зеленую материю: арфа была золотая и красивая; и когда Торин ударил по
струнам, все заиграли тоже, полилась такая неожиданная, такая
сладостная, мелодичная музыка, что Бильбо позабыл обо всем и унесся
душой в неведомые края, туда, где в небе стояла чужая луна - далеко По
Ту Сторону Реки и совсем далеко от хоббичьей норки Под Холмом. Через
окошечко в склоне Холма в комнату проникла темнота, огонь в камине
(стоял еще апрель) начал гаснуть, а они все играли и играли, и тень от
бороды Гэндальфа качалась на стене.
Тьма заполнила комнату, камин потух, и тени пропали, а гномы
продолжали играть. И вдруг, сперва один, потом другой, глухо запели
таинственную песню гномов, что пелась в таинственной глуши их древних
жилищ. Вот отрывок из их песни, если только слова без музыки могут быть
похожи на песню:
За синие горы, за белый туман
В пещеры и норы уйдет караван;
За быстрые воды уйдем до восхода
За кладом старинным из сказочных стран.
Волшебники-гномы! В минувшие дни
Искусно металлы ковали они;
Сапфиры, алмазы, рубины, топазы
Хранили они и гранили они.
На эльфа-соседа, царя, богача
Трудились они, молотками стуча;
И солнечным бликом в усердье великом
Украсить могли рукоятку меча.
На звонкие цепи, не толще струны,
Нанизывать звезды могли с вышины;
В свои ожерелья в порыве веселья
Вплетали лучи бледноликой луны.
И пили они что твои короли
И звонкие арфы себе завели;
Протяжно и ново для уха людского
Звучало их пенье в глубинах земли.
Шумели деревья на склоне крутом,
И ветры стонали во мраке ночном;
Багровое пламя взвилось над горами -
И вспыхнули сосны смолистым огнем.
Тогда колокольный послышался звон,
Разверзлась земля, почернел небосклон.
Где было жилище - теперь пепелище:
Не ведал пощады свирепый дракон.
И гномы, боясь наказанья с небес,
Уже не надеясь на силу чудес,
Укрылись в богатых подземных палатах -
И след их сокровищ навеки исчез.
За синие горы, где мрак и снега,
Куда не ступала людская нога,
За быстрые воды уйдем до восхода,
Чтоб золото наше отнять у врага.
(Перевод стихов И.Комаровой)
И, слушая их пение, хоббит почувствовал, как в нем рождается
любовь к прекрасным вещам, сотворенным посредством магии или искустными
умелыми руками, - любовь яростная и ревнивая, влечение, живущее в
сердцах всех гномов. И в нем проснулось что-то туковское, ему
захотелось видеть громадные горы, слышать шум сосен и водопадов,
разведывать пещеры, носить меч вместо трости.
Он выглянул в окно. На черном небе поверх деревьев высыпали
звезды. Он подумал о драгоценностях гномов, сверкающих в темных
пещерах. Внезапно за лесом За Рекой взметнулось пламя (наверное, кто-то
разжег костер), и Бильбо представилось, как мародеры-драконы
водворяются на его мирном Холме и сжигают все вокруг. Он вздрогнул и
сразу сделался опять обыкновенным мистером Бэггинсом из Бэг-Энда, что
Под Холмом.
Он встал, дрожа всем телом. Он колебался: то ли просто принести
лампу, то ли сделать вид, будто он идет за ней, а самому спрятаться в
погребе между пивными бочками и не вылезать, пока гномы не уйдут. Но
тут он вдруг заметил, что музыка и пение прекратились, все гномы
уставились на него и глаза их светятся во мраке.
- Куда это вы? - окликнул его Торин тоном, в котором ясно
чувствовалось, что он догадывается о намерениях Бильбо.
- Нельзя ли принести лампу? - робко спросил Бильбо.
- Нам нравится в темноте, - хором ответили гномы. - Темные дела
совершаются во тьме! До рассвета еще далеко.
- Да, да, конечно! - сказал Бильбо и сел, но впопыхах сел мимо
скамейки, прямо на каминную решетку, с грохотом повалил кочергу и совок.
