кольцом, скрылся, хранимый судьбой, потому что Орки растерялись, и стрелы
их летели беспорядочно.
После того Берен свыше четырех лет скитался одиноким изгнанником по
Дор-Финиону. Он подружился с птицами и зверями, и они помогали ему и не
предавали его. С того времени Берен не ел мяса и не убивал ни одного
живого существа, если только оно не служило Морготу. И он не страшился
смерти, а только плена, и будучи смелым и отчаянным, он избежал гибели и
оков. Молва о подвигах отважного одиночки распространилась по всему
Белерианду, и рассказ о них достиг даже Дориата.
В конце концов, Моргот назначил за его голову цену, не меньшую, чем
за голову Фингона, но Орки предпочитали спасаться бегством, едва услышав о
приближении Берена. Поэтому против него была послана целая армия под
командованием Саурона, а этот привел с собой оборотней - злобных тварей с
ужасной душой.
Теперь вся страна наполнилась злом, и все чистые существа покинули
ее. И Берена так начали теснить, что ему пришлось бежать из Дор-Финиона.
Когда пришла снежная зима, он покинул страну и могилу отца, и поднявшись к
вершинам Эред Горгорота, он увидел вдалеке земли Дориата. Берен
почувствовал сердцем, что он должен спуститься в скрытое королевство, где
еще не ступала нога смертного человека.
Ужасным было его путешествие на юг. Пропасти Эред Горгорота
обрывались отвесно, и дно их скрывали тени, лежавшие там еще до появления
Луны.
Дальше простирались далекие земли Нан Дургонтеба, где граничили
волшебство Саурона и могущество Мелиан.
Среди великих подвигов Берена это путешествие считалось не самым
меньшим, но впоследствии он никому не говорил о нем, чтобы не пробудить
вновь ужас в своем сердце. Никто не знал, как ему удалось найти дорогу. И
он прошел через лабиринт преград, который Мелиан соорудила вокруг владений
Тингола, как она и предсказывала, потому что великая судьба ожидала его.
В песне о Лютиен рассказывается, что Берен приковылял в Дориат
поседевший и сгорбленный - так велики были его страдания в пути, но
скитаясь летом в лесах Нелдорета, перед восходом луны он увидел Лютиен,
дочь Тингола и Мелиан, когда она танцевала на траве полян возле
Эсгалдуина, и тогда вся память о перенесенных страданиях покинула Берена,
очарование овладело им, ибо Лютиен была самой прекрасной из всех детей
Илюватара. Она носила голубую одежду, и серые ее глаза напоминали вечер
при свете звезд. Мантия ее была заткана золотом, волосы - темные, на лице
ее сиял свет.
Но Лютиен исчезла, и Берен потерял дар речи, как околдованный, и
долго блуждал в лесах, как зверь, разыскивая ее. В сердце своем он дал ей
имя Тинувиэль, Соловей, и еще Дочь Сумерек, потому что он не знал другого
ее имени.
Когда-то в предрассветный час в канун весны Лютиен танцевала на
зеленом холме и внезапно начала петь. И песня Лютиен разрушила оковы зимы,
воды заговорили, цветы пробивались сквозь холодную землю там, где ступали
ее ноги.
И тогда чары молчания оставили Берена, и он воззвал к ней, крикнув:
- Тинувиэль!
И эхо в лесах повторило это имя, а Лютиен остановилась в удивлении и
не убежала на этот раз, и Берен подошел к ней, но когда она взглянула на
него, судьба настигла ее, и Лютиен полюбила Берена, но все же ускользнула
из его рук и исчезла в свете дня. И Берен упал на землю и погрузился в
сон, как в темную бездну.
Очнулся он, холодный, как лед, и, скитаясь бесцельно, шел ощупью, как
будто ослепленный, пытаясь схватить исчезающий свет.
Так начал Берен расплачиваться мучениями за уготованную ему судьбу, и
Лютиен тоже попала ей в сети и, рожденная бессмертной, разделила с Береном
его участь смертного. Свободная, она обрела его цели, и страдания ее
превзошли все, что знал кто-либо из Эльдалие.
