  общее внимание обращено на него, покраснел и чуть слышным
голосом уверял, что он никак не может этого сделать.
   - Да  что  ж  в  самом  деле,  отчего  он  ничего не  хочет
показать?  Что он за девочка... непременно надо, чтобы он стал
на голову!
   И Сережа взял его за руку.
   - Непременно,  непременно на  голову!  -  закричали мы все,
обступив Иленьку,  который в  эту  минуту  заметно испугался и
побледнел, схватили его за руку и повлекли к лексиконам.
   -  Пустите  меня,  я  сам!  курточку  разорвете!  - кричала
несчастная   жертва.   Но   эти   крики   отчаяния  еще  более
воодушевляли  нас;  мы  помирали  со  смеху;  зеленая курточка
трещала на всех швах.
   Володя и  старший Ивин нагнули ему голову и поставили ее на
лексиконы;  я  и Сережа схватили бедного мальчика за тоненькие
ноги,  которыми  он  махал  в  разные  стороны,  засучили  ему
панталоны до  колен  и  с  громким смехом вскинули их  кверху;
младший Ивин поддерживал равновесие всего туловища.
   Случилось  так,  что  после  шумного  смеха  мы  вдруг  все
замолчали,  и в комнате стало так тихо, что слышно было только
тяжелое дыхание несчастного Грапа.  В  эту минуту я  не совсем
был убежден, что все это очень смешно и весело.
   - Вот теперь молодец, - сказал Сережа, хлопнув его рукою.
   Иленька молчал и, стараясь вырваться, кидал ногами в разные
стороны.  Одним из таких отчаянных движений он ударил каблуком
по  глазу  Сереже так больно, что Сережа тотчас же оставил его
ноги, схватился за глаз, из которого потекли невольно слезы, и
из   всех  сил  толкнул  Иленьку.  Иленька,  не  будучи  более
поддерживаем нами, как что-то безжизненное, грохнулся на землю
и от слез мог только выговорить:
   - За что вы меня тираните?
   Плачевная  фигура  бедного  Иленьки  с  заплаканным  лицом,
взъерошенными  волосами  и  засученными  панталонами,   из-под
которых видны были нечищенные голенища,  поразила нас;  мы все
молчали и старались принужденно улыбаться.
   Первый опомнился Сережа.
   - Вот баба нюня,  - сказал он, слегка трогая его ногою, - с
ним шутить нельзя... Ну, полно, вставайте.
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 4 5 6 7 8 9 10  11 12 13 14 15 16 17 18
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (7)

Реклама