- Ш-ш! - сказал Гэндальф. - Сейчас будет говорить Торин.
И Торин начал так:
- Гэндальф, гномы и мистер Бэггинс! Мы сошлись в доме нашего друга
и собрата по заговору, превосходного, дерзновенного хоббита - да не
выпадет никогда шерсть на его ногах! - воздадим должное его вину и элю!
Он перевел дух, давая хоббиту возможность сказать, как полагается,
вежливые слова, но бедный Бильбо Бэггинс воспринял сказанное совсем не
как похвалу: он шевелил губами, пытаясь опровергнуть слова
"дерзновенный" и , что еще хуже, "собрат по заговору", но так
волновался, что не мог произнести вслух ни звука. Поэтому Торин
продолжал:
- Мы сошлись здесь, дабы обсудить наши планы, наши способы и
средства, наши умыслы и уловки. Очень скоро, еще до рассвета, мы
тронемся в долгий путь, в путешествие, из которого некоторые из нас, а
возможно, даже все, кроме, разумеется, нашего друга и советчика,
хитроумного чародея Гэндальфа, могут не вернуться назад. Настал
торжественный миг. Наша цель, как я полагаю, известна всем нам. Но
уважаемому мистеру Бэггинсу, а может быть, и кому-нибудь из младших
гномов (я думаю, что не ошибусь, если назову Кили и Фили) ситуация в
настоящий момент может представляться требующей некоторых разъяснений.
Таков был стиль Торина. Он ведь был важной персоной. Если его не
остановить, он продолжал бы в том же духе без конца, пока бы совсем не
запыхался, но так бы и не сообщил обществу ничего нового. Однако его
самым грубым образом прервали. Бедняга Бильбо при словах "могут не
вернуться назад" почувствовал, что к горлу у него подкатывается крик, и
крик этот наконец вырвался наружу, пронзительный, точно свисток
паровоза, вылетевшего из туннеля. Все гномы повскакивали с мест,
опрокинув стол. На конце своего волшебного посоха Гэндальф зажег
голубой огонь, и в его мерцающем свете все увидали, что насчастный
хоббит стоит на коленях на коврике перед каминов и трясется, как желе.
Вдруг он плашмя хлопнулся на пол с отчаянным воплем: "Молния убила!
Молния убила!" - и долгое время от него не могли добиться ничего
другого. Гномы подняли его и перенесли в соседнюю гостиную, с глаз
долой, положили там на диван, поставили рядом стакан вина, а сами
вернулись к своим "темным делам".
- Легко возбудимый субъект, - сказал Гэндальф, когда все заняли
свои места. - Подвержен необъяснимым приступам, но один из лучших -
свиреп, как дракон, которому прищемили хвост дверью.
Если вам когда-нибудь доводилось видеть лракона, которому
прищемили хвост дверью, то вы поймете, что это чисто поэтическое
преувеличение в применении к любому хоббиту, даже к двоюродному прадеду
Старого Тука по имени Бычий Рев, который был такого гигантского (для
хоббита) роста, что мог ездить верхом на лошади. Это он когда-то как
ураган налетел на армию гоблинов из Маунт-Грэма в битве на Зеленых
Полях и сшиб своей деревянной палицей голову с плеч их короля
Гольфимбуля. Голова пролетела сто метров по воздуху и угодила прямо в
кроличью нору; таким образом была выиграна битва и одновременно игра в
гольф.
Тем временем изнеженный потомок Бычьего Рева приходил в себя на
диване в гостиной. Отлежавшись и глотнув вина, он с опаской подкрался к
двери в столовую. Говорил Глойн, и вот что Бильбо услышал:
- Пф! (Или другой какой-то пренебрежительный звук вроде этого.)
Думаете, он подойдет? Легко Гэндальфу расписывать, какой он свирепый, а
ну как возбудится и заорет не вовремя - тогда дракон и все его
родственники проснутся и мы погибли! Сдается мне, его крик вызван
страхом, а вовсе не возбуждением! Право, не будь на дверях волшебного
знака, я бы решил, что мы попали не туда. Едва я увидел, как этот пузан
подпрыгивает и пыхтит в дверях, я сразу заподозрил неладное. Он больше
смахивает на бакалейщика, чем на взломщика!