Но хотя Берен и потерял надежду, Лютиен вернулась к нему, где он
сидел во тьме, и вложила свою руку в руку Берена. С тех пор она часто
приходила к нему, и влюбленные скрытно бродили в лесах всю весну и лето, и
никто из детей Илюватара не знал такой радости, хоть она была и недолгой.
Но Даэрон, менестрель, тоже любил Лютиен, и он выследил ее встречи с
Береном и выдал их Тинголу. Тогда король пришел в ярость, потому что он
никого так не любил, как Лютиен, поэтому он в печали обратился к Лютиен,
но та ничего ему не открыла, пока Тингол не дал клятву, что не убьет
Берена и не заключит в тюрьму. Но он послал слуг схватить Берена, однако
Лютиен, опередив их, сама привела Берена к трону Тингола.
Тогда Тингол взглянул на него с презрением, Мелиан же молчала.
- Кто ты? - спросил король, - явившийся сюда как вор, незванный,
осмелившийся приблизится к моему трону?
Но Берен, охваченный страхом, ничего не ответил, поэтому заговорила
Лютиен:
- Это Берен, сын Барахира, могучий враг Моргота.
- Пусть говорит Берен! - сказал Тингол, - зачем ты здесь? По какой
причине оставил страну свою, чтобы войти в эту, куда вход запрещен?
Тогда Берен посмотрел в глаза Лютиен и бросил также взгляд на лицо
Мелиан, и ему почудилось, что кто-то подсказывал ему ответ. Страх покинул
Берена, вернулась гордость древнего дома людей, и он заговорил:
- Моя судьба, о король, привела меня сюда через опасности,
встретиться с которыми отважились бы немногие. Здесь я нашел то, что
искал, и оно останется со мной навсегда, потому что цена ему выше золота,
и серебра, и драгоценных камней! Ни скалы, ни сталь, ни могущество Моргота
не смогут меня лишить сокровища, к которому меня влечет - твой дочери
Лютиен, прекраснейшей из всех детей Мира!
Молчание заполнило зал, потому что находившиеся в нем были испуганны
и поражены. Они подумали, что Берен будет убит.
Но Тингол медленно заговорил:
- За эти слова ты заслуживаешь смерти, и она настигла бы тебя, не
поторопись я с клятвой. Я сожалею о ней, низкорожденный смертный,
научившийся в королевстве Моргота скрытно ползать, как его шпионы и рабы!
Но Берен ответил:
- Ты можешь предать меня смерти, но я не приму от тебя прозвища
низкорожденного, как шпиона или раба. Кольцо Фелагунда, которое он дал
Барахиру, моему отцу, свидетельствует, что мой род не заслужил такого
прозвища от любого из Эльфов, будь даже он король!
Слова его звучали гордо, и все взгляды обратились на кольцо, в нем
сверкнули зеленые камни, творение Нольдора в Валиноре. Это кольцо формой
было подобно двум змеям с изумрудными глазами, и головы из встречались под
короной из золотых цветов, которую одна поддерживала, а другая пожирала.
То был знак Финарфина и его рода.
Тогда Мелиан склонилась к Тинголу и шепотом посоветовала ему умерить
гнев.
- Потому что не тобой будет убит Берен. Далеко уведет его судьба, и
все же она связана с твоей судьбой. Запомни это!
Но Тингол молча смотрел на Лютиен и думал: "Жалкие люди! Дети
маленьких королей и вождей на час! Будут тянуть руки к таким, как ты, и
все же останутся в живых!" И нарушив молчание, он сказал:
- Я вижу кольцо, сын Барахира, и понимаю, что ты горд и считаешь себя
могучим. Но подвигов отца, даже если бы он оказал услугу мне,
недостаточно, чтобы завоевать дочь Тингола и Мелиан! Слушай! Я тоже желаю
получить сокровище, в котором мне отказывают, потому что скала, сталь и
огонь Моргота хранят камень, которым я хотел бы обладать больше, чем всеми
силами королевства Эльфов. Я слышал, как ты сказал, что преграды, подобные
этим, не пугают тебя? Что ж, отправляйся в путь! Принеси мне в своей руке
Сильмариль из короны Моргота, и тогда Лютиен, если пожелает, может отдать
тебе свою руку. Тогда ты получишь мой драгоценный камень. И хотя в
Сильмарилях заключена судьба Арда, все же ты сочтешь меня великодушным при
этом обмене.
Так Тингол решил судьбу Дориата и попал в сети проклятия Мандоса. А
те, кто слышал эти слова, поняли, что Тингол сдержал свою клятву и в то же
время послал Берена на смерть, так как ни для кого не было тайной, что еще
до падения осады всех сил Нольдора оказалось недостаточно, чтобы хотя бы
издалека увидеть сияние Сильмарилей Феанора: ведь они были вставлены в
железную корону и оберегались в Ангбанде превыше всех сокровищ.
Но Берен засмеялся:
- За малую цену, - сказал он, - продают короли Эльфов своих дочерей:
за камни, за вещи, созданные искусством рук! Но если такова твоя воля,
Тингол, я исполню ее. И когда мы встретимся снова, моя рука будет держать
Сильмариль из железной короны, потому что не в последний раз ты видишь
Берена, сына Барахира!
Затем он взглянул в глаза Мелиан, не проронившей ни слова, и
попрощался с Лютиен, а потом ушел из Менегрота.
Тогда, наконец, Мелиан заговорила:
- О, король, ты измыслил хитрое решение! Но если мои глаза не
утратили силу провидения, это обернется для тебя плохо, - все равно,
погибнет Берен, исполняя твое поручение, или выполнит его! Потому что мы
обречены - и твоя дочь, и ты! А Дориат теперь связан с судьбой более
могущественного королевства!
Но Тингол ответил:
- Я не продаю тех, кого люблю и оберегаю превыше всех сокровищ, и
если бы существовала надежда, что Берен вернется живым в Менегрот, он
никогда бы не увидел свет небес, хотя я и дал клятву!
Лютиен не сказала ни слова и с тех пор больше не пела в Дориате.
В песне о Лейтиан говорится, что Берен без помех покинул Дориат и
пришел в область Сумеречных озер и топей Сереха. Он взобрался на холмы над
водопадами Сириона, где река уходила под землю.
Оттуда Берен увидел Талат Дирнен, а вдали за нею заметил горную
страну Таур-ан-Фарот и, будучи в сильной нужде, он повернул туда.
За всей той равниной Эльфы Нарготронда держали наблюдение, и каждый
ее холм венчало скрытое укрепление, и по лесам и полям бродили лучники. Их
стрелы били безошибочно и смертельно. Поэтому, прежде чем Берен успел
далеко уйти, они уже знали о нем, и смерть его была близка. Но зная о
грозившей ему опасности, Берен все время держал высоко в руке кольцо
Фелагунда. Он чувствовал, что за ним наблюдают, и часто восклицал:
- Я - сын Барахира, Берен, друг Фелагунда! Отведите меня к королю!
Поэтому охранники не убили Берена, но приказали остановиться. Однако,
увидев кольцо, они склонились перед Береном. Они повели его к темным
вратам скрытого дворца.
Так Берен предстал перед королем Финродом Фелагундом, и Фелагунд
узнал его, и ему не понадобилось кольцо, чтобы вспомнить о роде Беора и
Барахира. Берен рассказал о смерти Барахира и обо всем, что случилось с
ним в Дориате, а Фелагунд слушал и знал, что клятва, которую дал отец
Лютиен, будет причиной его смерти.
- Совершенно ясно, что Тингол желает его смерти, но мне кажется, сама
судьба руководила его намерениями, и клятва Феанора снова приносит свои
плоды. Потому что Сильмарили закляты обетом ненависти. Сыновья Феанора
скорее обратят в руины все королевство Эльфов, чем допустят, чтобы
кто-либо другой обладал Сильмарилями, потому что к этому обязывает их
клятва. Сейчас Колегорм и Куруфин живут в моем дворце, и хотя я сын
Финрода, король, они обладают большим могуществом в королевстве и
повелевают своим народом. Они выказывают любовь ко мне, но боюсь, что к
тебе они не будут чувствовать любви, если рассказать им о твоей цели. Все
же моя клятва остается в силе, и мы оба попали в одну сеть.
Затем король Фелагунд обратился к своему народу, рассказав о подвигах
Барахира и о своем обете, и объявил, что его долг - не оставить сына
Барахира в его нужде, а ему нужна помощь его вождей.