Тут мистер Бэггинс нажал на ручку и вошел. Туковская порода в нем
взяла верх. Он почувствовал, что он обойдется без настоящей постели и
без завтрака, толко бы его считали свирепым. Кстати, он и вправду
рассвирепел, услыхав слова "как этот пузан подпрыгивает...". Много раз
впоследствии бэггинсовская сторона его существа раскаивалась в
безрассудном поступке, и он говорил себе: "Бильбо, ты глупец, ты сам,
по доброй воле, встрял в это дело".
- Прошу прощения, - проговорил он, - я нечаянно услышал ваши
слова. Не буду делать вид, будто понимаю, о чем идет речь; особенно мне
непонятно замечание о взломщиках. Но думаю, что я правильно усвоил одно
(все это он называл "держать себя с достоинством"): вы считаете меня
никуда не годным. Хорошо, я вам докажу, на что я способен. Никаких
волшебных знаков у меня на дверях нет, ее красили всего неделю назад, и
вы, разумеется, ошиблись адресом. Как только я увидел ваши
несимпатичные физиономии, я сразу заподозрил, что вы попали не туда. Но
считайте, что вы попали туда. Скажите, что надо делать, и я постараюсь
это выполнить, хотя бы мне пришлось сражаться с кошмарными хобборотнями
в Самой Крайней Пустыне. У меня был двоюродный прапрапрадедушка Тук
Бычий Рев, так он...
- Верно, верно, только это было давно, - прервал его Глойн. - А я
говорил про вас. И уверяю вас, на ваших дверях есть знак, как раз тот
знак, который используют - или использовали в прошлом - представители
вашей профессии. И означает он вот что: "Опытный взломщик возьмется за
хорошую работу, предпочтительно рискованную, оплата по соглашению".
Можете называть себя "кладоискатель высшей категории", если вам не по
вкусу "взломщик". Некоторые именуют себя так. Нам- то все равно.
Гэндальф сообщил нам, что один местный специалист срочно ищет работу и
что собрание назначается здесь, в среду, на пять часов.
- Как же не быть знаку, - вмешался Гэндальф. - Я сам его поставил
на дверях. И по весьма веским причинам. Вы меня просили подыскать для
экспедиции четырнадцатого, я и выбрал мистера Бэггинса. Пусть
кто-нибудь попробует сказать, что я ошибся, выбрал не того и попал не
туда, и можете отправляться "втринадцатером" и получать сполна все, что
причитается за это число. А не хотите - ступайте домой, копайте уголь!
Он так сердито воззрился на Глойна, что гном вжался в спинку
стула, а когда Бильбо открыл было рот, чтобы задать вопрос, Гэндальф
повернулся и кинул на него такой грозный взгляд из-под лохматых бровей,
что Бильбо со стуком захлопнул рот.
- Вот так - произнес Гэндальф. - И чтобы больше никаких споров. Я
выбрал мистера Бэггинса, и будьте довольны. Если я сказал, что он
Взломщик, - значит, он взломщик или будет взломщиком, когда
понадобится. Он далеко не так прост, как вы думаете, и совсем не так
прост, как думает он сам. Настанет время, когда вы все (если доживете)
будете благодарить меня за него. А теперь, Бильбо, мой мальчик, неси-ка
лампу и прольем немного света вот на эту вещь.
На столе, под большой лампой с красным абажуром, он расстелил
обрывок пергамента, похожий на карту.
- Это дело рук Трора, вашего деда, Торин, - сказал он в ответ на
взволнованные возгласы гномов. - Это план Горы.
- Не вижу, чем это нам поможет, - разочарованно сказал Торин,
быстро оглядев план.-Я и без того прекрасно помню Гору и ее
окрестности. Я знаю, где Кромешный Лес и где Иссохшая Пустошь, - там
водились драконы.
- Тут на карте и нарисован Дракон, - сказал Балин, - но коль скоро
